Джон Генри Маккей, "Лето в соку"

Джон Генри Маккей, "Солнце в соку"

Пополудни летом. Жаровеный зной
утюжит и землю, и род весь земной.
Чиь руки мерцают-- защитник отец!
объемлет он дали, окраинный лес,
обьемлет и поле, и реку, и град...
убитые, трупы бледны столь лежат!

Повысохли злаки, цветы, что в пыли
песочной и грязной-- прибиты, слегли;
Лес дремлет; блуждает безвольно река,
несча`стлива-- надо ей, тянет пока;
И в боли молчащей безмолвные спят
воздетые массы: гранит, известняк.

За часом година по капле течёт.
Ветрец появился, от ветер влечёт--
напрасно-- он медлит-- решится едва ль--
дрожит и сникает от жарящих жал...

На выдохе Солнце гигантскую тень
рисует по лесу-- не кисть, а кистень.

Ветрец любопытен, он ближе юлит,
узнать пожелал всё, что жар не велит.
А тени врастяжку-- малы, велики`--
пугают ребёнка-- тот вон из руки,
он братцев зовёт-- те гурьбою шумят,
к земле-- облака в наступленьи ребят!

Заклятье долой-- и опомнился лес,
река поспешает что всадник в седле;
сады ароматны, проснулись чтоб жить;
роскошна в лучах диадема вершин!

Кто жаждет, напейся; живи, кто в труде--
повержен ваш враг, смертожарящий день!

А буря клокочет вслепую метя.
Нет ,Мать, погоди, озорное дитя
уж Всё разузнало, подвигло к концу--
и просится на` руки к Ночи-отцу!

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы 
* "дер Шторм"-- имя существительное мужского рода, а "ди Нахт"-- мужского рода, в оригинальном тексте Буря-- мать, а Ночь- отец, --прим.перев.


Hochsommer

Nachmittag im Sommer. Die sengende Glut
Erdrosselt die Erde und all ihre Brut.
Mit schimmernden Armen – zur Hueterin bestellt –
Umfaengt sie die Weite: das ferneste Feld,
Umfaengt sie den Wald, den Fluss und die Stadt –
Ermordete Leichen, so liegen sie matt!

Es dorren die Graeser; die Blueten, bestaeubt
Von weissgrauem Sande, sie ruhn wie betaeubt;
Es schlummert der Wald; es wandert der Fluss
Unlustig und traeg nur, weil wandern er muss;
Und lautlos schlafen in schweigender Pein
Die ragenden Massen von Kalk und von Stein . . .

Und wie nun so Stunde auf Stunde verrinnt,
Hersegelt ein Lueftchen, das moechte zum Wind
Sich blaehen – und zaudert noch – wagt es noch nicht –
Es zuckt und erbebt vor dem grausamen Licht . . .

Aufatmet die Sonne und malt an die Wald
Gigantische Schatten mit kunstvoller Hand.

Das Lueftchen, neugierig, nun naht es behend –
Will Alles noch lernen, was noch es nicht kennt.
Die Schatten, sie wechseln: bald klein und bald gross,
Erschrecken das Kind sie – schnell macht es sich los
Und ruft nach den Schwestern: da rauschen sie all
Hernieder, die Wolken, in segnendem Fall!

Gebrochen der Zauber: der Wald atmet auf;
Der Strom eilt dahin in befluegeltem Lauf;
Es duften die Gaerten; zum Leben erwacht
Und Schoenheit in Lichtern die steinerne Pracht!...

Nun trinke, wen durstet, nun lebe, wer mag,
Der Feind liegt erschlagen, der toedliche Tag! –

Und der Sturm braust daher, wutschnaubend und blind.
Nein, Vater, halt ein, denn dein reizendes Kind,
Das Allen uns eben Erloesung gebracht,
Floh laengst in die Arme der Mutter, der Nacht!‘

John Henry Mackay