Мотоциклист был хорош собой. Он снял шлем, тряхнул головой - и на солнце заблестели светлые кудри. Она невольно им залюбовалась. И стала из-под чёлки рассматривать этого парня.

Он заливал бензин в бензобак. Потом пошёл есть сосиску и пить кофе. Раннее утро было прохладным и безмятежным. Она тоже пила свой кофе и ждала аварийную бригаду. Сломалась машина. Какой-то добрый человек дотащил её к автозаправочной станции. И теперь она пьёт уже третью чашку кофе и рассматривает тех немногих водителей, кто выехал в воскресное утро на трассу с пустыми бензобаками.

Когда на веранде придорожного кафе только два человека, и они никуда не спешат, всегда есть шанс выпить кофе больше положенного. И случайно встретиться глазами. И улыбнуться друг другу.

Он предложил посмотреть её машину. И за десять минут нашёл поломку. И за полчаса всё устранил, взяв с неё слово сразу поехать на станцию техобслуживания.

А дальше они поехали вместе. Он вырывался на своём красивом мотоцикле вперёд, потом ждал, когда подъезжала она, и мчался дальше. Двести километров до города именно так и проехали. На случай, если опять сломается её машина.

В следующий раз она встретила мотоциклиста в кинотеатре. Была не одна, и он был не один. Нашумевший фильм. Премьера. Они почему-то сделали вид, что незнакомы.

Весь сеанс она видела его затылок. Наискосок, через пять рядов. В общем, фильм она почти не смотрела.

Спустя неделю пропищала эсэмэска. Они ещё тогда обменялись номерами. Но никто так и не позвонил первым. Хотя она ждала, что он спросит её про машину. Например, заехала ли она на станцию? Что сказал мастер? На ходу ли машина? Обычный вежливый разговор. Не позвонил. И она не стала.

А сейчас сообщение. С самого утра. Она собиралась на работу. Он собирался пить кофе. С ней.

Кафе, куда он её пригласил, было почти по дороге. Она отправила ему ок и поехала. Выпить кофе с утра даже с малознакомым человеком – это ничего страшного.

На работу она опоздала на два часа. Коллега сделала вид, что не заметила. А она до вечера сидела как на иголках, рассеянно отвечая на вопросы.

Если кофе может разрушить твою жизнь, зачем искушать судьбу?

Он молчал два дня. Она даже успокоилась за это время. А потом, увидев знакомый номер в телефоне, рванула на встречу с ним.

Увидела его за стеклом кафе. Высокий, красивый, сильный. Она припарковалась на противоположной стороне, сидела в салоне авто и смотрела. Вот он читает меню. Вот кому-то звонит или отвечает на телефонный звонок. Вот разговаривает с официантом. Вот ему несут сок. Вот он оглядывается на входную дверь. Вот он смотрит на часы. Вот он опять берёт телефон в руки…

Он звонил ей. Она смотрела на экран. Выключила звук. Выключила телефон. И уехала.

Начался дождь. Она ездила по улицам, стараясь осмыслить своё состояние. Ей нельзя с ним встречаться. Он слишком ей нравится. И ещё это чувство, что они знакомы сто лет. Так уже было, было!.. Не хотела об этом вспоминать.

А о нём она ничего, в сущности, не знает. Жена? Дети? Он кто вообще?

Телефон включила через три часа. Шестьдесят пропущенных звонков. Десять СМС-сообщений с одним и тем же вопросом – с тобой всё в порядке?

Нет, не всё. Хотя ответила – прости, не могу приехать, всё хорошо.

Целый месяц, каждый день, нет, каждые пять минут она брала в руки телефон, чтобы написать. И всякий раз приказывала себе не делать этого.

Отвечая на ухаживания давнего знакомого, дважды пошла на свидания. Даже смеялась. На улицах оглядывалась на проезжавших мотоциклистов. Коллега, с которой они ходили обедать, заметила, что у неё странная реакция на мотоциклы. Она нарочито удивилась.

С мотоциклистом столкнулись на ступеньках торгового центра. Она выходила, он входил. Он опять был не один. Увидев её, что-то сказал своей юной спутнице – и развернулся, чтобы идти за ней, к её машине. И стал ей рассказывать про мотогонки. Он ими увлекался и периодически ездил на соревнования. Её пугали экстремальные занятия. Он сказал, что ко всему привыкаешь. Даже к самому страшному.

