А вы обращали когда-либо внимание, в какой тональности написан национальный гимн Украины?

В миноре.

Тогда, как большинство гимнов в мире написаны в мажоре.

Интересно, а сколько современных украинских песен написано в мажоре?

Прислушайтесь, и поймете, что мы живем в стране минора.

Может, нам стоит поменять тональность?

И тогда мы лишимся все этой грязи, в которую засунунли сами себя постоянным минором...

Роман в стихах
Москва-Киев
1973-1975

(С комментариями нового столетия)



Часть первая.

1.
Мой дядя самых честных правил:
Когда чуток подзанемог,
Ключи от дачи мне оставил.
И лучше выдумать не мог.
И вот, с тобой на дачу еду.
Прибудем, думаю, к обеду
И там отметим, наконец,
Удачной сессии венец!
Здесь проведем остаток лета:
На речку будем мы ходить
И по окрестностям бродить,
И вдохновение поэта
Все время будет посещать
И строки новые рождать.

2.
Так говорил мне в электричке
Омегин Женька, мой дружок,
И, улыбаясь по привычке,
Продолжил дальше монолог,
- Все будет, думаю, прекрасно.
А то постыла мне ужасно
Столица грохотом своим…
Уж лучше в тишь! Да нам двоим! –
И смолк. Я был бы не поэтом,
Чтоб Женьку здесь не описать.
К тому же, надо тут сказать,
Уже давно я это лето
В стихах решился воплотить
И Женькин образ в них раскрыть.

3.
Он был сангвиником немного,
Теперь холериком же стал.
Смотрел на жизнь не очень строго
И никогда не унывал.
Любил театр любовью страстной
И всех артистов знал прекрасно,
На память пьес немало знал,
Чем нас нередко удивлял.
И даже я не мог поверить,
Когда ж он это смог успеть
В Таганке все пересмотреть?
Таскал меня на все премьеры.
И, где билеты доставал,
Один лишь черт то место знал.


Полный текст - http://www.stihi.ru/2009/10/21/4043

Ночь.
Наверное, ты уже спишь
И уже молча бродиши во снах,
Там, где властвует звонкая тишь
И всегда торжествует весна.

Там в туманах седые леса,
Там поют голубые ручьи,
Там неведомых птиц голоса
Разливаются трелью в ночи.

Там в озерах прозрачна вода,
Изумрудами окна в домах,
Понимаешь людей без труда
И не знаешь, что есто где-то страх.

Там в сияющих светом дворцах
На тур вальса тебя пригласят,
Там любовью пылают сердца
И тела томной страстью горят.

Там в лобзаниях тонут уста,
Там и шепот, и стон в тишине...
Только есть ли в тех самых местах
Хоть немножечко места и мне?

Когда я преподавал русский язык индийским студентам в Османском университете в Хайдерабаде, ко мне обратилась за помощью моя индийская коллега Ниру из соседнего института инстранных языков. В этом институте каждый год проводился фестиваль-концерт, в котором студенты представляли ту страну, язык которой они изучают.

В прошлом году группа русского языка под руководством моего коллеги из Питера бесславно проиграла конкурс, выступив с народными русскими песнями. Проиграть было не мудрено, так как у питерского преодавателя были явные проблемы со слухом, а студенты практически скопировали его манеру пения.

Победу тогда в какой уж раз одержали "испанцы", которых готовила к конкурсу преподавательница, которая в молодости училась в Мадриде и была довольно-таки европеизированной интеллектуалкой. Поэтому на концертах они то шикарно пели "Беса ме мучо", "Гуантанамеру" танцевали ламбаду, что выглядел зрелищно и достаточно мощно.

Поражение "русских" больно ударило по их самолюбию, вот они обратились за помощью ко мне.

До концерта оставалось чуть больше месяца, а у меня под рукой не было ни нормальной фонотеки, ни материалов для реквизита. Но, глядя в их глаза, в которых было столько надежды, что я не смог им отказать...

Ночь у меня ушла на подготовку сценария. Я решил сделать шоу, в котором ударить по психике зрителя невероятными световыми эффектами, поставить сценку Жванецкого "Экзамен по физике", показать легкую клоунаду, поставить акробатический рок-н-ролл и закончить видеорядом на сцене (это я называю "сценоклип") с тем, чтобы заставить зал петь вместе с фонограммой.

Назавтра вся группа собралась в аудитории, и стал рассказывать о том, что мы покажем на сцене. И если практически все номера были понятны студентам, то к описанию ультрафиолетового шоу все отнеслись не то, что со скепсисом, а больше, как к доброму сказочнику, который рассказывает абсолютно несовместимые с реальностью вещи.

В самом деле, что бы подумали вы, когда вас убеждают, что люди на сцене будут рассыпаться в мелкие кусочки, что из ничего будут возникать голубые роботы, которые в свою очередь превратятся в шагающие оранжевые ножницы, а потом летающая тарелка собьет лазерным лучом авиалайнер...

