И.Я. Семенов

Предисловие

Русские сектанты — молокане и духоборы, пересе­лившиеся с середины XIX века из различных губерний России в Закавказье, стали неотъемлемой частью этничес­кой палитры этого региона. Изучение причин их исхода из родных мест, их учения, быта, социально-экономического положения, взаимоотношений с местным населением и т.п. представляет значительный интерес как с точки зрения истории русского сектантства, так и с точки зрения поли­тики царизма в отношении окраин Империи и этнической истории Закавказья.

Но, к сожалению, до сих пор очень мало популяр­ной, широкодоступной литературы по указанным вопро­сам, в частности о сути их учения, сходства и различий между молоканами и духоборами, а также о причинах и мотивах их отхода от русской православной церкви. В этом смысле заслуживает внимания и одобрения небольшая по объему, но весьма содержательная работа И.Семенова «История Закавказских молокан и духоборов». Автор проделал большую работу и сумел доступно изложить суть молоканства и духоборчества, основные догмы и принципы их вероучений, осветить характерные черты их образа жизни и т.д.

Уверен, что внимательный читатель найдет много интересного для себя в этой нужной и полезной работе.

Профессор Николай Оганесян,
директор  Института востоковедения
Национальной академии   наук Рес­публики Армения.
10 июня 2001 года, г. Ереван

От Автора

Сектантство — обособленные религиозные группы, оппозиционно настроенные к господствующей церкви и выражающие социальный протест определенные группы населения.

В России сектантство или, как его называли, русская ересь появилась уже вскоре после принятия христианства и становления православной церкви и стало разрастаться в XIV — XVI веках. Однако русские ереси тогда еще не организовались в массовое движение и подав­лялись соединенными усилиями светских и духовных феодалов. Особенно широкое распространение сектантское движение получило, начиная со второй половины XVIII века, когда шел процесс разложения феодальной системы и усиления господства царского самодержавия и право­славной церкви.

Спасаясь от церковного и полицейского произвола, русские сектанты сыграли большую роль в хозяйственном освоении многих глухих, отсталых регионов обширной Российской империи, распространившись в своем дви­жении из центральных губерний далеко в Сибирь, Алтай, Закавказье, Среднюю Азию, Бессарабию и Дальний Вос­ток. Они не только приспосабливались к местным, незна­комым им условиям и этническому окружению, но и ока­зывали весьма благотворное влияние на культурное и хо­зяйственное развитие регионов их поселения.

Интересен тот факт, что независимо от территорий, на которых селились сектанты, они нередко оказывались впереди и в выращивании урожаев, и в оснащении земледелия   техникой,  и    в   культуре   животноводства   и некоторых сельскохозяйственных культур.

Чем объясняется единодушно отмечаемое исследо­вателями дореволюционного сектантства хозяйственное рвение подавляющего большинства сектантов?

Этот феномен привлекает многих исследователей истории сектантства в России и протестантизма в странах Западной Европы, корни у которых одни и уходят да­леко в средние века, в период зарождения буржуазии и отмирания феодализма. Еще кальвинизм и лютеранство объявили деловые успехи критерием нравственного образа жизни человека и даже знамением его предызбранности к «вечному спасению», осудив как грех празднолюбие и тунеядство. Религиозные общины протестантов и русских сектантов регулировали не только духовную жизнь своих членов, но и бытие. Они одно­временно являлись и хозяйственными организациями, одни в большей степени, другие в меньшей. Их деятель­ность, прилежание, благоразумие каждого отдельного верующего находились под контролем религиозной об­щины, стимулировались и корректировались ею.

Но это не исключало расслоения сектантских общин на богатых и бедных, что порождало классовое противо­стояние между «верхами» и «низами»,заставляя «верхуш­ку» вводить в сектах дисциплинирующие уставные прави­ла, а вероучения подвергать догматической обработке.

Одними из самых значительных сект, широко расп­ространившихся не только по территории Российской империи, но и в США, Канаде, Мексике, Австралии явля­ются духовные христиане, называемые молоканами и духоборцами (духоборами). Их трудолюбие, быт, терпе­ние, чистота нравов привлекали симпатии многих передовых людей, таких как В.Т.Короленко, В.В.Вере­щагин, Л.Н.Толстой, Г.И.Успенский, В.Д.Бонч-Бруевич и другие. История и судьба сторонников этих двух сект схожа во всем. Между ними имеется немало общего, генетические и духовные истоки у них одни и те же. Но суть основ их вероучения различна, что и является причиной их неприязни друг к другу.