Она села в машину и поехала домой. Недоумевая, что это было? Зачем она вообще с ним говорит?

У неё была своя, почти удавшаяся жизнь. И мотоциклиста в ней она точно не планировала. Она вообще ничего не планировала.

Он звонил ещё несколько раз. Подруга однажды посмотрела на неё, и сказала: а не кажется ли тебе, что ты ведёшь себя странно? Он же тебе нравится! И не всё ли равно, кто та девушка? Может, она его дочь, племянница, соседка в конце концов. Ты чего заморачиваешься? Боишься внезапно стать счастливой? Дуешь на холодную воду, однажды уже обжёгшись?..

И тогда она ему позвонила. Телефон был отключён. И на следующий день отключён. Наверное, опять на каких-нибудь гонках, подумала. И немного заныло сердце.

И через месяц был отключён. И вообще – он мог сменить номер, мало ли что произошло за это время!

И ей стало казаться, что никакого мотоциклиста с блестящими кудрями не было. Показалось. Приснилось. Намечталось.

А чуть позже металлический голос и вовсе сообщил, что такого номера больше не существует.

И всё. Теперь можно спокойно ходить на работу. Спокойно жить. И не придумывать себе случайные встречи с ним. И не отвлекаться на разные глупости. Которые будоражат кровь и вынимают душу. Он ей никто. Проезжавший мимо мотоциклист.

Она попытается забыть.... .

Мы уже знаем, откуда берется такая любовь- это импринтинг, впечатления детства, привет из нашего подсознания...
А потом она проходит и бывает очень больно. Так что возможно ОНА была права

На нехитрой картинке в квадратиках нарисованы- елочка,березка,пальма и жучок.Вопрос- что здесь лишнее?
Ответ- лишняя елочка.
??? Почему вы так думаете?
Человек со снисходительным взглядом мудрого и усталого от чужой глупости ,обьясняет
-елочка имеет смолистую кору,так? Значит лапки жучка могут увязнуть,так? Но и это не все! Кора горькая,жучку будет неприятно.Он может даже отравиться! Значит что?-Елочка лишняя!
Логично? Безусловно.Вся логическая цепь,аргументирующая изначальный бред-безупречна.Это одна из особенностей такого расстройства психики,как шизофрения.Любой психиатр подтвердит.
Этот же прием используют,когда хотят просверлить вам в мозгу место для откровенной ху@ни.Называется -манипуляция.
Широко используется на всяких шустер-шоу всякими народными депутатами -заслуженными артистами художественной самодеятельности,военными экспертами-заочниками,народными любимцами на доверии и прочая,прочая,прочая.
За ними стоят умные циничные люди,которые прекрасно все это понимают.
Просто-не спешите подставлять головы,чтоб в них позапихивали жучков,думайте сами.Любая манипуляция не имеет успеха,если нет аудитории,готовой верить всему подряд. Иначе-можно превратится в стадо.

Представьте, у человека есть семья, даже в общем хорошая семья. Но она — конечно, никакой не якорь. Потому что бездны теперь столь глубоки, что никакой якорь на дно не может встать! Ты больше нигде и ни в чем не можешь почувствовать стабильность. Якорь же нужен для ощущения уверенности, а ее нет, потому что мир находится в ситуации вихря и бешеного напряжения, — ничто, похоже, его не спасет. Спрятаться негде. В результате ты не можешь быть нигде и ни с кем, кроме как один, сам с собой. И вызов состоит в том, чтобы выдержать это одиночество. Это дано не каждому. Одиночество — это самое сложное и мощное испытание, которое выпадает человеку. Люди пытаются притвориться, что его нет с помощью разных технологий, одна из которых — семья. Но и это — иллюзия.
Рано или поздно все приходит к одиночеству. И к способности человека быть честным и сильным в этом одиночестве. И в результате(возожно)узнать — кто ты: если существо, с которым ты наедине, представляет интерес или какую-то ценность, то тогда с ним, то есть с самим собой, можно оставаться, не испытывая боли и страха; если это исчадие ада, саднящая рана, пороховая бочка или радиоактивный отход, то, конечно, быть рядом невыносимо.
Вот и все.
Так что ответь сперва себе на вопрос: кто ты.

