Мемуары. Одиночество и пустота

Михаил Горбачев во всех бедах опять себя не винит

Последняя книга Михаила Горбачева «Наедине с собой» производит впечатление написанной им самим. И она содержательнее его прежних многословных монологов, где даже при старании трудно было уловить какие-либо внятные мысли – кроме некого песенного потока сознания.

Возможно потому, что в этой книге он хоть понимает, о чем пишет – о том, что с ним было. И постоянно читается давящий его вопрос: как же так получилось, что все было – и ничего не стало?! Его даже можно было бы пожалеть – если бы не правило: не жалеть не жалевших других.

Сейчас он себя жалеет и утешает – но четверть века назад он не пожалел великую страну и принес в жертву своей мании величия триста миллионов ее граждан.

Он так ничего и не понял в произошедшем. И описывая обструкцию, которой он подвергся в 1996 году, когда выдвинул свою кандидатуру на пост президента России, во всем винит, с одной стороны – администрацию Бориса Ельцина, с другой – «выходки КПРФ».

И даже то, что при голосовании он получил голосов меньше, чем представил подписей в ЦИК для своего выдвижения – не проясняет для него одну простую вещь: его не ненавидели – его презирали.

В книге много фотографий. Ценных, исторических. Вот он в колхозе. Вот он с орденоносцем отцом. Вот с Брежневым. С Косыгиным. Вот он с Андроповым. С Гришиным. Вот он в комсомоле… Горбачев только не пишет, как и когда он их всех решил предать. И разрушить все то, что они создавали и отстаивали всей жизнью.

Рассказывает, как в село пришла газета с вкладышем – о подвиге Зои Космодемьянской. Как он по многу раз читал ее односельчанам и как те плакали. И от жестокости фашистов. И от героизма Зои. Рассказывает, как со сверстниками восклицал: «Мы зададим фашистам!». Но не говорит, как и когда решил, выбирая свое место в жизни, предать идеалы, за которые погибла Зоя.

На презентации книги «Наедине с собой»

Пишет о том, как умер Черненко и как он сам стал генсеком. И первое, о чем рассказывает – как решил (по его словам сам), что его жена должна стать «первой леди». Уверяет, что она вовсе не играла роли в принятии политических решений и даже не знала, чем занимается Политбюро. Только еще живые сегодня и общавшиеся с ним тогда генералы рассказывают, что даже когда они предупреждали его о недопустимости сокращения некоторых видов вооружений, он отвечал: «Знаете… Давайте не будем сразу решать. Я тут посоветуюсь с Раисой Максимовной – и решим». И потом они узнавали, что он все решил – только полностью проигнорировав их предупреждения.

Горбачев сетует, что в день, когда дошел до конца в государственном и нравственном падении, 25 декабря 1991 года, своим телеобъявлением об отставке закрепил и подтвердил уничтожение СССР – «еще не закончилась моя речь – а Борис Ельцин был готов сам лезть на крышу в Кремле, чтобы побыстрее снять флаг СССР». Вот только никак не хочет признать, что именно он открыл Ельцину путь на эту крышу...

Он так и не понял, что если сорвали твой флаг – винить нужно не врага, который и объявил себя твоим врагом и стремится сорвать твой флаг – а себя, назвавшегося защитником этого флага, но ничего реального не сделавшего, чтобы флаг защитить – не болтовней, а действиями.

Опять недоумение... Фото ИТАР-ТАСС

Он жалуется, что в 86-м увидел – несмотря на его объявление о «перестройке» и призывы работать по-новому – все руководство на местах заняло выжидательную позицию и не работало уже ни по-новому, ни по-старому. И тогда он решил менять кадры. Он так и не понял, что призывы «работать лучше» – пустые слова. Что за определенным исключением – никто не хочет работать хуже и никто не против того, чтобы работать лучше. Только чтобы люди работали лучше, надо не призывать к этому, а ставить перед ними соответствующие задачи. И помогать их решать.

