Сэмюэль Тейлор Кольридж "Aplolgia Pro Vita Sua"

Моя задумчивая Сара, ты приникла
щекою нежной мне к руке, нет сладости покоя
милее наших посиделок во беседке, обрамлённой
бел-кипенью цветов жасмина с миртом крупнолистым
(любви с невинностью эмблема купно суть)
и наблюденья облаков, что ,заревом сияющим богаты, вечерами
печалятся помалу вместе; Веспер замечать,
блистательную в безмятежности своей (такой быть мудрости)
напротив нас! Изысканы сколь ароматы,
что изредка доносятся сюда с бобовой грядки! Мир сколь тих!
Урчанье моря дальнего внушает
спокойствие нам. Даже эта лютня,
простейшая, оконных створочек, колышимых
неровным ветром, сколь утехи нам дари`т!
Она подобна робкой горничной, что ухажора милого корит
шутя, то ль чая повторения ошибки. Вот и струны
расколыхались лихо, долгие аккорды,
волнуясь ладно, вниз, то вверх парят
что льющиеся чары сумеречных эльфинь,
когда они в урочный час стремятся
с зефирами благими из страны чудес,
мелодии где вкруг цветов медоточивых
безноги, непоседы, словно птицы рая:
ни жёрдочек, не передышек им, всё себе порхают.
Итак, любовь моя, на полпути, на склоне
того холма я простираю члены в полдень,
а сквозь прижмуренные веки зрю
пляс лучиков, алмазов россыпь,
а муза смирная поверх покоя
столь дум незваных и неудержимых сыплет,
и столь фантазий праздных, мимолётных
пересекают мой ленивый, вялый мозг,
столь буйных, пёстрых, как зефиров стая,
что свищет, пляшет струнами подвластной лютни!
А что, быть может вся природа
одушевлённая суть арфы всех мастей,
что дрожью мысленной исходят, словно
владеет ими  гибкий, всюдусущий
один разумный ветер, что суть души
всех поотдельности и Бог всего?
Но взор твой, строже он, мне мечет укоризну,
о женщина любимая! ведь ты
отвергла мыслей тёмных нечисть
и поручила мне смиренно с Богом путь держать,
дочь кроткая семьи Христовой,
да добрым словом свято развенчала
те прихоти усталого ума,
блеск пузырей, что лопаются с лёту
в потоке суеты спекулятивной.
Ведь, небезгрешен, о Непостижимом,
о Нём не смею молвить я! блажен, коль в страхе,
хвалю его, да с верою потаённой;
того, кто милосердьем скуп, меня хранит,
жалчайшего в грехах мужчину,
заблудшего и тёмного; того, кто мне вручил
покой, беседку и тебя, прислугу сердца моего!

перевод с английского Терджимана Кырымлы

  Aplolgia Pro Vita Sua 

My pensive Sara, thy soft cheek reclined
Thus on mine arm, most soothing sweet it is
To sit beside our cot, our cot o'ergrown
With white-flowered jasmine and the broad-leaved myrtle
(Meet emblems they of innocence and love),
And watch the clouds that late were rich with light
Slow-sad'ning round, and mark the star of eve
Serenely brilliant (such should wisdom be)
Shine opposite! How exquisite the scents
Snatched from yon bean-field! And the world so hushed!
The stilly murmur of the distant sea
Tells us of silence. And that simplest lute
Placed lengthways in the clasping casement-hark
How by desultory breeze caressed!
Like some coy maid half-yielding to her lover,
It pours such sweet upbraidings as must needs
Tempt to repeat the wrong. And now its strings
Boldlier swept, the long sequacious notes
Over delicious surges sink and rise,
Such a soft floating witchery of sound
As twilight elfins make when they at eve
Voyage on gentle gales from fairyland,
Where melodies round honey-dropping flowers
Footless and wild, like birds of paradise,
Nor pause nor perch, hov'ring on untamed wing.
And thus, my love, as on the midway slope
Of yonder hill I stretch my limbs at noon,
Whilst through my half-closed eyelids I behold
The sunbeams dance, like diamonds, on the main,
And tranquil muse upon tranquility,
Full many a thought uncalled and undetained,
And many idle flitting fantasies
Traverse my indolent and passive brain-
As wild and various as the random gales
That swell and flutter on this subject lute!
And what if all of animated nature
Be but organic harps diversely framed,
That tremble into thought, as o'er them sweeps,
Plastic and vast, one intellectual breeze,
At once the soul of each, and God of all?
But thy more serious eye a mild reproof
Darts, oh beloved woman!-nor such thoughts
Dim and unhallowed dost thou not reject,
And biddest me walk humbly with my God.
Meek daughter in the family of Christ,
Well hast thou said and holily dispraised
These shapings of the unregenerate mind,
Bubbles that glitter as they rise and break
On vain philosophy's aye-babbling spring.
For never guiltless may I speak of Him,
Th'Incomprehensible! save when with awe
I praise him, and with faith that inly feels-
I praise him, and with faith that inly feels-
Who with his saving mercies healed me,
A sinful and most miserable man
Wildered and dark, and gave me to possess
Peace, and this cot, and thee, heart-honoured maid!

Samuel Taylor Coleridge. 1772–1834
Aug. 20th, 1795