Край вечной ночи (IV)

Я оставил Гая на острове, но теперь старался приезжать к нему, как можно чаще. Нам нужно было что-то делать с гостями, которые с определённой периодичностью приезжали с континента. В записях Учителя эта периодичность была указана. Я спросил, хочет ли Гай вернуться домой. Он с ужасом отпрянул.

Я спросил Гая, хочет ли он, чтобы я остался с ним.

Ответ и решил дело.

С моряками шхуны всё вышло слишком просто. Их нанимали в одном из агенств по логистике, они просто были профессионалами и делали своё дело. К делам других они относились со здоровым пофигизмом. Капитан, увидев меня рядом с Гаем, лишь скептически приподнял бровь и выронил:

- Новый Робинзон?! Ну-ну...А где старый?

- Уехал. У нас пересменка.

С доктором,  что приехал на остров в конце месяца, всё вышло лишь немногим сложнее.

Молодой врач нашу историю об исчезновении Учителя выслушал молча. Потом спросил о том, когда я появился на острове, в уме, видимо, прикидывая, насколько это может быть правдой. Проведя осмотр мальчика и пряча стетоскоп в саквояж, он коротко заметил:

- Я вынужден буду рассказать обо всём мистеру Гизборну.

Едва скрыв радостное волнение, я пожал плечами:

- Не стоит утруждать себя. Я сам ему всё расскажу.  

Молодой врач долго смотрел на меня. Видимо, прикидывая, стоит ли оставлять мальчика одного посреди океана. Но так ничего и не сказал.

С отцом Гая мы виделись второй раз в жизни, но в этот раз я едва сдерживал себя, чтобы не вцепиться ему в горло. Было заметно, насколько он потрясён случившимся. Несколько раз повторял: “У тебя ведь есть образование” и “Ген испорчен”. Он порывался приехать на остров уже сейчас, той же ночью. Если Учитель сбежал на континент, об эксперименте могут узнать в любой момент.

Мне пришлось приоткрыть ему правду.

Сказал, что наставник умер три недели назад от сердечного приступа. И что мы с Гаем лично предали его тело земле. Я сказал ему, что к тринадцати годам у его сына уже проклюнулись удивительные способности. И было бы глупо прерывать “эксперимент” (да, я действительно сказал тогда это слово – отец даже не поморщился) на самом интересном месте. Мы проговорили много часов, но вот, что интересно. Отец ни разу не назвал сына по имени. И интересовала его больше моя порядочность, чем подробности бытия его гениального наследника.  В конце концов, мне удалось убедить мистера Гизборна. Оставшиеся шесть лет мальчик оставался на острове под моей опёкой. На мой счёт за это время должна была переместиться гигантская сумма денег. Настройщиком я бы не заработал такого капитала и за всю жизнь. Видимо, отсутствие необходимости выплачивать жалование прежнему Учителю, подвигло  мистера Гизборна на просто-таки невиданную щедрость.

Так я вернулся на остров - к своему маленькому Богу.

В свет мы выходили  осторожно. Вначале два раза в месяц, потом каждую неделю. Наконец я снял ему жильё в одном из спальных районов. Мы возвращались с ним на остров только тогда, когда туда приезжали редкие гости с континента. Шхуна с провиантом – раз в две недели. Семейный врач – раз в месяц.  Мы ночевали в домике, в одной постели, если тебе это интересно  – и утром снова отправлялись в город. 

Я научил его читать, с письмом по-прежнему проблемы, но я не оставляю попыток, да и Гай настроен серьёзно. Я привёз ему кое-какие книги и магнитофон, с кучей записей. Фактически там была вся музыка, которую я смог найти – от пьес на лютне до малоизвестных экзерсисов английских гаражных команд.

Мы уже не были связаны никакими обязательствами, кроме тех, что обязывали его...нас...мстить его тюремщикам. Мы сходили на берег и часами просто бродили по кинозалам. За раз смотрели три-четыре фильма. Оказалось, у Гая редкая невосприимчивость к алкоголю. Зато удивительная восприимчивость к голливудскому мылу.  Мы уже отбросили идею просто нагрянуть в его отчий дом и свершить возмездие на месте.

“Это было бы слишком просто. Мы не должны просто убить их. Мы должны растоптать их надежды. Сжечь их”

В один из таких дней он и придумал План. План, который зрел в нас все эти месяцы, наконец оформился в произведение искусства. В произведение безумного Творца. В нём всегда было что-то от сумасшедшего, в моём Гае. Не удивительно – гении как монетки в руках божества. Никто не знаешь, какой стороной она выпадет: орлом – и дарует Талант? Или решкой – и дарует Безумие?

План не был идеальным с точки зрения здравого смысла. Но мы не искали его. Мы искали кое-что другое. Нам не хватало лишь жертвы. Того, кто взойдёт на костёр.

После того, как и третья пара геев от тебя отказалась, ты попал в интернат, а потом - понятное дело "чисто случайно" - встретился со мной. Я уже всё знал о тебе. 98-ми процентная вероятность, знаешь ли,

Тебе было 20, Гаю на острове – 14, Мне – 32. И план – НАСТОЯЩИЙ ПЛАН – созрел. Потому что у нас был ты.

До рассвета оставалась ещё добрая половина ночи, но солнце — такое впечатление — решило сегодня взойти вопреки законам природы.

В краю вечной ночи

И еще...Было холодно.

Чертовски холодно.

И матч уже начался...

- Ты брак, Стенни, - сказал Реджи Файнс, настройщик, - брак, неминуемый в таком сложном деле, как производство гениев. Обычно с неталантливыми детьми предки Бетховена поступали более гуманно. Они росли вместе, потом разлетались по свету и учились зарабатывать себе на жизнь.

Тебя было решено отдать в приют уже после того, как отец убедился в твоей бездарности. У матери были тяжелые роды, она две недели была при смерти. Этих двух недель хватило твоему отцу для всех необходимых тестов, а твоей матери – для возвращения с того света. Это кстати, и убедило сэра Джулиуса Гизборна в том, что миссис Гизборн ещё родит ему гения. А на тебе был поставлен жирный крест. У тебя обнаружили врождённую патологию. Выявленная во младенчестве, она может привести к необратимым изменениям в слухоречевом аппарате. Вплоть до полной потери слуха. И голоса. Ген Бетховена. К счастью, мы видим, что ты выдюжал, отделавшись лёгкой формой заикания. 

Миссис Гизборн сказали, что ребёнок умер при родах.  Но ты остался жив, и в тебе есть то, что нам нужно. То, что обманет любую экспертизу. То, что предсказал ещё давний предок Гая Гизборна.

Я нашёл тебя — где-то волею случая, где-то повинуясь уже знакомому тебе предчувствию. То, как это было, - ещё одна интеллектуальная головоломка, которые ты так любишь. Но о ней, думаю, в другой раз.

Мой друг небрежно порылся в кармане и медленно вытащил оттуда чёрный сгусток, похожий на револьвер. Тихо взвёл что-то, похожее на курок. 

- Посмотри. Кое-что интересное за твоей спиной.

Я развернулся, коченея от мысли, что там увижу.

И увидел.

История эта ещё не произошла. Она происходила на моих глазах.

Из слепого мрака на меня выплывала чёрная твердь, колыхавшаяся в такт работе двигателя. Мой друг правил к берегу, туда, где в расщелине из деревьев полыхал гигантский костёр, а по тусклоосвещенной грани бежала по воде нам навстречу худая тень Гая Гизборна.

- Родители приедут завтра на рассвете, - услышал я сзади

И смех в ушах наполовину с вечной музыкой моря.