Дверь в спальню была приоткрыта.
И громче обычного звучала музыка. Она уже хотела прокричать, чтобы он её выключил. Но взгляд наткнулся на его спину. И на руки, обнимающие чужое тело.

Ноги подкосились. Хотелось закричать на всю квартиру, схватить вазу, которую она сама когда-то покупала, швырнуть её об стену, и чтобы тяжелые осколки разлетелись по всей квартире.

Но вместо этого тихо отступила назад, привидением зашла на кухню и села на диванчик, в нише. Когда здесь был ремонт, она сама предложила сделать такое укромное место. Можно взять книжку и спрятаться от всех. Вот как она сейчас спряталась. Правда, без книжки.

Отсюда она ничего не видела, и её никто не видел. Подсмотренное не укладывалось в голове.

Но он не должен быть дома! Будний день, у него работа. Почему он именно сейчас и здесь, в спальне? И эта музыка долбит по голове. Он же мог приехать домой в любое другое время. По крайней мере, точно не сейчас. Когда и она сюда приехала. Да, без предупреждения. И раньше обещанного.

Дура. Звонить надо. Всегда надо звонить!. Вот он, телефон, рядом. Ей что, тяжело было набрать его номер и спросить весёлым голосом, как она обычно спрашивает – ну, как дела? ты где? я уже еду и скоро буду!

И всё – никаких сюрпризов и неожиданностей.

Она не знала, ей выйти из квартиры или продолжать сидеть дальше? Он её сейчас увидит. А что она ему скажет?

Боже мой, боже мой! А что она скажет подругам? Своей маме? Как она им всё это объяснит?! Нет у неё таких слов, нет, понимаете?!

Иногда один предусмотрительный звонок спасает от многого. Или же помогает дольше не знать очевидного. А какую опцию она выбрала, если бы у неё был этот выбор…

Звонок и зазвенел. Её телефон разразился громкой мелодией. Вздрогнув, она начала лихорадочно искать телефон в большой сумке. Пока нашла и выключила, он уже стоял напротив неё.

В джинсах и ярко-синей рубашке, небрежно наброшенной на мощный торс, он был особенно красив. Рубашку эту она ему подарила на день рождения, некстати подумала.

Он стоял и смотрел на неё в упор. Она сжалась под его взглядом. А потом расплакалась. Спрятала лицо в ладонях, стараясь не давать слезам так интенсивно литься из глаз.

Он стоял. Молчал. А что здесь скажешь? Она сама всё видела. Разве надо что-то объяснять, когда она видела – и руки, и спину, и капельки пота, стекающие струйкой между лопаток…

Какая пошлость, эти струйки, эта музыка, эта спальня и он - её, родной, единственный, любимый.

Прошла вечность, прежде чем она отняла руки от лица. Старалась не смотреть в его глаза. В квартире они остались только вдвоём. Она слышала, как захлопнулась входная дверь.

Он продолжал молчать. Он даже её не успокаивал! Не врал и ничего не придумывал.

А что, собственно, случилось, вдруг подумала она. Он влюбился. Да, он влюбился. Он не станет вот так, без любви, приводить в квартиру кого попало. И это, честно говоря, его квартира. Он здесь живёт. Он сюда приглашает тех, кого считает нужным. Она просто могла позвонить и не нарываться. И не силиться теперь забыть картину из спальни…

Но ведь она знала, чувствовала! Но боялась сама себе сознаться. Она слишком хорошо его знала, чтобы не понять про него то, что он сам ещё не понимал про себя.

Он шевельнулся на стуле. Взял её руки в свои. Прости. Я не знал, что ты собиралась приехать. Я бы тебя встретил. И мы бы пошли есть твой любимый десерт – трубочки с вишней. И пить какао, как всегда. Хочешь, можем пойти сейчас? Давай я вытру тебе слёзы.

Она смотрела в его красивые глаза. Слышала родной голос. И успокаивалась.

Мама, помнишь, ты хотела, чтобы я был счастлив? Я счастлив. И я его люблю. И я очень люблю тебя, мама.

