Решение, что вынесла судейская коллегия

Решение, что вынесла судейская коллегия,
Повергло в ужас всех:
Известных режиссеров, 
Гримеров и монтажников,
Суфлеров и актеров.
"Не слишком впечатлил, жюри размах мистерии" -
Строчили судьи в маленьких, 
Голубеньких блокнотах.
Какие же, однако, дурацкие критерии - 
Талант и творчество, что измеряются в банкнотах.

Муза

Ты держишь в руках ожерелье из золота,
Проводишь рукой по рядам.
Так же сокола, так же как ворона,
Ее узнаешь по глазам.
Кольцами черными, серьгами броскими,
Судьба выдавала себя.
Стихи обладают целебными свойствами,
Если их пишет Она.
Ты - воплощение доблестной честности - 
Холод, спокойствие, в голосе - сталь.
Дерзкий и гордый боец неизбежности,
Чьи плечи скрывает прозрачная шаль.
В мыслях твоих - новых сказок рождение,
Тех, что в сердца будут дети впускать,
Все, что вокруг - суета и забвение,
Смотрящим под ноги, тебя не понять.
Кого-то обманет улыбка холодная,
Кого-то встревожит пронзительный взгляд,
Но не любить Вас попытка бесплодная - 
Каждый свободный художник Вам рад.

Валет в рукаве - смерть

Валет в рукаве - смерть,
Ансамбль играет джаз.
Все кончено, можешь рыдать.
Я буду петь.
Во всем виноват этот пьяный, шальной преферанс.
В прокуренном зале темно.
Из рук выпадает кольт.
Я вижу по кадрам, так медленно,
Как в черно-белом кино - 
Нам выпала пика, пророча беду,
С отчаянной цифрой "зеро" - ноль.
Рука не дрожит - привык.
И виски допил до дна.
Курит барабан, мой друг, ты проиграл!
Я лучше уйду, чтоб не слышать твой крик,
Не видеть твой выстрел в проеме окна.
Он резко спустил курок.
Из рук его выпал крест.
Играя с судьбой, ты считал, что ты - Бог,
Но кровь пропитала дощатый пол.
Как думаешь кто ты теперь?
Ты - мертвец.

Последний крик полночных птиц,

Последний крик полночных птиц,
Срывает с дерева листок,
Не видя столь привычных лиц,
Мечты смывая в водосток,
Последний крик полночных птиц,
Весной рождает новый лист,
И камнем падает он вниз,
Сгорая от любви.

Покурим? Посмеемся? Полетаем?

Покурим, посмеемся, полетаем?
Ладонь не пахнет небом - это факт.
Таких как я в средневековье проклинали,
И был привычным делом этот акт.
Покурим, посмеемся, полетаем?
Пусть кокаином станет вам мой прах,
Таких как я от церкви отлучали,
Топили и сжигали на кострах.
Покурим, посмеемся, полетаем?
Прочтя как можно дальше отойди,
Таких как я нигде не принимают,
И никому такие не нужны.
Покурим, посмеемся, полетаем?
Мои кошмары, мои мысли, мои сны,
Мои стихи.. никто не понимает.
Никто не видит этой сладостной весны.

Твои песни мой вдох и выдох

Твои песни - мой вдох и выдох,
Твои сказки - мой свод мироздания,
А глаза, что устало и тихо,
Лишь ловили мое дыхание,
Неустанно смеялись и плакали,
Добровольными падали в пропасти.
Только вы оставались мне платою,
За венец человеческой подлости.
Лишь они, что глядели отчаянно,
Не давая забыть тени прошлого,
Те глаза, что казались печальными,
Цвета дерева мохом поросшего.
Поразительно мягко смотревшие,
Аметистово-сладкое золото.
А губами точеными, нежными,
Целовал мою хмельную голову.
Я не помню ни срока, ни имени,
Только руки и губы соленые,
Лишь лица идеальные линии,
И стихи твои ночью под кленами.

Тебе нравится голос кленовых ветвей?

