Задумал Океан жениться и объявил об этом во всеуслышание, чтобы реки земли готовились показать себя. Реки понимали, что Океан выберет самую достойную из них, самую полноводную, а потому каждая хотела выглядеть наиболее широкой и глубокой. И такое началось! Вместо того, чтобы питать окружающие земли и растительность, реки неслись к Океану, стараясь не расплескать ни капли своей воды. Они соревновались друг с другом, хитрили, временами даже пенились, чтобы произвести большее впечатление, и думали лишь о том, чтобы победить. Только одна маленькая речушка решила, что соревнование её не касается: Океан, такой огромный и сильный, конечно выберет в жены реку, подобную себе. Маленькая речушка тихонечко несла свои малые воды, щедро орошая деревья и травы. Радостные цветы, в знак благодарности, звенели хвалу ей. Птицы тоже не умолкали, они вдохновенно пели свои благодарения, потому что такой райской природы, как вблизи малой речушки, нигде не осталось. А соревнование продолжалось. Не утихали скандалы и ссоры среди первых претенденток. Над планетой стоял непривычный гул воды. Казалось, её стало больше, чем раньше, но травы желтели, листья сохли и опадали, плодовые деревья не имели силы взрастить плоды — те осыпались раньше, чем успевали созреть. Птицам и животным недоставало пищи. Люди начинали роптать. Чувствовалось, что пустыня скоро захватит всю землю, ибо только малюсенькая речушка делилась своей влагой с нуждающимися, не скупясь. Порой она оказывалась вблизи других рек, и те потешались над ней, мол, смотрите, вот она — «самая полноводная», «самая богатая» река, уж точно «Жена Океана». Реки хихикали и гордо бежали прочь. Но, склонная слышать не кичливые голоса, а жалобные, маленькая река больше вслушивалась в просьбы о помощи и нередко отдавала свою влагу даже деревьям с чужих владений. Как можно отказать жаждущему? Обезвоженная почва чужих земель сильно иссушала. «Жаль, что я такая маловодная, — думала речушка, — будь я побольше, я бы смогла напоить многих». Речушка истощалась всё больше и, приближаясь к Океану, уже походила на маленький ручеёк. Она сама жаждала и хотела поскорее наполниться водами, чтобы вновь отправиться в дальние земли, превращающиеся в пустыню. Чужая жажда звала её, речушка сильно торопилась и даже не старалась понравиться Океану, как другие реки. Но он сам обратился к ней с вопросом: — Почему так мало воды ты принесла мне? — Ты богат водой, о великий Океан, — отвечала речушка, — тебе моя вода не нужна. Но там, в далёких землях, без воды погибают растения и животные, очень трудно приходится теперь даже людям. Земля может вскоре превратиться в пустыню, если я не поспешу к жаждущим с твоею водой. Отпусти же меня к ним поскорее! Океан встряхнул своей головой и гневно посмотрел на другие реки. — Ваша полноводность — фальшива! — загрохотал он. — Вы не делились своей влагой и скопили так много лишь потому, что не отдавали её нуждающимся. Что ж, пусть будет по-вашему! Я объявляю самой полноводной рекой вот эту, подобную ручейку, красавицу — она напоила тех, кого вы обделили! Самая полноводная река та, которая больше всех отдала воды. Реки зашумели, завозмущались. Но Океан остался равнодушен к их ропоту. Он обнял свою избранницу и произнёс: — Только ты оказалась подобной мне, ибо, как и я, питала влагой всех, кто просил. Будь же мне женой и стань настолько полноводной, насколько слышишь жажду земли, насколько готова делиться своей влагой!

И в тот же миг воды Океана и маленькой речушки объединились. Брачное таинство сотворило чудо: вся земля наполнилась живительной влагой, распространяемой по руслу когда-то малой речушки, теперь — Великой Реки, Жены Океана. Пустыня отступила. Цветы и птицы запели хвалу благому союзу Реки с Океаном.