Она оставила свою большую сумку в квартире сына. И пошла с ним пить какао.

Какао пахнет детством и шоколадными конфетами. И можно представить, что взрослая жизнь ещё далеко впереди. И её мальчик здесь, с ней.

Он пока не дошёл в свою отдельную спальню.

ПЫ. СЫ.
Почему-то вспомнилась английская комедия.
Сын предупредил мать зараннее что вечером ей скажет что-то важное и она весь день готовилась как с легкостью прореагирует на новость что он гей, а тот пришел и брякнул- " мама, я консерватор", мама чуть в обморок от ужаса не упала.
Жаль что мы не росли на подобных комедиях....

"Стой здесь - иди отсюда" - истерия
"Ты со мной будешь, а я с тобой нет" - нарцисизм
"Я обо всех забочусь, кроме себя" - депрессия
"Хотелось бы понять схему этих самых отношений" - шизоидность
"Что значит отдельно?" - симбиоз
"Я без тебя не выживу" - зависимость
"Я выживу и без тебя и без кого либо" - контрзависимость
"Это мой крест" - созависимость
"Это совершенно невыносимо и никогда не закончится" - невроз

Одна моя знакомая нацеливалась в журналистки-сексологи (страшные 90-е нас всех не пощадили, да). Писала диплом о роли орального секса в мировой культуре, вела передачи на ополоумевшем государственномТВ, много танцевала и разбивала сердца. А счастья не видала. И вдруг её выкрал и перепрошил какой-то православный спецназ, где она страстно возлюбила Бога (в лице бородатого подозрительного чувака), вышла за него замуж и произвела исключительно духовных детей с непроизносимыми славянскими именами. Потом неспешно, но основательно прокляла атеистов, укрофашистов, американских серфингистов, собрала подписи за побивание камнями гомосексуалистов и под мужнины псалмы предала огню свой диплом о роли орального секса в греховной мировой культуре. И все они очень счастливы.

Другой мой знакомый мечтал стать Трампом. Не в смысле рыжего хохолка, а в смысле быстрого сомнительно обогащения и хватания топ-моделей за pussy. И шо вы думаете? Буквально через десять лет всё получилось, однако большие бабки и стройные бабы довели мужика до цугундера почти до дурки, из которой он отправился ходить из Непала в Секким загадочной горной тропой. Там, ясен пень, незамедлительно свихнулся просветлился и послал к чертям прошлую жисть... Сейчас у него могучая румяная супруга в фартуке и цельный коттедж беспрерывно плодящихся хасок. Сам тоже сыт, румян, воняет псиной. Они очень счастливы.

Третья знакомая не переносила семейных ценностей, а в особенности детей. Они орут и хватают вас липкими пальчиками, как озабоченные еноты. Жизнь амазонки (только с двумя грудями) - вот как она видела себя вплоть до выхода на пенсию. Но вдруг - хоп! - влюбилась в подозрительного чувака, который детей тоже не очень, зато мастерил их буквально на ходу. Чисто по рассеянности влюблённая гражданка родила чуваку его второго, третьего и пятого по счёту ребёнка, которых внезапно полюбила. А взяв такой разгон, полюбила остальных его последовательных жён и детей (первого, четвёртого и шестого по счёту, соответственно). Многолюдные пикники, велопрогулки свальный грех на свежем воздухе, обмен выкройками и рецептами салатов - вот, чем живёт сейчас этот дружный семейный клан. И все они очень счастливы.”

Это я вообще к чему, Лев Николаич? Да к тому, что разные семьи в своём счастье невероятно разнообразны. И, согласитесь, временами это разнообразие даже немного пугает.

