Артур Шницлер "Возвращение Казановы" (отрывок 2)

Катили себе друзья пыльной, разимой полудённым жаром дорогой, а Оливио тем временем пространно и неупорядоченно излагал свои житейские обстоятельства: как он вскоре после женитьбы купил было крохотный участок за городом, устроил на нём овощную лавочку, а затем, поскольку предприятие пошло в  гору, чете понадобилось завести собственный огород; как он, наконец, посредством собственного и благоверной супруги усердия да божией милостью так широко размахнулся, что через три года приобрёл несколько запущенный замок купно с прилегающим к нему винным хозяйством увязшего в долгах графа Мараццони и как он с женой и детьми уютно устроился на дворянской землице. Но всё это, однако ,свершилось не без ста пятнадцати золотых, которые его, Оливио, жена, а точнее- тёща приняла в дар от Казановы. Без чудесного приданого судьба его , в ту пору ершистого озорника сведущего в письме и чтении ,сложилась бы иначе: возможно, остался б он стареющим холостяком, Амалия же- перезрелой девушкой... Казанова не перебивал его и слушал вполуха. Он припоминал ,впервые за долгие годы, одно из пережитых им приключений, малозначительное по сравнению с многими прочими. По пути из Рима в Турин или Париж- он уже забыл, куда- во время краткого пребывания в Мантуе на заутрене в церкви увидал он Амалию, чей бледное , несколько заплаканное личико понравилось ему, обратившемуся к незнакомке с галантным вопросом. Поскольку всё и все в то время были против неё, девушка открыла сердце незнакомцу- и тот узнал, что она, живя в стеснённых обстоятельствах, влюблена в бедного школьного учителя, чей отец, равно же и мать девушки, против их романа. Казанова про себя решился всё уладить.  Он начал с того, что завёл знакомство с матерью Амалии, тридцатишестилетней вдовой не отвергшей знаки внимания приезжего, отчего Казанова столь душевно сдружился с нею, что скоро принял на себя обязательства её ходатая. Как только матушка переменила своё мнение относительно замужества дочери, отец Оливио, обедневший купец,согласился на брак сына, тем более, что Казанова ,представившийся было дальним родственником матери Амалии, великодушно оплатил расходы на пресдтоящую свадьбу и приумножил приданое невесты. Амалии же осталось только от чистого сердца благодарственно отдаваться на лугу благородному добродетелю, который казался ей посланцем высшего мира. И когда, раскрасневшись, оставила она вечером накануне свадьбы обьятия Казановы, в на уме её был уже жених, чьё счастье, всё же, вышло только из любезности и благородства чудесного незнакомца. Казанову не заботило тогда и не беспокоило теперь как отнёсся Оливио к необычной осведомлённости невесты и возревновал ли он тогда слишком опытную новобрачную к Казанове и даже, ревнует ли старый приятель к нему до сих пор.
