Густав Густавович ШПЕТ (7 апреля 1879, Киев -- 23 марта 1937) -- философ, психолог, теоретик искусства, педагог, переводчик.

"Фантастическая эрудиция (и отнюдь не только философская), эрудиция, от которой тем более делается боязно, что она никогда не распускается всуе и в угоду досужему тщеславию, но всегда припрятана и, стало быть, внезапна -- настоящая эрудиция философского детектива, скрываемая во всем личном и настигающая только "с поличным". Непререкаемая воля к мастерству и профессионализму..." (философ Карен Свасьян о Густаве Шпете).

“Настоящий момент есть момент величайшей опасности для духа. Коммунизм обнаружил себя со стороны, которую до сих пор тщательно скрывал. Ему нужна только техника, медицина и государственные чиновники, ему не нужна наука, дух, мысль… Равнение в коммунизме по плебсу было предвидено, но полное и откровенное уничтожение мысли раскрылось только теперь; до сих пор казалось, что остается miminimum, сейчас обнаружилось, что всё хотят довести до полного нуля" (запись 1920 года из дневника Густава Шпета).

О родителях ученого известно мало. Некоторые источники указывают немецкое происхождение, по другим данным -- Густав был внебрачным ребёнком офицера австро-венгерской армии по фамилии Кошиц и Марцелины Иосифовны Шпет из обедневшей польской дворянской семьи (приемный ребенок брата матери Я.Г.Б.Шпета). В 1898 году Густав Шпет окончил 2-ю киевскую гимназию и поступил в Императорский университет Святого Владимира на физико-математический факультет. Но за участие в революционном студенческом движении (распространение марксистской литературы) был исключён и выслан из Киева. В 1901 году, вернувшись после высылки, поступил в этот же университет, на историко-филологический факультет, который окончил в 1905 году. Его конкурсное сочинение «Ответил ли Кант на вопросы Юма» было удостоено золотой медали и опубликовано в университетском издательстве. После окончания два года работал учителем в частных гимназиях. Среди прочего, в 1906/07 учебном году преподавал в киевской Фундуклеевской женской гимназии, в которой среди учениц выпускного 7 класса была Аня Горенко (впоследствии поэтесса Анна Ахматова).

В 1907 году Шпет переехал в Москву, где читал лекции во многих вузах и гимназиях. Ездил в Сорбонну, Эдинбург. В 1910 г. получил звание приват-доцента. В 1912—1913 гг стажировался в Гёттингенском университете. В 1916-м защитил диссертацию на тему «История как проблема логики» и был избран профессором Высших женских курсов и приват-доцентом Московского университета. В 1918 г. подготовил к публикации сочинение «Герменевтика и её проблемы» (работа была издана только в 1989—1991 гг). В 1918—1921 годах — профессор историко-филологического факультета Московского университета; читал лекции по логике и педагогике. Был организатором Института психологии, Института научной философии.

 С 1921 г. — действительный член Российской академии художественных наук, с 1924 г. — вице-президент РАХН. В этот период Шпет продолжал работу над «Историей как проблемой логики», издал работы: «Внутренняя форма слова», «Эстетические фрагменты», «Введение в этническую психологию» и др. В 1921 году возглавил Институт научной философии, созданный при факультете общественных наук 1-го МГУ, уволен с занимаемой должности в 1923 г.

Владел 17 языками.

С 1932 года — проректор  Академии высшего актёрского мастерства.

В 1935 году, в разгар массовых сталинских репрессий, был арестован и приговорен к ссылке в Енисейск; в том же году по его просьбе был переведён для отбывания наказания в город Томск.  27 октября 1937 г. вновь арестован уже Томским горотделом НКВД, обвинён по сфабрикованному делу о «кадетско-монархической повстан­ческой организации" и 16 ноября расстрелян.

В 1956 году был посмертно реабилитирован как необоснованно репрессированный в 1935 году.  В 1956 -- 1989  гг. офици­ально считалось, что он умер в 1940 г. от воспаления легких.

7 апреля 1992 года Прокуратурой Томской области по представлению областного управления госбезопасности Густав Шпет был полностью реабилитирован как необоснованно репрессированный и расстрелянный в 1937 году.  Подробнее: https://www.sibreal.org/a/28986927.html

Наталья Гучкова и Густав Шпет. Енисейск, 1935 г.

Семья и потомки Густава Шпета (из Википедии)

1. Первая жена — Мария Александровна Крестовоздвиженская (на сцене Крестовская)
   1. Дочь — Поливанова, Маргарита Густавовна. Муж — Константин Михайлович Поливанов
      1. Поливанов, Михаил Константинович — физик
      2. Поливанова Анна Константиновна — лингвист
   2. Дочь — Шпет, Ленора Густавовна (1905—1976) — театровед, работала в Государственном центральном театре кукол. Муж — Владимир Александрович Вальтер (1901—1974), актёр театра кукол С. В. Образцова
      1. Пастернак, Елена Владимировна — жена Евгения Борисовича Пастернака, филолог
         

                          Дети: Пётр (р. 1957), театральный художник, дизайнер; Борис (р. 1961), архитектор; Елизавета (р. 1967), филолог

