в горе и в радости

Маленький супермаркет в районном центре.
Возле полок с овощами он и она.
Оба одинаково поношенные, чуть неряшливые, слегка пахнущие кисленьким, какого-то линялого мышиного цвета. 
И с тихой, застарелой, подернутой пеплом ненавистью в глазах. Такой, которая уже не обжигает, но в любой момент готова разгореться в жадный свирепый пожар.
Она медленно и безразлично набирает помидоры в пакет. Рассматривает каждый, подносит близко к глазам, кажется, что даже обнюхивает украдкой, вертит в пальцах, на мгновение зависает — и кладет в пакет. Один, второй, девятый, семнадцатый.
Пакет уже полон, но она все так же медленно продолжает укладывать туда помидоры.
Он стоит в двух метрах поодаль с тележкой, на дне которой уже лежит пакет с луком, батон, два литра пива и несколько плавленых сырков. Нетерпеливо переминается, иногда почесывается под футболкой, двигает носом, как землеройка, потом низко наклоняется над тележкой и бормочет что-то сдавленным клокочущим голосом.
Потом не выдерживает, распрямляется пружиной, из-под пепла на дне глаз начинают проглядывать первые языки зарождающегося пламени
— Света. Послушай, Света, — громко говорит он неожиданно приятным обволакивающим баритоном, который совершенно не вяжется с беспокойным носом и нервной почесухой. — Ну сколько можно? Куда ты будешь девать эти помидоры? Мы столько не съедим.
Женские руки ненадолго перестают сновать между лотком с помидорами и пакетом, Света бросает на мужчину короткий кинжальный взгляд, а потом продолжает набирать помидоры. Еще медленнее, чем мгновение назад.
— Но Света же. Вот ты сейчас пока наберешь, пока подойдет вот та тетка и взвесит, потом посмотри какая очередь, ее нужно выстоять, потом в кассе закончатся деньги, а ты забыла карточку, а потом вообще выключат свет. Ты разве не знаешь, как это бывает?! — мужчина начал гудеть трансформаторной будкой и чесаться так, словно его атаковали клопы.
Света взяла очередной помидор, осмотрела его со всех сторон, обнюхала, подумала немного и положила обратно в лоток. Обхватила пакет двумя руками и сказала с глухой обреченностью, глядя куда-то вниз, туда, где пыльные туфли ее спутника танцевали что-то нетерпеливое:
— Даже если выключат свет и здесь все взорвется, ты ведь все равно не сдохнешь, правда? Пойдем.

В горе и в радости
В богатстве и в бедности
И только смерть разлучит их.
Е. Монова

пы.сы. мне кажется, что если они смогут разойтись, они рассыпятся как песок. ненависть ещё поддерживает их целостность, они ею живут.