Светлана Коппел-Ковтун

Как же ему хотелось к свету! Но сколько он ни тянулся, сколько ни толкал твердыню над головой, — пробиться не удавалось. Толща асфальта разделяла его и солнце. Воля к жизни была велика, жажда света была ещё большей. И он всё толкал и толкал мрачную и равнодушную к его устремлениям твердыню. Нежная головка хрупкого одуванчика поднимала над собой и разламывала тяжёлый асфальт. — Я люблю, люблю тебя, дорогое солнце! — кричал он в предельном напряжении, чувствуя, что твердыня уступает его напору. — С-О-Л-Н-Ц-Е! Взрывом необычайной радости оглушил маленький одуванчик всю округу. Ещё бы, ведь он расцвёл! Он преодолел непреодолимое препятствие и пробился к солнцу! Он сам стал маленьким солнышком на радость всему миру! Но что это? Откуда-то доносятся крики недовольства? Одуванчик огляделся и заметил неодобрительно кивающие головки цветов, растущих близ дороги. — Какое безобразие! Какая невоспитанность! — долетело до его светящейся солнцем головы. — Какая чудовищная несдержанность! — послышалось где-то совсем рядом. Одуванчик смутился. Неужели здесь никто не рад ему? Может быть найдётся хоть кто-нибудь, кто сумеет понять и разделить его радость? Он пробежал глазами по безучастным лицам. Никого... Полевые цветы росли без затруднений и преодолений. Они привыкли, что солнце щедро одаривает их теплом и светом, а потому были равнодушны к нему. Им была непонятна шумная и безудержная радость одуванчика. — Сол-нце! Здрав-ствуй! — прокричал одуванчик, светясь счастьем. — Здравствуй, одуванчик! — ответило ему солнце. Другие цветы не услышали это радостное приветствие, потому что были всецело поглощены своим недовольством и галдели о чём-то своём. И только маленький одуванчик, пробившийся сквозь толщу асфальта, по-настоящему радовался и благодарил солнце. Его весёлый голосок снова и снова возносил хвалу нежным лучам, ласкавшим крохотную жёлтую головку. — И чему так радуется этот дурачок? — удивлялся колокольчик, росший на обочине. — Его стебель и листья — кривые и мелкие, у него лишь один маленький цветок. Вот проедет какая-нибудь телега и раздавит его нервозные стебли. И цветы вокруг стали повторять чуть ли не хором: — Раздавит! Раздавит! Раздавит! Но одуванчик улыбался солнцу, и солнце улыбалось одуванчику.

Одуванчику не было дела ни до злобы цветов, ни до телеги, которая, конечно, может проехаться по его нежным стеблям. Тому, кто сумел пробиться сквозь толщу асфальта, нет дела до таких мелочей, если он видит солнце, и солнце видит его.

Светлана Коппел-Ковтун

Отец Герасим сидел близко к окну и его начинала пробирать дрожь.
- Господи, - думал отец Герасим, - ведь вот я же чувствую на себе силы природы, почему же нельзя так же ясно, отчетливо ощутить, увидеть или каким-нибудь другим путем познать силу Божию, ту благодать,
о которой говорит христианство. Владыка говорит, что нужно только придти ко Христу, а потом все станет ясно...
 Владыка не понимает меня. Он не догадывается, как глубоко в меня въелся корень сомнения.
Ведь сделать этот первый шаг для меня-то и есть непосильная тяжесть. Как могу я заставить себя думать, стоя перед престолом, что во мне действует Сила Божия, благодать, данная в рукоположении, когда
я ничего такого не чувствую... Как я могу переделать свои глаза, чтобы они не видели хлеба и вина, а видели бы Тело и Кровь Господню?
"Это тайна". Конечно, если "это" правда, то оно и должно быть великой тайной, непостижимой уму человека. Но как убедить себя, что это действительно тайна, а не обман, что здесь действительно есть что-то непостижимое, а, может быть, тут только и есть то, что есть, что видят глаза... Я не требую полного
знания, а так, ну хотя бы какой-нибудь фактик, за который мог бы уцепиться разум... Остальное можно было бы принять на веру...И решив довести дело до конца, отец Герасим высказал епископу свои мысли.
 Владыка помолчал и в раздумье ответил:
- Тайна Евхаристии непостижима, но что это действительно Тайна, что в ней действительно есть что-то великое и пока непостижимое человеческим умом, в этом можно убедиться путем опыта и научного изучения тех изменений, которые она производит в организме человека. Под воздействием этого таинства в человеке увеличиваются его жизненные силы. Это самое действительное динамогенное средство, выражаясь
языком медицины. И, по моему мнению, действие его на организм человека вполне доступно научному исследованию, вам теперь, конечно, не время заниматься им, а потому я предложу вам другое средство
для того, чтобы, как вы говорите, ясно и отчетливо ощутить присутствие в таинствах особой силы, или благодати. Я предлагаю вам наблюдение над собой и над другими, именно над теми, на которых вы уже испытали все способы воздействия в целях их возрождения, над ночлежниками.
Вы действовали и проповедью, и примером, и благотворительностью, и пришли к отрицательному результату, а пока учили других, сами стали одной ногой в могилу. Примите теперь мой совет: поставьте себя и своих пасомых под непрерывное действие таинств, и вы получите обратный результат, достижение которого можете проследить разумом.
(отрывок ."Архииерей")

