цукрова мантра

Це така цукрова мантра… тьфу ты! Что за чертовщина, прости Господи…
Я говорю, это такая сахарная мантра. Усаживаешься, значит, в позе лотоса, кладешь руки на колени, ладошками вверх, пальцы домиком, а крылья нужно так сложить, чтобы они верхними кончиками соприкасались только. Закрываешь глаза, и произносишь звук «зззззззууууууууумммммм», методично, значит: «ззззуууумммм, зззуууумммм, зззззууууууммммм», но и не спеша, а-то не сладко получится, а вообще Черт знает что, прости Господи. Так вот, терпеливо сидишь, произносишь это, и облако становится сладким. Получается что-то вроде воздушного пудинга, или сладкой ваты… зависит от того, как долго мантру это говорить. От звука «ззззуууумммм» крылья по особенному вибрировать начинают. Вибрация эта пробегает по телу в облако, на котором сидишь, облако взбивается, и у него вырабатывается сахар. Ну… ну как это объяснить. Е-мае, такое вот свойство у облаков! Причем, оно как - чем дольше мантру эту говоришь, тем слаще. Если совсем долго облако «ззззуууууммммировать», оно начинает увлажняться сильно, становиться липким таким (вот, как раз в этой кондиции оно на сладкую вату и похоже), темнеет. Если уж совсем долго, то с него и капать начинает. У нас такие тут сладкоежки есть! Часами сидят, сахарную мантру читают, облака доводят до полного безобразия – с них течет, неприлично даже, а из-за вибрационного трения искры разлетаются. Вот, делать кому-то нехрен, черти! Прости Господи…
А сладкие облака, это такая красотища! Положишь кусочек в рот, а он тает, будто тончайшей работы крем кондитерский, и если с мантрой не перебрать, то…
- Что, снова безвкусные облака лопаешь, Селедка?
Ну от куда он вечно берется? Старая фурия. Как он вообще сюда попал? Ума не приложу. Хрен возрастной – настоящий бес, прости Господи! Ты у меня, сука, когда-нибудь договоришься.
- Че, молчишь, Селедка… как всегда, молчишь. Сказал бы уже хоть что-то. Промычал бы. А-то все влипаешь глазищами-озерцами, и хоть рыбу там уди. Вечно так, смотрит и смотрит… смотрит и смотрит, не отрываясь, не моргая даже! И молчит. Дурень ты, что ли? Может того – тю-тю? Хотя, откуда тут блаженному взяться-то?.. разве что, грешным делом.
Любит же себя, сука! Говорит, и нравится ему, как говорит. Прямо урчит, если прислушаться, от удовольствия.
- Вот ты насупился на меня, набычился. А чей набычился-то? Я тебе, может быть, единственный друг тут. Кому ты такой нужен – Селедка? С тобой же даже самый замурыженный купидон дел общих иметь не хочет. Был бы ты чертом, тебя б и черти за своего не признали бы – нечего с тебя не взять, толку, как от рыбехи бестолковой.
…Вообще, сахарная мантра – это тут заглавная забава у ангелов. И вкусно, и зуд, когда ее читаешь, приятный такой по телу… Щекотно так, а крылатые, они ведь как дети – им дай покуролесить, повеселиться, пошкодничать. Но тут-то особо не покуролесишь, да не пошкодничаешь. Зато есть мантра. И облаков-то – их мильоны мильонов! Можно лопать бесконечно, а они все появляться будут. Вот и сидят все целыми днями, зудят. Часто парочками. Можно крыльями друг к другу прикасаться. Обмениваться токами, так сказать, вибрациями. Говорят, облако при этом пикантный вкус даже приобретает. Егой-то… ну, секса-то тут тоже «ма».
В общем, облака можно целыми днями трескать. Только, вот…
- Селедка ты, правду о тебе говорят…
О, наконец. Махнул рукой и ушел. Это всегда так. Вечно хрен старый приходит, говорит гадости, махает на меня рукой, мол, «сиди тут, покрывайся тиной», и можно отдохнуть…
Селедкой-то меня чего назвали. Вообще, это история долгая. Но если коротко – страшным матершинником я был при жизни. Ну а че, мамка с папкой как-то особо вниманием не баловали, в шелках не купался, рос во дворах, с пацанами. Я ж не знал, мать, что это грех-то? Ну, вернее, я как-то вообще о загробной жизни не думал. Мне и той, настоящей с головой хватало. С головой в дерь… прости Господи. Тот я удивился, когда оказалось, что не соврали попы-то – на тебе и страшный суд, и легкую экскурсию по райским кущам, да адским кругам. Меня на страшном суде и спрашивают, помимо всего прочего, признаю ли я себя виновным в том, что матерился, как портовая… ну, думаю, признание, оно ж смягчить приговор должно, а значит, надо колоться. Говорю: «Ну а хули мне? Пиздеть не буду, матерился, как сапожник, сук…».
Чего меня в рай запихали – до сих пор не пойму. Ну не из-за того же, что я как-то парнишку из-под поезда вытащил? Да я бы и не рыпался – че мне с этим суицидником морочиться? Да только девка моя завопила так, что в ушах лопалось! Ну, я его и дернул, когда он уже с локомотивом чуть не чмокался. Да то такое…
В общем, как я в раю оказался – загадка, похлеще египетских свинствов. Но и тут без подвоха не обошлось – в кущи то я попал. Да только говорить умением обделили. Немой я. Потому и Селедка – рыбеха немая. И толку от меня никакого.       
И вот в чем проблема – тут, кроме как облака зумировать, делать больше нехрен, прости Господи. А как же мне мантру-то читать, коли я только воздух ртом глотать могу? И черт его знает, прости Господи, какие они, сладкие, на вкус… я бы может у кого и попросил – да как? И не дадут… не любят меня тут. Я ж не нормальный – в раю, а калечка, дефективный.
Говорят, они сладкие и воздушные, как крем кондитерский тончайшей работы… - подумал, и носом обижено так шмыгнул. А потом сплюнул, выматерился про себя (прости Господи), запихнул в рот ломоть безвкусного облака и стал сосредоточено жевать.