Учение духоборцев утверждает три духовных начала — память, разум и волю которые называют Богом-отцом, Богом-сыном и Богом-духом, то есть отец -память, сын — ум, Дух святой — воля. Бог один в этой тройке. Отличительным характером их учения является откровение от Святого Духа, мысль о внутреннем совер­шенстве духа есть главная основа догматического и нравст­венного их учения. П.В.Веригин, руководитель духобор­цев в конце XIX и начале XX века, писал: «...Бог есть жизнь и присутствует во всем существующем... Понимая Бога как самую жизнь, сущую и единую во всем прояв­ляющуюся, мы смерти телесной не должны страшиться... Человек есть часть одного целого в мире. Бога мы также представляем, что он есть любовь, с помощью которой дер­жится все существующее.»1

У молокан понимание Бога основано на Библии, как у православных. Для них Бог является Богом в трех лицах: Бог-отец, Бог-сын и Бог-святой дух. Иисус

Христос у молокан является сыном божьим, а у духо­борцев — историческим лицом, лучшим человеком, возве­денным в ранг божества.

Молокане утверждают, что вера духоборцев в могущество души явно противоречит Святому Писанию. Если для духоборцев ветхозаветные и новозаветные книги не имеют никакого значения, а главнейшим источником веры для них служит «откровение», то для молокан Библия является единственным и боговдохновенным источником веры и знание Библии служит важнейшим свидетельством религиозного совершенства верующего. Идея построения «царства божия» на земле по принципу равенства и общности имущества у молокан пользовалась меньшей популярностью, чем у духоборцев. Молоканство, в отличие от духоборства, широко распространилось не только среди крестьян, но и среди купечества и мещанства.

О молоканах и духоборцах имеются публикации в специальной литературе.   Однако они   неизвестны ши­рокому читателю и   поэтому иногда приходится слышать высказывания,  которые   весьма   далеки    от   истины   и вызывают недоумение. Поэтому здесь ставилась задача — на основе обобщения  имеющейся литературы, архивных материалов и   периодических изданий,   а также личных наблюдений, кратко осветить   историю появления  моло­канской и   духоборческой сект, а также основные поло­жения и  догматы их вероучения, рассказать о тяжелой участи, выпавшей на долю сторонников этих религиозных течений и   в доступной форме все это донести  до инте­ресующегося этим читателя. В работе использованы фото­графии  автора и  Р. Мангасаряна. При   этом преследо­валась   также   цель   проследить   социальную природу   и религиозные истоки   русского сектантства, положившего начало   появлению     таких   массовых   религиозных  дви­жений, как молоканство и духоборчество. Здесь затронута также   тема   союза   православия с самодержавием  в преследовании  и  ликвидации  инакомыслящих,   которые немедленно объявились с  первых же лет появления на Руси    официальной   религии    -    христианства.   Жизнь создана так, что там, где есть убеждение,   там бывают и сомнения, там где есть закон — там же имеют место и его нарушения.

Борьба с инакомыслящими господствующими пра­вительствами и церковью велась веками и, когда изу­чаешь историю религии, прежде всего, бросаются в глаза огромные жертвы, которые человечество приносило в защиту своих убеждений. Люди всегда искали в вере духовную поддержку, возможность забыться, уйти от мира сатаны, рабства и  насилия. Они  искали  такую религию,  которая им в этом поможет и будет отвечать их чаяниям. Поэтому были так живучи и близки многим слоям насе­ления учения сектантов разных толков, которые мечтали о том, чтобы перекроить жизнь, уничтожить неправду, спло­тить всех людей в единую братскую семью и тем самым утвердить «род на земле». Способ осуществить свою мечту они видели в том, чтобы изобрести «простую веру, без всякого обмана».

Секты молокан и духоборцев носили активный характер, они не мирились с тяжелой действительностью, а пытались ее перестроить и возродить «божию правду», извращенную в действительности. Все это помогало им найти широкое понимание и поддержку среди угнетен­ного крестьянства царской России. Хотя секты «духовных христиан» как себя называли молокане, окончательно сформировались во второй половине XVIII века, их истоки уходят далеко в средние века удельно-феодального пери­ода Руси. Предтечей «духовных христиан» являлись неко­торые религиозные течения, как России, так и Запада. Идеи их не исчезали с распадом и отмиранием религиоз­ных направлений и движений, а передавались из поколе­ния в поколение, дополняясь, обогащаясь и транс­формируясь в новые широкие религиозные вероиспо­ведания, с помощью которых народ пытался реализовать свою мечту о светлом будущем не только в потустороннем мире, но и в реальном бытии.

Страницы: 1 2 3

На 1 марта 1917 года в Российской Империи числилось 179 архиереев. Список епископов я взяла из сборника М. А. Бабкина «Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году» (М., Индрик, 2008), но с некоторыми уточнениями дат жизни многих иерархов.

