Нераскрытое убийство (часть3)

       Раиса Глинская - бездетная женщина, состояла в браке с офицером ВВС СА.  Супруги Глинские жили в 1970 году на бульваре Леси Украинки, а в 1970 году переселились на ул. Урицкого в Зализничном районе города, сейчас Соломенская.  Супруг Глинской  длительное время служил в авиаполку в г. Борисове  Белорусскай ССР, а Раиса оставалась проживать в Киеве, изредка наведываясь к мужу.

      Глинская была типичной аристократкой, как по внешнему виду, так и по духу. Чуть выше среднего роста, светловолосая, стройная, элегантная, всегда хорошо одетая и ухоженная, образованная, с холодным взглядом голубых глаз.  Она из женщин типа телеведущих Ольги Фреймут или Кати Осадчей. Муж купил ей «Волгу», чтобы она имела возможность в любое время приезжать к нему в Борисов.

         Раиса была, чуть – ли не единственной женщиной  автолюбительницей в г. Киеве.  Когда она выезжала на «Волге»  на улицы города, мужики теряли головы, гоняясь за ней, в надежде познакомиться. У неё была масса поклонников.

    После подтверждения  фактов, связанных со злоупотреблением служебным положением, изложенных в заявлении Могильной,   по указанию В.Захарова  была создана оперативно-следственная группа по раскрытию  преступления. Руководителем группы был назначен Л.Кулинич - зам. начальника УВД. Он был освобожден от выполнения своих прямых  обязанностей.  В.Захаров был твердо уверен в том, что раскрыв тайну исчезновения сына секретаря ЦК КПУ, он без препятствий обретёт пост министра внутренних дел. Создание группы и то чем  она занимается, держалось в строжайшей тайне.  Сотрудники УВД г.Киева, не входившие в группу, могли получить задание от Захарова  «в темную». Автора этих строк,  работавшего заместителем начальника ОБХСС УВД г.Киева, не миновала такая участь.

         В начале октября 1976 года под вечер на моем столе зазвонил телефон прямой линии с начальником  УВД В.Захаровым, «инфарктный», как мы называли.

 - Срочно ко мне! Позвучало в трубке.

  Я особо не встревожился, так как все служебные вопросы начальником  УВД решались исключительно с руководителем  ОБХСС – полковником милиции А.С.Барчаном. Что касается меня, то меня  раз в месяц В.Захаров вызывал меня к себе  для уплаты партийных взносов. Он состоял на учёте в нашей партийной организации.  Прихватив партийную кассу,  штампик «уплачено», побежал через внутренний двор в другое крыло здания УВД.

   В кабинете, кроме В.Захарова, присутствовали его заместитель Л.Кулинич  и начальник одного из отделов УГРО И.Пристром. Передо мной была поставлена задача провести разведывательную беседу с Р.Глинской. Требовалось узнать    где находилась её «Волга» 7 ноября 1970 года, не акцентируя на данном факте  её внимания.   Кто такая Глинская, для каких целей надо выполнить задание,  В.Захаров  с раздражением отлазался пояснять.

- Сколько вам потребуется времени для этого? - спросил.

- Недели две! Не, задумываясь, ответил я.

- Какие две недели! Побагровел Захаров. - Два дня! И не больше! Доложишь, когда будешь готов с ней побеседовать.

   Поставленная задача  меня очень смутила. Какой найти повод для беседы? На каком основании я буду приглашать в УВД женщину, о которой ничего не известно? Что у меня на неё есть? Только фамилия и номер автомобиля. И самое главное-  помнит ли она события шестилетней давности?

     Отчаянию не было предела. На всякий случай запросил адресное бюро и получил справку о месте прописки Р.Глинской.  По записям установил, что  в квартире на ул. Урицкого  Глинская прописалась в  ноябре 1970 года в связи с обменом жилья. До этого она  проживала в квартире в доме по бульвару Леси Украинки. Да это же  может быть поводом для беседы!

       Я смотался в обменное бюро квартотдела горисполкома.  Заполучив под  расписку обменное дело, изучил его и поехал    к супругам Бренгаузам, которые вселились в двухкомнатную квартиру Глинской, отдав ей свою 3-х комнатную на ул. Урицкого. Неравноценный обмен  квартирами  в те времена, как правило, сопровождался денежной компенсацией. В уголовном кодексе  подобные действия  квалифицировались как «переуступка жилой площади» и каралась лишением свободы.  