Но я распределил роли, а их лидера, Кишора, попросил найти в городе ультрафиолетовую лампу и флюоресцентные краски. Понемногу начались репетиции, а я ночами клеил ножницы и без циркуля строил летающую тарелку...

Наконец, лампу привезли, и я показал ребятам, что бывает, если убрать видимый свет и оставить сцену в ультрафиолетовом. Все белое засветилось! Когда по сцене прошлись оранжевые ножницы, ребята завыли от восторга. Вот теперь они поверили! Поверили, что мы не только можем выступит достойно, но одержать безоговорочную победу...

Репетиции шли полным ходом. Было всего лишь две проблемы: одна маленькая и одна большая. Маленькая заключалась в том, что девочки, танцевавшие акробатический рок-н-ролл хотели танцевать его исключительно в юбках, но в элементе, когда партнеры вытаскивают партнреш между ног из-за себя обнажались коленки девчонок, а это считалось довольно неприличным в патриархальном обществе Хайдерабада. Так что девчонки долгое время занимались подбором необходимых юбок, которые смогли бы защитить их коленки, а я мучался со студентом, которому в сценке об экзамене досталась роль преподавателя.

Надо отметить, что индийская сценическая игра весьма отличается от европейской, так что мне по ходу репетиций приходилось учить ребят с нуля, плюс очень непривычно было выставлять Жванецкого на английском языке так, чтобы не потерять одесских интонаций. Но все это были мелочи по сравнению с Сандивом, который оказался настолько деревянным, что даже не мог скопировать даже самую примитивную эмоцию. Одним словом, преподаватель из него получался никакой.

Оставалось надеяться на успех ультрафиолетового шоу, и после неудачной сценки я планировал исправить впечатление рок-н-роллом, который удалось очень хорошо поставить...

Ультрафиолетовой шоу было гвоздем нашей программы, и это подтвердил концерт. С того момента, когда на глазах у пораженных зрителей два человека рассыпались в мелкие разноцветные хлопья, зал завизжал. Именно завизжал. Причем визжали все, даже сидевший за моей спиной пожилой ректор этого института. И визг нарастал с каждым новым эффектом. А когда флаг Великобритании на глазах у всех превратился в индийский флаг, звук в зале достиг, наверное порога и готов был перейти в ультразвук.

Это продолжалось три минуты, а потом зал взорвлся овациями. Я, в принципе этого ожидал, обычно на этих моих эффектах зал гудит, в крайнем случае воет, но визг в моей практике был впервые. Теперь с замиранием сердца я ждал сценки по Жванецкому...

И чтобы вы думали?

Сила триумфа у ребят за кулисами была такой мощной, что он ЗАИГРАЛ! Причем заиграл так убедительно, так сочно, что во всех моих постановках этой сценки лучшего исполнения я не видел. Он добился смеха над своим персонажем, он упивался этим смехом, он жил на сцене и был лучше всех остальных!

Рок-н-ролл сделал свое дело, как и ожидалось, и вот ребята вышли на клип. Песня Леонтьева "Мы построим город" (ну ограниченный был выбор у меня, знал бы, что такое будет, навез бы массу фонограмм) была довольно ритмичной, а клиповостью поисходящего даже несла в себе определенный сюжет. И вот случилось то, чего я хотел и ждал: зал встал и запел по-русски...

"Скоро, очень скоро мы построим город!"

И это был, действительно, триумф!

Какими прекрасными были глаза моих артистов... Ради таких глаз хочется жить. Когда люди сделали своими руками это счастье, а ты способствовал этому...

На следующий день в хайдерабадсих газетах вышла заметка о невероятном шоу в институте иностранных языков, поставленном известным русским экспертом Алешей (так меня называла Ниру, а журналисты это и подслушали)... Я смеялся. Эксперт, понимаете ли...

Более всего я был рад за Сандива. Ведь он переступил через свое "не умею" тем, что страстно хотел победы, и когда почувствовал ее, превратил "не умею" в мощное "могу"...

Все же как нам нужны эти триумфы, чтобы почувствовать свою силу, чтобы ощутить новое в себе, чтобы учиться побеждать.

Ради таких триумфов стоит жить.

Позвали меня в небо птицы.
Полеты - души благодать.
Сказали: - Попробуй влюбиться
И сразу сумеешь летать.

Попробовал.
Тут же стал пьяным
От чувств и сознанья крыла.
Душа беззаботно и рьяно
Меня в синеву понесла.

Небес голубая прохлада...
Учись в ней душой парить.
А если начишься падать,
Считай, научился любить.

Не хочу оставаться сам.
Не хочу одиноко спать,
Не хочу отдаваться снам,
А любимой себя отдать.

Не хочу в пустоту звонить,
Не хочу засыпать в кино.
А хочу полной грудью жить
И хочу так я жить давно.

Только мне в сует сует
На желанье любовь познать
Постоянно с пометкой "нет"
Ставит жизнь мне свою печать.

Что за счастье угробить дни
Без любви и в тоске тупой
И вот так умереть одним,
Или просто уйти в запой.

Или проще спутиться вниз,
Где иллюзий уж нет давно.
Где уже безразлична жизнь,
Что испита плохим вином.