В следующей таблице приведены основные данные по каждому епископу, которые удалось установить. Сюда входит имя в сане, фамилия, епархия (или викариатство), год хиротонии, годы жизни (дата рождения известна у всех), причина смерти, юрисдикционная принадлежность после расколов (известна не у всех, у некоторых только предположительная), а также прославлен ли данный епископ какой-либо православной Церковью. Зеленым цветом выделены епархиальные архиереи, голубым — викариальные и желтым — епископы на покое.

Из 179 архиереев 69 (38,6%) были епархиальные (или правящие), включая сюда 3 начальника духовных миссий в сане епископа, 89 (49,7%) — викариальные и 21 (11,7%) епископ находился на покое, в том числе 18 бывших епархиальных и 3 викариальных архиерея.

Страницы: 1 2

В ходе Смоленской войны в России оказалось значительное число пленных, среди которых находились и польско-литовские евреи, составлявшие у себя на родине одну из крупнейших в мире иудейских религиозных общин. О их дальнейшей судьбе рассказывает статья Д. 3. Фельдмана, опубликованная в журнале «Древняя Русь» (N4 (22), декабрь 2005 г.).

В первой трети XVII в. произошло обострение русско-польских отношений. Поскольку польский король Сигизмунд III не признавал прав юного Михаила Федоровича на русский престол, за Речью Посполитой оставалась Смоленщина, захваченная у России после Смуты в начале века, да и польская шляхта не оставляла планов нового похода на Москву, то в этих условиях русское правительство было вынуждено собирать силы для новой войны. В июне 1632 г. Земский собор, воспользовавшись смертью польского монарха и усилением в стране внутриполитической борьбы за власть, принял решение начать войну с Польшей за утраченные смоленские земли. Однако вероятные союзники России — Швеция и Турция — не поддержали наступление русской армии, и после первых побед ей, уже сильно ослабленной, пришлось снять осаду Смоленска. По предложению поляков спустя два года, в июне 1634 г., был заключен мир, по которому Россия возвращала все занятые в ходе войны города и земли, а Корона Польская официально отказывалась от претензий на русский трон. Таким образом, кратковременная Смоленская война оказалась неудачной для России и не сняла имевшихся противоречий с соседней Польшей.

В ходе военных действий в России оказалось значительное число пленных («иманы во языцех»), среди которых находились и польско-литовские евреи, составлявшие у себя на родине одну из крупнейших в мире иудейских религиозных общин (начало интенсивного процесса ее формирования было положено еще в конце XII в., а расцвет пришелся на XIV—XVI в.). Находившиеся здесь евреи представляли собой корпорацию с особым юридическим статусом и традиционным образом жизни. Отношения польской иудейской общины с различными государственными органами и шляхтой строились на сложной и запутанной системе соглашений, определявших права и обязанности евреев и создававших легальную базу их хозяйственной и общинной деятельности. Местные иудеи пользовались свободой вероисповедания и правом создания автономных общин, им разрешалось заниматься экономической деятельностью, а также селиться в большинстве регионов страны.

Война нарушила их сложившийся уклад в политических, юридических и экономических рамках Речи Посполитой, а ряд евреев оказался в русском плену. При этом к «старозаконным» полякам (как они сами себя называли) применялись те же правила, которые были установлены и для остальных захваченных в плен мирных жителей. Однако наличие в Московии большого числа иноземцев и иноверцев заставило русское правительство задуматься об урегулировании сложившейся ситуации. Поэтому вскоре после окончания военных действий в Литве встал вопрос о дальнейшей их судьбе, требовавший законодательного разрешения. Сохранилась приказная переписка, касающаяся вопроса о пленных, попавших в период русско-польской (Смоленской) войны 1632—1634 г. на территорию Московского государства: поляках, литовцах, «немецких людях» (в России той эпохи «немцами» именовали выходцев из Западной Европы), черкасах (так русские источники XVI и XVII в. называют украинских казаков и жителей Украины) и, наконец, евреях. Как следует из этих документов, в 1634 г. царь Михаил Федорович повелел их «сыскивать и отпущать» за границу в Литву, кроме крестившихся и желающих остаться в России1.

Как видим, процесс укоренения последних в новой стране имел вполне определенную специфику: практически все осевшие во внутренней России евреи были вынуждены креститься, поскольку проживание иноверцев-иудеев здесь со времен царя Ивана Грозного было строжайше запрещено. Некоторые из них воспользовались сложившейся ситуацией и, приняв православие, постепенно растворились в окружающем населении2. Впрочем, имеются документальные свидетельства того, что и в этот период в Великороссию приезжали польские евреи, исполнявшие поручения королевского двора и казны3.