Однажды черти занесли меня на бизнес-мотивационный тренинг.
Там щедро надушенный дядька восторженно зудел: под конец каждого дня ты должен иметь пару мелких побед. Даже если всю дорогу об тебя вытирали ноги, выдумай себе достижения и радуйся, как идиот(ка). Радостный идиот - он уже как бы не идиот, а молодец и красава, к таким удача сама подтянется.
Ну, вот сижу я сейчас на кухне (босая, но не беременная), и загибаю пальцы.
Во-первых, сегодня первые за несколько месяцев сутки, которые прошли без таблеток от аллергии. Фармацевты-дилеры почти остались без клиента, ха-ха! Как минимум, до первого ее проявления... А пока, считай, победа.
Во-вторых, двум условно-человеко-тварюгам не двинула по морде. Ни ногой, ни каким-то другим предметом или конечностью. Если бы вы видели эти морды и как они напрашивались, вы бы сейчас стоя аплодировали! Считаю это серьёзной заявкой на победу.
Третье. Вернее, третий день успешно варю апельсиновое варенье. Блюдо (как выяснилось) - долгоиграющее, им можно заниматься годами, как великой картиной. Ну, или пока эта кастрюля не понадобится для чего-то другого... То поставь это дело на огонь, то сними, то остуди, то спрысни сиропом, то дунь-плюнь и, помоляся, опять - Бац! - на конфорку... Я бы уже вылила эту страсть в унитаз, но как назло дольки стали очень цукатно красивые - прозрачные, как янтарь. Насчёт съедобности не знаю, но пока не закупорю их в банку, не успокоюсь. Придётся побеждать.
Вот так. Душистый лектор был бы мной доволен: идиотии и радости во мне 50\50. День прожит с толком.

Как он появился в её жизни? А он не мог не появиться! Он был ещё свободен, а она уже. Общая компания на берегу моря. Она лечилась от тоски и одиночества, знакомясь со всеми подряд. Чтобы убедиться, что она по-прежнему может нравиться. И что дело вовсе не в ней. И что её тоже запросто могут полюбить.

Хорошо, когда мужья уходят летом. В самом начале. Летом отчаянно хочется жить. Самой большой подлостью со стороны её мужа было бы уйти в ноябре. Когда хандра, тоска и невыносимость бытия.

Так что всё нормально. Море, пляж, ночь, звёзды, хохот, фрукты, вино, музыка… Всё смешалось, и было уже не важным, где и чьи знакомые.

Они танцевали под магнитофон, под ногами плескались волны, и она, запутавшись в длинной юбке, упала ему на руки. И они танцевали дальше, и он уже не выпускал её из рук. Нет, они даже не танцевали, а парили, летели, скользили, мчались, уносились… Музыка не заканчивалась. А когда магнитофон выключили, она уткнулась в его плечо и затихла.

Три месяца они сходили с ума. Оба. Его чуть не выгнали из оркестра, где он играл на саксофоне, и куда удалось устроиться с большим трудом. Её уволили из престижной фирмы после нескольких предупреждений и просьб прийти в сознание. Она была хорошим специалистом. И на работе знали о разводе. Но даже хорошему специалисту не всё можно разрешать и прощать.

Ей было всё равно. У неё появился он. Сумасшедший, влюблённый, без тормозов и условностей. Они купалась в любви и никого не замечали вокруг. Если бы её встретил бывший муж, он бы не узнал в ней ту, прежнюю, ползающую на коленях и умоляющую не уходить. Хотя он не мог не уходить. В машине, под подъездом, ждала беременная невеста. И он, вырываясь из общего дома, ронял свои рубашки и фигурки из коллекции нэцкэ…

А через три месяца оркестр уезжал на гастроли. За границу. Она не могла, при всём желании, поехать вместе с ним. Он не мог остаться. На перроне расставались так, вроде никогда больше в жизни не встретятся. Она рыдала до икоты, он порывался выйти из вагона, весь оркестр с интересом за ними наблюдал.

Больше они и не встретились.

Через неделю она вернулась на работу, её взяли. А к возвращению оркестра, через 38 дней, она уже готовилась к свадьбе с генеральным директором фирмы, где работала. Надёжный мужчина, старше на 10 лет, в прежнем браке детей не было. Ей даже показалось, что она им заинтересовалась. Или же его статусом, деньгами и предложением прогнозируемой стабильности. Она так и не разобралась.

Родила сына. И стала следить за карьерой своего саксофониста. А у того всё складывалось наилучшим образом. На зарубежных гастролях его заметили, пригласили сначала на стажировку, а потом подписали контракт. Он уехал. Она осторожно интересовалась через общих знакомых, как он там. Всё было хорошо. Он вряд ли сюда вернётся, говорили ей. Она это и сама понимала.