Следом он жалуется на то, что подвела система, которая «не оставляла простора для самостоятельности». Но никак не объясняет, почему при несовершенстве системы в предыдущие десятилетия люди в ее условиях довольно неплохо работали – а вот именно при нем перестали. И до простой мысли, что до него люди в этой системе понимали, что им нужно делать, какие задачи перед ними стоят, а при нем просто понимать перестали, – он так дойти и не сумел. Точно так же, как и не понял: руководить – это значит организовывать работу, а не произносить заклинания.

Жалуется, что стилем советской дипломатии к середине 80-х годов было «демонстрировать непреклонность», что, по его мнению, мешало договариваться с США – и хвастается, что его «стилем было – наращивать диалог, расширять возможности для компромисса», что его «коллеги рассматривали как слабость… сдачу позиций».
Микрофон – как дубинка против непонятливых недругов?

Только давно уже и сами американцы, и политики и дипломаты, неоднократно писали о том, каким подарком стала для них неожиданная и немотивированная уступчивость Горбачева в самых важных и принципиальных вопросах. А Билл Клинтон именно ее рассматривал и называл главной «причиной победы США в Холодной Войне».

Горбачев радуется, что на встрече в Женеве они с Рейганом «за 15 минут преодолели «непреодолимые преграды»» – и приняли совместное заявление, в котором объявили, что не хотят ядерной войны и не стремятся к военному превосходству. Но США никогда и не заявляли, что они такой войны хотят и что стремятся к такому превосходству – они говорили, что всего лишь «сдерживают СССР». Да и Рейган, по словам самого Горбачева, с самого начала их встречи убеждал «в необходимости сокращения наступательных вооружений и перехода к оборонительным системам» – то есть к созданию СОИ, переносу военного соперничества в космос.

 Горбачев уступил все, что мог – и за 15 минут, и в итоге. Добился того, что Рейган в совместном заявлении еще раз озвучил все то, что говорил до уступок: что Америка вовсе не стремится к превосходству, а только просто обороняется. Горбачев даже сегодня ставит себе в заслугу пункт совместного заявления о том, что «…ядерная война никогда не должна быть развязана. В ней не может быть победителей» – и делает вывод, что тем самым была признана бессмысленность гонки вооружений.
Ни в чем не виноват

И он не понимает, что эта формально верная формула лишь фиксировала позицию США: чтобы не было ядерной войны – нужно создавать СОИ и укреплять «оборону Америки». И показав, что он всегда и во всем готов к «компромиссу» – в следующей главе, «Дух Женевы под угрозой», сетует, что после всех его уступок США взяли да и перешли в наступление: «В Вашингтоне начался вдруг новый виток антикоммунистической истерии, которую возглавил сам Рейган. У берегов Крыма появилась американская эскадра. В Неваде США произвели мощный ядерный взрыв. От нас вдруг потребовали сократить на 40% число дипломатов в Нью-Йорке. В то же время по сговору Рейгана и короля Саудовской Аравии цена за баррель нефти опускается до 10-12 долларов».

Горбачев не понимает: сделав уступки – он продемонстрировал готовность к уступкам. И естественным выводом США – естественным и с точки зрения национальной ментальности и с точки зрения логики реальной политики – было решение наращивать давление.

В 1992 году, как Горбачев вспоминает, Рейган достойно оценит его уступчивость – пригласит к себе на ранчо и подарит ковбойскую шляпу. И бывший «кесарь полумира» гордится этим до сих пор. Русские дворовые гордились, когда цари дарили им шубы со своего плеча. Ричард Третий Йорк в минуту опасности обещал отдать за коня полцарства. Этот «нобелевский лауреат» гордится тем, что выгодно обменял свою половину мира на шляпу от бывшего американского президента.

Осталось только миниатюрное фото. В шляпах...

Потом гости Рейгана платили по 5 тысяч долларов за фотографию бывшего генсека в шляпе техасских пастухов. Горбачев с гордостью пишет и об этом. Не понимая, что платили – за его фото в шутовском колпаке.

Страницы: 1 2 3