Тебе нравится голос кленовых ветвей?
Нежный их перелив и мечтательный звон?
Он читал в ноябре по обличьям зверей – 
По весне завершится их сладостный сон.
Ты влюблен в стон дождя, очарован грозой,
Твои окна распахнуты настежь,
Многоликой, изменчивой нынче весной,
Он скрывался с оленями в чаще.
И походка твоя – будто лисья – рывком,
Так охотиться хищнику легче,
Человеческий запах тебе незнаком,
И узки и остры твои плечи.
Существо из лесов, ты бежишь налегке,
Ты читаешь древесные книги,
Твоя дикая жизнь, заключалась в прыжке,
И свирепом, неистовом рыке.
Ты охотник ночной, панацея лесов,
Грозный хищник, сроднившийся с ветром,
Покровитель льстецов и изысканных слов,
Древний дух, чьи мотивы не ясны для смертных.
Вечный он пилигрим скандинавских сказаний,
Символ смелости, страсти и гордости храбрых,
Он являлся героям, сверкая клыками,
Восхвалялся в легендах, напевами бардов.
Он жесток и прекрасен, что в огненной шкуре,
Что в обличье охотника, в шапке из крыс,
Одинокий и гордый, что в снах существует,
Всеми проклятый, дикий, непонятый лис.

Осень

Осень, засыпь меня желтыми листьями,
Утром нам холодно, ночь - улыбаемся,
Дышим сухими, невзрачными письмами,
Емко и коротко, словно прощаемся.
Осень уйми мои нежные странности,
Будешь поласковей скоро забудешься,
Любим друг друга, как дань солидарности,
Ты без зонта? Значит завтра простудишься.
Осень забудь мои фразы высокие, 
Я не такая, я просто ранимая,
Шесть миллиардов и все одинокие,
Как надоело "прости меня милая".
Осень не прячь мою душу под листьями,
Утром под ливнями, ночью - под звездами,
Дышим ненужными, лживыми письмами,
Я же не знала, что все так серьезно.
Осень, прости мне мою настороженность,
Страшно вглядеться в лицо собеседника,
Носят глаза отпечаток безбожника,
Сердце - трусливое, ненависть - ведьмина.
Осень прости мою вечную мнительность,
Я же ребенок и мне все позволено,
Времени много - а вдруг еще свидимся?
Только на этот раз будет не больно нам.

Музыка Эриха Цанна

Предисловие:
Я до сих пор не осознал весь ужас правды,
Я лишь могу надеяться, что болен,
Мое безумие граничило бы с счастьем,
Я сам не смог сковать свой страх железной волей.
В тумане яда, что наркотиком зовется,
Хочу поведать о своем немом проклятье,
И ощутить всю подлинную глупость парадокса –
Погиб талант, а жалкий трус живым остался.
В ушах звучит мотив последней коды,
И восхищение – ведь столь изящен был зловещий план,
И как последней нотой предан был себе и своему народу,
Мой вечный гений, мой наставник – Эрих Цанн.

Музыка Эриха Цанна.

В мансарде зажигаются огни, 
По вечерам я слышу музыку из окон,
Безмолвные свидетели чарующей игры – 
Колонны древние балконов одиноких.
Я комнату снимал на чердаке,
Студент без денег и отца подобный многим,
В тот день я повстречал его, в протянутой руке,
Была записка, в ней – его сомненья и тревоги.
Немой скрипач, беспомощный старик,
С одной старинной скрипкой за плечами,
Он по ночам играл волнующий, страшивший души и умы мотив,
А днем, на улицах просил о подаянии.
Плешивый гений, неизвестный виртуоз,
Казалось, был клеймен печатью мрака,
И небольшой чердак гостиницы, что в переулке роз,
Был местом дьявольских концертов и немого страха.
Той ночью я опять не могу заснуть,
Мой друг пообещал поведать тайну,
И чувство страха непрестанно грызло душу,
Боязнь заснуть и видеть сны сковала грудь. 
Страшась больных видений и фантазий,
Я взял свечу и направлялся на чердак,
И в этот самый миг луна вступила в заключительную фазу,
Свеча погасла, и казалось, что весь мир окутал мрак.
И неожиданно скрипач за дверью вскрикнул,
В его руках безумием запела скрипка,
Мой разум заполняя черной тенью,
Как будто в закрома души проникнув.
Я бы в отчаянии, желай лишь забвенья,
А скрипка надрывалась хохоча,
Безумных дьявольских отродий песнопенья,
Не в силах была вынести моя душа.
Я встал и побежал что было силы,
Я падал, поднимался, вновь бежал,
А скрипка за моей спиной в экстазе голосила,
И рвались струны, но жестокий вальс еще звучал…
Себя не помня, в ужасе я плакал,
Бежал как можно дальше с проклятых дворов,
Мое отчаяние – умеренная плата,
За интерес к запретным тайнам хаотических богов.
В себя пришел я где-то на окраине Парижа,
И радовался, что остался жив,
Теперь где только скрипку не услышу,
В ушах звучит тот самый дьявольский мотив.
Я тщетно после этого пытался вспомнить,
Где находился тот злосчастных переулок роз,
«Мне лучше этого не знать» - в конце концов, я понял,
В итоге у меня остался лишь один вопрос.
Мой старый друг, мой одинокий гений,
Всеми забытая, бессмертная душа,
Как очутился он в плену владыки темных вдохновений,
И в светлый или темный из миров его душа в ту ночь ушла?
А я все думал, что же стало с переулком?
Наверняка он с вожделеньем ждет непрошенных гостей,
И ужас его тайн вторит раскатом грома гулким,
И тихим шепотом безликих фонарей.