     Конечно же, это была мертвая статья уголовного кодекса. Тем не менее у меня появился повод для беседы с супругами.  Под предлогом разбирательства с обменом, я посетил супругов  и завел с ними разговор об обмене. Между нами возникла дружеская, непринужденная    беседа. Я согласился с супругами, что никакой  переуступки не было, и я сожалею, что впустую потратил время на проверку  клеветнического сообщения.    

     Расслабившись, супруги поведали мне, что Раечка очень хорошая женщина. Накануне октябрьских праздников, а точнее 6 ноября, на своей «Волге» она  даже помогла Бренгаузам перевезти  на новую квартиру кастрюли и другие мелкие  предметы домашнего обихода.  Хозяйка похвалилась, что из  благодарности угостила Раечку, специально для неё приготовленной  по еврейскому рецепту, фаршированной рыбой.

    Задание было выполнено на 40 процентов. Теперь надо поговорить с Р.Глинской. Что она скажет? Во избежание   двойного толкования слов беседы, я решил  записать наш разговор  на миниатюрный касетный стереофонический диктофон производства США габаритами  с плитку шоколада «Рошен». 

     Глинская, войдя в  мой кабинет, сразу же начала проявлять норовистый характер. Вела  себя независимо и  нагло. О моем визите на квартиру  ей уже  успела рассказать  Бренгауз.  Поняв, что я  не представляю для неё опасности и дружелюбно к ней отношусь, успокоилась.  Со своей стороны я всячески пытался показать, что она своей красотой, умом, образованность  произвела на меня неизгладимое впечатление. Наша беседа затянулась.  Мы приятно поговорили о поэзии, литературе,  отношениях между людьми, о фаршированной рыбе Бренгауз и. т.п..   

    Разоткровенничавшись, Глинская посетовала на свой не очень  счастливый брак из-за  постоянной разлуки с мужем-офицером ВВС СА СССР. По праздникам он постоянно «сидит на дежурстве  на своем аэродроме» в  Борисове под Минском. А она,  бедная, стидит дома одна и выглядывает мужа через окно.

         Из сказанного я сделал вывод. Что 7-го ноября 1970 года Р.Глинская  в Борисов  к мужу не ездила; что ей там делать, если муж на боевом дежурстве на аэродроме. Это было второе подтверждение того, что «Волга» и Р.Глинская   находились в Киеве. Позже сам Глинский   подтвердил, что «Волга» находилась в распоряжении жены в Киеве. Однако его  показания уже не имела существенного значения.

        По окончании беседы с Р.Глинской, перед тем как доложить  В.Захарову о результатах беседы, я зашел  к  экспертам  в оперативно – технический отдел и попросил переписать разговор с диктофона на бобину магнитофона «Юпитер».  Запись уже походила к концу, когда  в отдел ворвался посыльный  и сообщил, что меня срочно вызывает В.Захаров.

         Поднявшись на 3-й этаж  в кабинет начальника УВД, я сразу же попал под гневную тираду  В.Захарова.

-Где  ты ходишь? Почему тебя нигде не могут найти? Ты опросил Глинскую, почему не докладываешь?

- Я был  у экспертов,   записываал разговор с Р.Глинской на диктофон. Подумал; через миниатюрный наушник  диктофона вам будет неудобно слушать запись. Решил  переписать на большой магнитофон с динамиками.

    В.Захаров взорвался  от злости.

- Как ты посмел передать запись посторонним? Это же секретная  информация.

- Виталий Федорович,  мне эксперты только подключили магнитофоны. Перезапись проходит  без сопровождения звука. Причем в отдельной комнате.

    Глянул на Л. Кулинича. Тот, не скрывая улыбки, всем своим видом выказывал мне  своё удовлетворение. Осмелев, я пересказал содержание разговора с Бренгаузами и Глинской. Затем эксперты доставили в кабинет магнитофон и Захаров с Кулиничем  могли лично убедиться в ценности добытой информации. И тут В.Захаров  проявил свой  норов.

    - Что это у тебя? Каждые пять минут в кабинете трезвонит телефон?

    Со временем  члены оперативно-следственной группы стали со мной более откровенными.  В некоторых случаях просили о помощи. Особенно я сдружился с коллегой из уголовного розыска Игорем Пристромом. Иногда для своих негласных помощников просил достать "Московскую" колбасу твердого копчения или  заказывал для них "фирменный" бутерброд. Белый батон разрезался вдоль, на  его   половинки намазывалась пачка масла  и баночка красной икры. От него я узнавал некоторые подробности расследования.