Принято думать, что богов было у людей много: Ваал, Астарта, Зевс, Венера, Апис, Перун, Ярило и другие. Это неправда. В каждой религии, которых действительно множество, человечество почитало все Одно и То же, только под разными именами, видами, образами. Почитало именно То, что давало человеку жизнь с ее атрибутами: плодородием, здоровьем, силой, весельем, любовью, миром, счастьем, красотой.
Почитал человек солнце, потому что оно слало ему живительное тепло и пробуждало к жизни всю природу. Кланялся огню: он согревал его, очищал, уничтожал зловредные нечистоты. Боготворил мужчину и женщину,
потому что они давали жизнь новому человеку, и так далее. Кажущаяся множественность богов происходила оттого, что одни люди то, что боготворили, относили к одним предметам, другие к другим. Вернее
всего определяли Бога евреи. Они понимали, что солнце не самостоятельно животворит землю, потому что оно сотворено, и человек не бог, потому что тоже не самостоятельно дает жизнь другому человеку
и, родив его, не может больше прибавить ему жизни на волос, и тому подобное, потому что они чтили первопричину жизненных сил.
Они именовали Бога - Иеговой, Сущим, Начальником жизни, Жизнью в себе самой.
Христос, явившись в мир, назвал себя "Жизнью", то есть Богом. Могли ли с этим согласиться его ученики?
Возьмем пример: что такое доктор? Человек, который лечит больных. Если к вам зайдет незнакомый человек и скажет: "Я - доктор", - можете ли вы с ним согласиться? Вы можете согласиться, то есть поверить, а можете и не согласиться, то есть не поверить. Ну-с, а если вы лежите больной, и к вам заходит незнакомец, вынимает
свои медикаменты и начинает вас лечить и действительно вылечивает, я думаю, вы будете его звать доктором, хотя бы он и не отрекомендовался вам таковым.
Пока Христос жил с учениками и творил чудеса и даже им дал власть творить их, они и не думали называть Его Богом. Только апостол Петр в порыве любви к своему Учителю назвал Его раз Сыном Божиим,
но вскоре сам же отрекся от своего исповедания вследствие страха перед иудеями. Но вот, когда в них самих забила жизнь ключом, когда они увидели, что в них появилась какая-то сила, которая перерождает их и делает совсем новыми людьми, и когда они поняли, что это есть исполнение того, что обещает им дать их Учитель,
они не усомнились назвать Его "Жизнью", то есть Богом, поверили Его воскресению, которому не верили даже тогда, когда Он им являлся после Своей смерти, и смело возвестили миру:
"Жизнь" явилась, и мы видели, и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь. И от этого они не могли уж отказаться не только страха ради иудейского, но и перед теми пытками, мучениями и казнями, которым их подвергли гонители христианства.
Но это между прочим.(отрывок "Архииерей")