1. Вторая жена — Наталья Константиновна Гучкова, дочь К. И. Гучкова
   1. Дочь — Максимова Татьяна Густавовна (3 сентября 1914 — 30 сентября 2011)[18] — журналист. Муж — Сергей Александрович Максимов (1912—1961), инженер[19]
      1. Максимова, Екатерина Сергеевна — балерина. Муж — Васильев, Владимир Викторович.
   2. Дочь — Шторх, Марина Густавовна (31 мая 1916 — 16 января 2017) — педагог ЦМШ. 1-й муж — Сергей Шторх, 2-й муж — Вадим Александрович Рудановский
      1. Шторх, Алексей Сергеевич (12 сентября 1937 — 26 июля 2014)[20][21], фотограф, жокей
      2. 3-е детей от 2-го брака: Елена (р. 1940), Наталья (р. 1947), Дмитрий (р. 1953)
         1. 11 внуков, 13 правнуков, 1 праправнучка (на 2013 год)[22]
   3. Сын — Шпет, Сергей Густавович (июнь 1919 — 08.08.1972) — учитель русского языка и литературы, методист, работал в Московской школе № 29 им. А. С. Грибоедова.

                                       
                                       

Про мартовского кота

Качается скворешня над балконом,
И моросит почти дождями снег.
А кот сидит, по мартовским законам,
Как и положено, на мартовском окне.

А мимо, шелестя плащами,
Прохожие туда-сюда снуют.
А кот сидит и днями, и ночами,
И птицы ему песенки поют.

Где «до» - сидел бы дома,
и «ре» - крепил свой дух,
А «ми»- мо, на балконе
Фаготят и снуют
Цветастые пичуги,
Приблудный воробей,

Вот были б когти – руки,
Я б показал – кто зверь…

И глазками сверкает,
Усами шевелит…
- А соль мы потеряли,
И время ноте «си….»…
Сидел бы на балконе
И укреплял свой нерв,
По мартовским законам,
По мартовским законам -
На мартовском окне.

Мурлычет кот,
И в такт мурлычет ветка,
Желающая распустить свой нрав,
А на окне по мартовским заветам

Из почки пробивается весна.
Из почки пробивается весна.

(с)Светлана Ножкина

                           

                           

    

И горы как люди: чем выше,

Тем резче и круче судьба,

Тем большей опасностью дышит

Идущая наверх тропа.

                                                                            

В горах мое сердце... Доныне я там.

По следу оленя лечу по скалам.

Гоню я оленя, пугаю козу.

В горах мое сердце, а сам я внизу.

Прощайте, вершины под кровлей снегов,

Прощайте, долины и скаты лугов,

Прощайте, поникшие в бездну леса,

Прощайте, потоков лесных голоса...

                                          Роберт Бёрнс

Мы по сравнению с горами -- что муравьи в сравненьи с нами...

И вот, карабкаясь по скалам, мы взором высоту ласкаем,

потом бахвалимся друзьям, что не завидуем горам,

хоть бредим в суете мышиной непокоренною вершиной.

И ночью вскакиваем вдруг, когда захватывает дух, --

парим над бездною, как птицы. Такое может лишь присниться.

А утром с болью головной мы приземленный наш покой,

как крошки хлеба со стола, сметаем правою рукой,

Мы слушаем эстрадный диск. Нас успокаивает мысль,

что мы завидуем горам, а муравьи, конечно, нам.

                                                           Сабит Мадалиев

                        Прощание

В суету городов и в потоки машин

Возвращаемся мы -- просто некуда деться.

И спускаемся вниз с покоренных вершин,

Оставляя в горах свое сердце.

           Так оставьте ненужные споры

            Я себе уже всё доказал.

            Лучше гор могут быть только горы,

            На которых еще не бывал.

Сколько снов и надежд, сколько песен и тем

Горы будят у нас и зовут нас остаться.

Но спускаемся мы, кто на год, кто совсем,

Потому что всегда мы должны возвращаться...

                                                Владимир Высоцкий

                      Город.

Горы далекие, горы туманные, горы...

И улетающий, и умирающий снег.

Если вы знаете, есть на земле такой город,

Если вы помните, он не для всех, не для всех.

Странные люди заполнили весь этот город.

Мысли у них поперек и слова поперек.

Из разговоров  они признают только споры,

И никуда не уходят от трудных дорог.

Если им больно, не плачут они, а смеются,

Если им весело, вина хорошие пьют.

Женские волосы, женские волосы вьются,

И неустроенность им заменяет уют.

Вместо домов у людей в этом городе -- небо,

Руки любимых у них -- вместо теплых квартир.

Я никогда, никогда в этом городе не был,

Я все ищу, но никак мне его не найти.

Я иногда проходил через весь этот город.

Мне бы увидеть, а я его не замечал

И за молчанием или за разговором

Шел я по городу, шел и не повстречал.

Поездом мне, поездом мне не доехать

И самолетом тем более не долететь.

Он задрожит миражом и откликнется эхом,

И я найду, я хочу и мне надо хотеть. 

                                                       Юрий Кукин