     У Глинской была изъята «Волга». Перед группой стоял задача доказать, что она побывала в аварии, после чего была отремонтирована на КАРЗе. Примерно в середине декабря 1976 года для получения свидетельских показания  было решено взять в оперативную разработку Шлапецкого - приемщика КАРЗа, который помогал  П.Могильному сдать машину в ремонт..

      Задачу мне ставил опять-таки В.Захаров. Присутствовал и Л.Кулинич.      Не поясняя, что к чему,  В.Захаров  рассказал о работнике КАРЗа, который перегоняет автомобили  после капитального ремонта  в таксопарки областных центров. Наблюдением за водителем установлено, что по пути следования автомобиля он подбирает пассажиров и за услуги перевозки, незаконно взимая с них деньги, которые  присваивает. Было предложено задокументировать водителя на трассе.

      По молодости лет и неопытности поступил опрометчиво, возразил Захарову. Пояснил, что такие действиях водителя не содержат  состава  преступления, да и технически будет очень сложно собрать свидетельские показания. Овчинка выделки не стоила.  В.Захаров, как и полагается генералу, не терпел возражений; сорвался на крик, весь побагровел от моей наглости.   К счастью вмешался Л Кулинич. Предложив выслушать меня - умника.

    Пришлось пояснить, что  приемщики авторемзаводов, как должностные лица, зачастую злоупотребляя своим служебным положением, вымогают у таксистов взятки за установку на их автомобиль новых агрегатов. В основном двигателей. К примеру, за новый двигатель приемщик-експедитор  требовал  300 рублей. Дальше  предложил  проанализировать  маршруты  Шлапецкого и выявить автопарк, куда наиболее часто он перегонял отремонтированные автомобили или принимал их в ремонт,  затем выявить таксистов, которые давали взятки. На том и решили.

        Таким автотранспортным предприятием оказался   таксопарк в г.Черновцы, куда я немедленно  отправил группу сотрудников  во главе с начальником одного из подчиненных отделений. Через неделю работы  в Черновцах, участь Шлапецкого была решена.  Его обвинили во взяточничестве, злоупотреблении служебным положением, подлоге документов при оформлении автомобиля  Р.Глинской в ремонт,  и впоследствии  приговорили к лишения свободы..

        Шлапецкий после задержания не стал отпираться и рассказал следователю, что действительно его знакомый   П.Могильный разбил «Волгу» их общей знакомой. Сам он,  остался на трассе, а  Р.Глинскую на попутке отправил в Киев. Примерно в 12 часов ночи  7 ноября Р.Глинская явилась к Шлапецкому  на квартиру, где осталась с ним до утра.  От неё он узнал  подробности  случившегося.

         Р.Глинская  рассказала, что  поздно вечером они с Пашей возвращались в Киев; она дремала на заднем сидении. Был сильный туман. В  районе Кончи- Заспы  машину  сильно тряхнуло. Могильный выругался, проехав метров 20, остановился  и вернулся  посмотреть, что же произошло. Раису  с собой не взял, оставил в машине.  Через несколько минуту  вернулся расстроенный, сказал, что сбил оленя.   Затем остановил проезжающую машину и отправил ее, Раису, в Киев, а сам остался на трассе.

         Во время  ремонта на КАРЗе  на автомобиле Р.Глинской заменили крыло, фару, обшивку на сидениях. Было найдено документальное подтверждение этому.  Сам автомобиль после   ареста, был тщательно осмотрен. Из щелей  под задним сидением  изымались  образцы  содержимого. Говорили, что даже нашли заделанное пулевое отверстие. Образцы соскобов направили  в Москву на исследование. С применением молекулярных методик в них  были выявлены остатки засохшей крови.

         Теперь у следствия была полная картина происшествия.   Пьяный Женя Борисенко перелез через забор и  выбежал   на  трассу. Из-за тумана П.Могильный, скорее всего выпивший -праздник же, поздно  среагировал на человека, внезапно появившегося перед машиной, и сбил его.  Подвыпивший Женя видимо был без сознания.  Оценив ситуацию на дороге, П.Могильный отправил  Р.Глинскую в Киев, а сам решил действовать.