     Жара всё прибывала. Телега с плохими рессорами и жёсткими седалищами громыхала и трясла нестерпимо, а густобасый добродушный и непрекращающийся сказ Оливио о плодородии его наделов, о великолепии его домашней хозяйки, об одарённости их детей и о достаточно добром соседстве с окрестными селянами и господами уже порядком наскучил Казанове- и тот сердито раздумывал, с какой стати принял было приглашение, которое ничего ему не доставит кроме неудобств, а в итоге может обернуться разочарованием. Он было заскучал по оставленной в Мантуе прохладной гостиничной комнате, где как раз в это время беспрепятственно продолжил бы сочинение антивольтеровской инвективы  и решился сойти у ближайшего постоялого двора чтоб нанять встречную повозку и вернуться назад, как Оливио, услышав встречное "холла-хэ!", замахал руками и ,ухватив спутника за плечо, указал тому на поравнявшуюся с его встречную телегу, близко, как бы для разговоря, остановившуюся. С неё спрыгнули одна за другой три девочки ,да так ,что служившая им седалищем узкая скамья подпрыгнула и опрокинулась. "Мои дочери, -не без гордости обратился Оливио к Казанове и ,как только тот вознамерился было покинуть своё место, возразил - Посидите-ка, дорогой мой Кавалер: через четверть часа будем дома, так что пока послужит нам моя телега. Мария, Нанетта, Терезина, посмотрите: это - Кавалер Чести, старый друг вашего батюшки. Подойдите-ка поближе, расцелуйте ему ручку, ведь без него были б вы..." Оливио осёкся и прошептал Казанове: "Я чуть не сморозил глупость". Затем он громко поправился: "Без него было бы немного иначе!" Девочки ,чернокосые и кареглазые как Оливио и все, даже старшая Терезина, ещё по-детски выглядящие разглядывали Казанову с непринуждённым, несколько крестьянским любопытством, а младшая, Мария, следуя отчему наказу, вышла вперёд собираясь расцеловать ручку гостя втройне. Тот ,однако, не позволил ,но погладил каждую девочку по головке и расцеловал всех в обе щёчки.  Тем временем Оливио перебросился парой слов с молодым парнем, который на тележке довёз было деток, после чего тот хлестнул коня - и укатил в сторону Мантуи.
     Девочки, смеясь и сердечно шаля, заняв скамью в тылу телеги, говорили все одновременно, а отец их также всё не умолкал- так что Казанове поначалу было нелегко разобрать слов. Одно имя, некоего лейтенанта Лоренци, повторилось многократно: будто бы Терезина за несколько мгновений ей уделённых, донесла, что тот обещал явиться в гости нынешним вечером и передал лучшие пожелания батюшке.  Затем поведали младшие, что матушка сама было надумала встретить отца, да из-за сильной жары осталась дома с Марколиной. Та же ещё лежит в постели и ,перед отъездом дети забросали её в окно комнаты из сада орехами и ягодами, "а то б она и по сей час спала".
     "Это вовсе не в её духе, -обратился Оливо к Казанове, - обычно, с шести утра или даже раньше Марколина сидит в саду и штудирует науки до полудня. Вчера-то были у нас гости, и засиделись было мы дольше обычного, да и в картишки перекинулись, не так, как синьор Кавалер мог бы подумать:  мы, беззаботный народ, на деньги не играем. И, к тому же, к нам присоединился наш достойный аббат, так что, синьор Кавалер, вышла затея не шибко грешной".
Заслышав про аббата, девочки рассмеялись и ,наговорив друг дружке Бог весть чего, расхохотались пуще прежнего.  Казанова же только кивал рассеянно: фантазия рисовала ему барышню Марколину, что лёжа в белой постели будучи полуприкрыта покрывалом, спросонья тонкими руками вынуждена была отмахиваться от летящих на неё из окна орехов и ягод- и оттого ненарочно покраснел гость. Он уже не сомневался в том, что Марколина -любовница возлюбленная лейтенанта Лоренци, словно застал их нежно обнимающихся- и готов был возненавидеть неведомого Лоренци ,желанного ещё невиденной Марколиной.
В дрожащем мареве полудня над блёклой зеленью показалась четырёхугольная башенка. Кучер свернул с битой дороги на просёлок. Слева потянулись приземистые холмы с виноградниками, справа же над садовой оградой свисали раскидистые кроны вековых деревьев. Телега остановилась у распахнутых настежь обветренных деревянных ворот. Гости сошли прочь, а кучер, повинуясь кивку Оливио, укатил в конюшню. Широкая каштановая аллея вела к небольшому замку, который на первый взгляд казался облысевшим и запущенным. Казанове в глаза бросилось разбитое окно на первом этаже, также не избежали его взора слишком раздавшиеся во все стороны флигели, отчего башни казались слишком приземистыми и ,к тому же, были несколько разрушены.  Напротив, будучи приятно удивлён благородством резьбы входных дверей, Казанова, ступив в коридор, убедился, что внутри дома царит порядок и достаток вопреки внешнему упадку.

продолжение следует
перевод с немецкого Терджимана Кырымлы