У неё с мужем тоже всё было хорошо. Как и должно быть у пар, которые к браку подходят, как к деловой сделке. Загородный дом и квартира в центре, отпуски на дорогих курортах, специальные люди, устраивающие их быт, няня для сына, потом престижная частная школа, хороший преподаватель музыки, самый лучший для его возраста саксофон…

Она всегда работала, ещё училась, ей нравилось делать вид, что она не зависит от мужа. И что открывать свою компанию муж помогал только советами.

Однажды она оказалась на том самом пляже. Пригласили друзья юности. Те, с кем они безумствовали в ночь знакомства с саксофонистом. Опять пили вино, смеялись, вспоминали, кто-то включил музыку на планшете. Ту самую, давнюю, под которую она тогда упала ему на руки. И всё. Она замерла. Окаменела. И задохнулась от горя.

Как она могла? Ну как она могла так поступить с ним, с собой, с ними, с их чувствами? Почему он ей показался ненадёжным? Ненадёжным по сравнению с кем? С её мужем? С её скучным и невероятно прогнозируемым мужем? Со всеми этими планами на 5 лет, с приличиями для окружающих и возможностью вести сытую жизнь? Да она сейчас, не думая, отдала бы всё, что у неё есть, за то, чтобы вернуть ту ночь! И те три месяца… Всё бы отдала. Кроме сына. Она, как дура, в своём сыне искала его черты. Однажды услышала, что дети, которых мы рожаем, похожи на тех, кого мы любим. И когда сын начал интересоваться музыкой и сам выбрал саксофон, она с затаённой радостью и удивлением наблюдала за своим мальчиком.

Друзья же и сообщили, что он собирается на гастроли в город юности. Она узнала это от них ещё до того, как развесили афиши. Теперь он смеялся со всех театральных тумб, с полос газет, с экрана телевизора, с новостных сайтов. Он – легенда, кумир, талант, звезда! Впервые за столько лет приезжает в город, где родился.

Она купила билет. Один. Ни с кем из знакомых не хотела его делить. Боковое место. В зале погасят свет, и он её не заметит. Интересно, он прилетит один или с женой? Она видела его жену – умница и красавица.

После концерта она передаст ему цветы и бутылку того самого вина, которое они пили на берегу, в ту ночь. Ей чудом удалось отыскать вино на одном из сайтов. Сейчас его уже не выпускают. А она нашла.

Когда ему принесут букет и вино, он всё поймёт.

Она собиралась на концерт с самого утра. Вернее, на концерт она собиралась с того самого момента, как узнала, что он приезжает. И дело не во внешнем виде – она всегда хорошо выглядела. Дело в том, что она собиралась на свидание с прошлой жизнью. Где всё было так, как никогда больше не было. И не будет.

На кухне работал телевизор, муж всегда утром смотрел новости и уходил, забывая выключать. Она услышала голос диктора. Не поняла. Зашла на кухню. Увидела искореженные останки машины. И его фото. На весь экран.

Сколько она просидела на диване, не помнит. Очнулась, когда услышала голос сына. Мальчик уже вернулся из школы, водитель довёл его до двери дома.

А потом ей передали саксофон. Чемоданы и инструменты ехали из аэропорта в другой машине. Поэтому все вещи остались целыми.

Он вёз самый прекрасный саксофон на свете для её сына.

Он тоже, выходит, всё про неё знал.

Она вязала носки. Всю зиму. Пара за 2 дня. Уже были одарены все знакомые и соседи. Уже отвезли детям в детский дом. Уже дочка просила освободить её от покупки бесконечных ниток. В магазине, где они продаются, дочке сделали десятипроцентную скидку.

Тогда в ход пошли старые свитера и кофты. Они отстирывались, аккуратно распускались, сматывались в мягкие клубочки. И потом превращались в носки.

Она просто больше ничего вязать не умела. Когда-то, лет сто назад, вязать носки научила бабушка. Теперь она даже не помнит её лица. И нет фотографий, чтобы посмотреть и вспомнить. А как вязать носки - не забыла. Вернее, руки сами вспомнили.