Не хочу оставаться сам,
Не хочу одиноко спать.
Или все же пойти к бомжам
И средь них обрести кровать...
 

Маленькая дверца
По дороге в рай.
Но ее лишь сердцем
Светлым открывай.

Будешь мало честным -
Не судьба открыть.
Не напишешь песню -
Не сумеешь жить.

И себя к победам
Сколько не готовь:
Или пообедал,
Иль нашел любовь.

Вспыхнут рыжей сказкой
Милые веснушки.
Я вложил всю ласку
В поцелуй за ушком.

Птицы вмиг запели.
Стало жить так в кусно.
Я ведь в этом деле
Человек искусный.

Я умею круто
Близости добиться.
Только почему-то
Не могу влюбиться...

И сейчас с тобою
Так или иначе
Не взорвусь любовью.
Но ведь секс горячий!

Не реви, горюя
Милая подружка.
Лучше повторю я
Поцелуй за ушком.

Мы часто даже и не подозреваем, как много жизни скрыто даже в мостовой, по которой мы походим каждый день.

Вот так же и здесь, на мосту между Сербией и Боснией, построенном еще в далекие годы турецкого владычества, можно и не задуматься о том, сколько признаний в любви было сказано на нем или сколько крови пролито...

И мост бы этот так бы и остался малозаметным сооружением в глубокой югославской провинции, если бы не воображение Иво Андрича, удивительного балканского писателя, который написал о нем книгу, ставшую достойной нобелевской премии.

Он наделил мост жизнью. Он сделал его героем книги. Бывает же так, неживые герои...

А приехав сюда, стоишь на мосту и ищешь следы тех, кого описал писатель в своей книге. Смотришь вниз на неспокойную Дрину, и витаешь в веках.

И все равно возвращаешься к мысли: люди строят мосты, чтобы жить, и разрушают их во имя смерти. И далеко не всегда наши мосты построены из камня или стали...

А сколько мостов в своей жизни построили и разрушили мы? Что мы сеем, жизнь или смерть?

Встань на этом мосту, посмотри на Балканы, послушай шепот реки и поймешь, кто ты в этом многолетнем журчании жизни.

По этому мосту нужно было ехать с Абидса, центра Хайдерабада, к удивительно красивому и стройному сооружению в мусульманской части мегаполиса - Чарминару, полному древних легенд зданию, четырьмя соединенными минаретами взлетевшее ввысь над шумными и переполненными рикшами двухэтажными кварталами.

Я не так часто бывал в этой части города. Раз в году нужно было оформить в департаменте полиции вид на жительство в этом индийском городе, еще раз или два мы отправлялись в зоопарк, что тоже находился на этой стороне маловодной и придавленной огромными валунами Муси Ривер, и несколько раз в год я ездил сюда к моему жемчужнику за жемчугом и ожерельями из полудрагоценных камушков.

Если в северной и центральной частях Хайдерабада полицейские хорошо меня знали и за мое дружелюбное отношение к ним смотрели свозь пальцы на мои мелкие нарушения правил на дороге, называя меня ласково "this crazy white", то тут меня могли и не знать, как мне казалось. Но однажды я убедился в обратном.

На этом мосту обычно скапливается огромное количество транспорта, ожидающего своей очереди на зеленый свет на перекрестке. Зеленый свет тут обычно давался регулировщиком. А в силу недалекого местонахождения городского департамента полиции, тут еще дежурила и целая кучка полицейских, исправно взимающая штрафы с нарушителей.

И вот однажды, когда я оказался в хвосте транспортного каравана, ринувшегося в дозволенном регулировщиком направлении, я рискнул. Рискнул, потому что полисмен уже развернулся ко мне лицом и вытянул свой жезл в сторону. Получилось так, что я понесся прямо на красный свет, и это не осталось незамеченным.

Вовсю надувая щеки и выдувая их в мерзко-пронзительный свисток, к нам бежал импозантный полицеский в погонах и фуражке, что значило о его офицерстве и в силу этого - о более крупном штрафе...

- Ну, теперь тебя, наконец, оштрафуют... - плотоядно сказала жена из-за моей спины, все еще помнящая как для поворота моего мопеда в нашем районе полицейские перекрыли все движение на улице...

- Теперь уже точно, - согласился я и уже приготовился тормозить.

Но произошло чудо!

Офицер на миг остановился у нашего мопеда, подобрал живот и отдал честь!

И тут же вновь задул в свой свисток, бросившись на индуса, который, видимо, дернулся за нами на мосту и, таким образом, стал сонарушителем.

Я тоже важно отдал честь, как это делал при встречах с полицией в городе, проехал метров сто, притормозил и расхохотался...

Представляю полицейские сплетни в департаменте: "Сегодня этот бешеный белый привез мне под штраф местного придурка... А все же приятно, когда нам улыбаются..."

Между прочим, на пути обратно, с левой стороны открывается изумительный вид на бывший дворец местного эмира, радующий глаз своей ажурно-изысканной архитектурой...