Надо сказать, что принятие христианства для евреев означало получение весьма обширных льгот вкупе с полным уравниванием в правах с православным населением. Поэтому в вопросе, добровольно или принудительно происходил этот процесс, чаша весов склонялась скорее в сторону первого. Однако эта добровольность на деле все-таки оказывалась вынужденной — отказ от крещения был равнозначен реальной угрозе высылки за пределы Русского государства. По-видимому, другой альтернативы для пленных евреев не существовало. Но кроме этого существовал еще один, не менее важный фактор: в России того времени принятие иноверцами православия автоматически означало получение ими свободы со всеми вытекающими из этого положительными последствиями. Попутно заметим, что какие-либо попытки выкрестов тайного исполнения иудейских обрядов здесь жестоко пресекались, а склонение к «жидовству» рассматривалось по закону как одно из тягчайших преступлений.

Учитывая сказанное выше, мы вполне можем объяснить мотивы поведения еврейки Меланьи (в архивных источниках именуемой также Маланья, Маланьица, Меланьица, Моланьица, Маланница, Моланка), попавшей в Россию в конце русско-польской (Смоленской) войны 1632—1634 г. и оставшейся здесь жить, создав большую семью и претерпев длительные невзгоды. Документы о ее судьбе сохранились в различных частях весьма объемного фонда Разрядного приказа4, находящегося в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) в Москве.

Первоначальные сведения о Меланье мы обнаруживаем в ее челобитной царю Михаилу Федоровичу, написанной в середине 1635 г.5 Как следует из данного документа, девушка являлась жительницей г. Борзна6, принадлежавшего тогда Литве. В 1634 г. этот город был взят русской армией, а сама она попала в плен и была вывезена в Россию, где ее купил рыльский сын боярский Иван Клеменов. Тогда же Меланья, «волею своею оставя жидовскую проклятую веру, крестилась в православную крестьянскую веру»7. Из челобитной также видно, что отец Меланьи, борзненский еврей Грон, узнав о месте ее проживания, «многожды» приезжал в г. Рыльск8 и обращался к властям с просьбой вернуть ему дочь на основании мирного договора России с Польшей. Кроме того, о ее возвращении писали «с литовской стороны пан Козановской9 и иные урядники з городов»10. В результате новокрещенка по приказу местного воеводы Ф. М. Бояшева11 оказалась в Рыльской приказной избе12 под следствием.

Прошение бывшей литовской еврейки не осталось без внимания, и в сентябре 1635 г. из Разряда в адрес рыльского воеводы приходит наказная память о разрешении «рылежанке Маланьице» свободно жить там, где она сама захочет, и о запрете на возвращение ее отцу «в неволю»13. Данный комплекс документов завершается отпиской Ф. М. Бояшева в Разрядный приказ, написанной в начале 1636 г., в которой содержится изложение полученной им государевой грамоты («за приписью» дьяка Г. Ларионова14) о «пожаловании» Меланьи15. Царь предоставил еврейке за добровольное крещение весьма широкие права: по желанию она могла переселиться в Москву и получать там казенное жалованье; велено было выдать ей шубу «одевалную добрую»; при этом дорога в столицу в сопровождении ее духовного отца и меховая одежда должны были быть оплачены из «рыльских доходов»; при вступлении же в брак она получила бы богатое приданое. Из той же воеводской отписки становится известно, что «полонянка Меланьица» уже вышла замуж за своего хозяина рылянина И. Клеменова, но еще до своего замужества она «прижила с ним робенка». В связи с этим обстоятельством Меланья не смогла воспользоваться представившейся ей благоприятной возможностью перебраться в столицу и жить в более цивилизованных условиях; она лишь получила небольшую сумму государева жалованья «на корм» в 16 алтын 4 деньги.

Другая группа архивных источников касается в основном освобождения от налогов сына боярского И. Клеменова в связи с переходом его жены в православие, причем эти льготы ему предоставили только 10 лет спустя после крещения Меланьи. Об этом говорится в двух наказных памятях от марта и апреля 1645 г.: первой — в Стрелецкий приказ16, боярину Ф. И. Шереметеву17 и дьякам А. С. Дурову18 и И. X. Кудрину19, о невзимании стрелецких, а также ямских (отдельной памятью в Ямской приказ20) денег с поместья И. Клеменова в течение 10 лет21, и второй — рыльскому воеводе М. Ф. Лодыгину22 об освобождении сына боярского на такой же срок от городовых поделок и податей23. А в записи, сделанной в Разрядном приказе 28 марта того же года, помимо распоряжения о льготах рылянину, содержится указание о пожаловании его жене 10 рублей за крещение24. О выдаче данной суммы государева жалованья из Устюжской четверти25 говорится также в наказной памяти26 дьяку этого приказа М. К. Грязеву27. Надо сказать, что предоставление указанных привилегий сильно запоздало, о чем сказано ниже.

Страницы: 1 2