        По всей видимости, Женя в машине очнулся, назвав себя, попытался "качать" права и угрожать.  П.Могильный быстро сообразил  в какую переделку попал и чем чревато для него ДТП. Уже машине он пристрелил жертву из нетабельного оружия, которое всегда носил при себе,  вывез труп  подальше в лес и захоронил его. Для дальнейшего сокрытия следов преступления,  он через Шлапецкого, без справки ГАИ пристроил  «Волгу» в ремонт на КАРЗе, расположенном в подведомственном ему районе г. Киева.

      К сожалению, финал этой истории оказался неутешительным.  Лавров В.Захарову он  не добавила. Наступил март 1977 года. По делу было все ясно. Для  полной "картины маслом"  не  хватало главного доказательства - трупа. Без него ни один суд не примет дело к рассмотрению, а тем более не вынесет приговор.    П.Могильный защищался от обвинения в убийстве, как только  мог.

       На мощное давление со стороны следствия,  обещания не увеличивать срок боле того, на который его уже осудили, твердил, что в тот вечер на трассе сбил оленя. Не сломался и на очной ставке с Глинской, никак не соглашался показать место захоронения убитого.  Однако упорство  обвиняемого, в конце концов, было сломлено, и в один из дней начала марта 1977 года он согласился выехать на место, где спрятал труп.  

    Группа быстро собралась и сразу же после обеда выехала на место происшествия. Погода была сугубо мартовская - семь погод в один день. Снег, дождь, солнце сменяли друг друга. Временами  небо затягивало черными тучами, поднимался сильный ветер, начиналась пурга.  Правда, снега в городе и  в лесу уже не было; весь растаял к концу февраля.

    Через некоторое время  бригада вернулась в УВД. Я у ребят поинтересовался результатом. Они были воодушевлены. П.Могильный быстро нашел место, где спрятал  нетабельный пистолет. Его изъяли, а затем приступили к поиску трупа. И тут вмешалась погода.   Налетела черная туча, поднялся сильный ветер, повалил крупный снег,  начало темнеть. Было принято решение   отложить  поиски на следующий день.  С тем и вернулись в Киев.

     Следующим утром  поиски продолжили, однако с каждым часом  надежда найти труп улетучивалась. П.Могильный  после бесплодных хождений по лесу заявил, что он никого не убивал и согласился показать несуществующее место захоронения только лишь с целью побывать на природе и  подышать свежим воздухом. Он прекрасно сознавал, что обнаруженный труп, да еще  с огнестрельным ранением поставит крест на его жизни.

     Не солоно хлебавши, вернулись в город. Все дальнейшие переговоры и уговоры на обвиняемого  не действовали. Он замкнулся, понимая, что его молчание - залог сохранения  своей жизни. Ничего не оставалось, как  отправить Могильного в  колонию отбывать остаток тринадцатилетнего срока лишения свободы.

    Какова дальнейшая судьба участников, описанных мной событий, мне не известна.

      Примерно в августе 1977 года в Киев приехала комиссия МВД СССР для разбирательства нарушений соцзаконности в деле П.Могильного.  Вдруг появилось на свет заявление  супругов Бренгаузов, о том, что я незаконно врывался  в их квартиру, терроризировал их, требовал признаться в получении денег за уступку квартиры. Меня допрашивали с пристрастием, обвиняли в том, что я   проявлял неоправданное рвение  в раскрытии преступления  за обещанную должность заместителя начальника ОБХСС г. Киева.  Обвинения и инсинуации в свой адрес отброси. За собой вины не чувствовал. Мои   действия  были в рамках закона.  На должность  меня назначили в феврале 1975 года, за полтора года до описанных событий. Что касается стремительной карьеры лейтенанта милиции, то она была вызвана  раскрытием мной крупных резонансных дел  в системе строительства,  кооперации, в организациях культуры, телефонной связи т. т.д.  

  Я прекрасно понимал, что проверка была инициирована оппонентами В.Захарова, в ответ на его неудачную попытку прыгнуть выше головы раскрыть тайну исчезновения Жени Борисенко и утереть всем нос. Еще одна попытка свалить своих конкурентов на должность министра внутрнних дел была предпринята генералом Захаровым в конце 1978 года путем  раздувания "мандаринового" дела. Целился в И.Гладуша, пострадали "чубы холопов".  Однако, это совсем другая  история.

     Хочу еще раз  напомнить читателям, что события, изложенные мной, за исключением 2-х эпизодов личного участия в  расследовании,  - это информация со слов третьих лиц. Как бы картина, составленная из пазлов стороним наблюдателем.