Её уволили очень несвоевременно. Да, пенсионный возраст. Да, молодые без работы. Но она ничьё место не занимала. К ней никогда не было никаких претензий. Она даже болела раз в пять лет. За работу платили всегда мизер. Она так ничего и не нажила. Всё держалось на муже. Пока он был жив. Работа её и спасала после его смерти.

Она приходила к «своим девочкам», слушала их рассказы о мужьях и детях, улыбалась, успокаивала, поила чаем с пирожками.

Её дети давно выросли и разъехались. Приходят и приезжают, конечно. Она готовит обеды и ждёт. Когда в доме взрослые дети, она светится тихой радостью, суетится у плиты, накрывает на стол.

Галдят внуки, перекрикивая друг друга, носятся по тесной квартире, все смеются и она почти чувствует разлитое в воздухе счастье.

Когда её уволили, дочка сказала: ну что ты, никакой трагедии, отдохни, в конце концов, всю жизнь за копейки, денег мы тебе будем давать, ты можешь с подружками ходить, куда захочешь, в театры, музеи, кино или в кафе, можешь записаться в спортивный зал, там как раз собирают группу пенсионеров, можешь хоть носки вязать, сейчас очень модно всё, что делается руками.

Вот за эти носки она и ухватилась. Смотрела мелодрамы на подаренном сыном ноутбуке – и вязала носки. Наловчилась с узорами, с цветами и петухами. Получалось красиво.

В кино и театры не хотелось. В спортивный зал тоже - там надо было тяжело дышать вместе с такими же, выброшенными из жизни людьми, и делать вид, что тебя очень интересует собственное здоровье.

Она знала, что рано или поздно, но это время настанет. Когда надо будет осесть дома и старательно заниматься теми делами, на которые не хватало предыдущей жизни. На самом деле – ждать собственного финиша.

Иногда она завидовала мужу. Мгновенная смерть, практически на ходу, как награда за то, что ты был хорошим человеком. А он именно таким и был.

Она даже старалась вспомнить какие-то неприятности, связанные с ним, чтобы смягчить горечь от своего одиночества. Но ничего не вспоминалось. Похоже, он был идеален. И умер идеально. Если смерти, то мгновенной – как они пели раньше, не понимая смысла этой фразы до конца. Смерть тогда была далеко впереди и совершенно нереальная.

Она даже один раз сходила в церковь. Ей там не понравилось. Слишком театрализовано и грустно, покорно и безнадёжно. А ей и без этого тоскливо, зачем усугублять?

Сын предлагал купить кошку. С хорошей родословной, умную. Чтобы было о ком заботиться. Она не любила кошек. И не хотела ни о ком заботиться. Необязательность дел её устраивала больше.

Выросшие дети были умницами. Они старались придумать, чем её занять. У них получалось плохо. Кошка, санаторий, спортивный зал, театр, музей…

И ей стало казаться, что она их раздражает. Отвлекает от собственных жизней. Заставляет чувствовать себя виноватыми. Вроде как готовы ей создать условия, а она ничего не хочет. Вяжет свои дурацие носки и смотрит дурацкие сериалы.

Она действительно ничего не хотела. И то, как живёт сейчас, её вполне устраивало. Раз у неё отняли прошлую жизнь, где была работа, её девочки, пирожки с клубничным вареньем и чай, настоянный на горных травах.

Иногда помощь заключается в том, чтобы не помогать. Оставить кусочек той жизни, которая просто идёт. Даже если идёт мимо.

Женщины - уникальные существа, тратить на фасад гигантское количество времени надо уметь, изнурять себя диетами новомодными, сидеть месяцами на кефире и ягодах годжи, часами пропадать в салонах красоты, это шарман. Мило, когда у тебя- идеальный педикюр, кольщик наколол тебе роскошные брови и губы и вот уже филеры вставлены, ресницы нарощены, и в отражении очей очарование. Сама сегодня ухнула три часа на массаж и маникюры. Но если бы только тысячную часть времени дамы с таким же остервенением тратили на то, что внутри, какая была бы песня...
Ибо если ты- сплетница завистливая с красивыми губами и идеальной линией брови и ботексом в ноздрях, то ну тебя к лешему, королева бензоколонки.
Диета должна быть для души. Человек должен освобождать себя от таких шлаков как злость, ненависть, зависть и сплетни. Только это мешает нам жить.