Ночь с 17 по 18 июля.
12:40. 

Мои стихи..

Мои стихи не столько одиноки, сколь беззащитны,
Их любой возненавидеть смог бы.
Излишняя ранимость им вредит, их карта бита,
И не устать от них не в силах я…О Боги..
Я не прочту их всех, и миру больше,
Не слышать этих раненых мотивов,
Отталкиваясь от земли, и возвышаясь,
Я тут же падаю в объятьях никотина..
В объятиях предательства и лести,
Мы бьемся, извиваясь, трепеща,
Нам страшно, мы боимся Божьей мести,
И больше ничего не ждет душа.
И я не жду…Мои стихи устали,
Им лень сражаться за свою судьбу,
Я гений, но с обратной стороны медали,
Лишь нищий, что устал вести борьбу.
Мне ничего от вас людей не надо,
Ни помощи, ни дружбы, ни любви,
И одиночество теперь для нас награда,
А не болезнь, возникшая в крови. 
Бессмертие себе не обеспечить,
Двумя-тремя хорошими стихами,
Смеется надо мной и плачет вечность,
Мы околдованы забытыми богами..
Оттуда, из рассудка возникали,
И там же эта мразь найдет покой,
Где вечные, магические дали,
Исчезнут при касании рукой.
Сейчас ты так серьезно смотришь в небо…
А завтра будешь радостно кричать,
В него стреляя…И морали нету,
Учись стрелять, умея убивать.
Сейчас ты ищешь солнце в этих строчках,
Идею, мысль, нить и эпилог,
Запри свои мечты в железной бочке,
И подведи существования итог.
Смешно? Смешно. Но знаешь это правда.
Я не пытаюсь вас с Олимпа осудить,
Я вам помочь хочу, хоть вам это не надо,
А впрочем, каждый знает сам, как ему быть.
Ты даже до конца не дочитаешь,
Так неприятно знать, что ты - ничто?
Да знаю я…Что ты не понимаешь,
И из друзей не объяснит никто.
Не жалко мне тебя, совсем не жалко,
Я отплачу вам всем за эту боль,
И мой блокнот тобою выброшен на свалку,
Благодарю теперь я мусорный король!
Спасибо вам, собаки без породы,
Вы - стадо говорящих обезьян,
Я не отдам вам золотые звезды,
И мстя, замечу каждый ваш изъян.
Чертовки! Ни за что вы не убьете,
Мои стихи, мои мечты, мою любовь,
Последние надежды заберете –
Продолжу жить и поднимусь я вновь.
Смешно? Смешно. Смеясь как можно громче,
Порви тетрадь с моими ранними стихами,
Мне не обидно, просто грустно очень,
Исчезнуть в мыслях бы сейчас за облаками…
Одно из двух: молчание и слезы,
Я выберу второе или смерть,
Мои вечерние, замученные грезы,
Замолкнут…Больше никогда не будут петь.
В мгновении мы растворимся молча,
В влиянии ненайденных планет,
Мы умираем в своих снах, но прошлой ночью,
В мансарде нашей я увидел свет.
Смешно? Смешно. Я понимаю это.
Смирись и отрекись от них мой милый.
В дыму своей последней сигареты,
Тебя прощаю я и отпускаю с миром.