- Видите ли, вера это - "дам тебе я на дорогу образок святой", а религия - "в честь того-то или в память такого-то события соорудили образ и поставили там-то"... Подумайте-ка, почему это у нас в одно время на всех почти вокзалах и в присутственных местах ставили иконы все одного и того же святого?
Разгадайте это, тогда и поймете разницу между верой и религией...(отрывок).(с)

Смирение – это трезвое видение самого себя. Человека, у которого нет смирения, действительно можно сравнить с пьяным. Как тот находится в эйфории, думая, что «море по колено», не видит себя со стороны и поэтому бывает не в состоянии правильно оценить многие трудные ситуации, так и отсутствие
смирения приводит к духовной эйфории – человек абсолютно не видит себя со стороны и не может адекватно оценить ситуацию, в которой он находится по отношению к Богу, людям и самому себе. Разделить смирение на эти три категории можно лишь условно, теоретически, для удобства восприятия, но по сути – это одно качество.
Смирение по отношению к Богу – это видение своих грехов, надежда только на Божие милосердие, но не на собственные заслуги, любовь к Нему, соединенная с безропотным перенесением жизненных невзгод и трудностей. Смирение - стремление подчинить свою волю святой Божьей воле, воле благой
и всесовершенной. Поскольку источником любой добродетели является Бог,то вместе со смирением Он Сам вселяется в душу христианина. Смирение же лишь тогда воцарится в душе, когда в ней «изобразится Христос»
По отношению к другим людям – отсутствие гнева и раздражения даже на тех, кто, казалось бы, вполне заслуживает этого. Эта искренняя незлобивость основана на том, что Господь любит человека, с которым произошло разногласие, так же, как и тебя.
Человек, обладающий смирением по отношению к самому себе, не смотрит за недостатками других, зато прекрасно видит собственные. Более того, в любом конфликте он винит только себя, и на любое обвинение или
даже оскорбление в свой адрес такой человек готов произнести искреннее: «прости». Вся святоотеческая монашеская литература говорит о том, что без смирения не может быть совершено доброе дело, а многие святые говорили, что можно не иметь никакой другой добродетели, кроме смирения,и все равно оказаться рядом с Богом.

"Но, о, братия мои и отцы! Умоляю, да восподвизается каждый из нас сначала познать себя самого, дабы потом иметь возможность иной раз от того, что в меру нашу, познать и то, что выше нас. Ибо кто не познал прежде себя самого так, чтоб мог с Давидом говорить: аз есмь червь, а не человек (Пс. 21, 7), и с Авраамом: аз есмь земля и пепел (Быт. 18, 27), тот никак не может познать что либо из духовного и божественного духовно и достойно, и как подобает вышеестественному и премудрому Духу"
 Симеон Новый Богослов.

1. Платонизм. Я вспомнил! У меня есть пальцы!

2. Неоплатонизм. У меня есть пальцы! Но это вспомнил не я...

3. Атомизм. Пальцы есть, но только очень маленькие, и их очень много.

4. Киники. Пальцы есть. Но зачем?...

5. Стоицизм. Пальцы неизбежны.

6. Иудаизм. Мои пальцы – всем пальцам пальцы!

7. Зороастризм. Есть пальцы левые, есть пальцы правые, и их поровну.

8. Индуизм. Каждому пальцу – по карме!

9. Буддизм. Пальцы бренны – так на фиг они нужны?..

10. Конфуцианство. Пальцы. Просто пальцы.

11. Даосизм. От пальцев никуда не денешься.

12. Христианство. Пальцев пять, но ладонь-то одна!..

13. Христианская ересь. А пальцев-то не пять!...

14. Средневековая философия. Пальцы непостижимы.

15. Философия Возрождения. А пальцы-то есть!

16. Ислам. Нет пальцев, кроме моих.

17. Сенсуализм. Если ударить по пальцам и будет больно, то они есть, а если не больно – то их нет.

18. Идеализм. Пальцы есть, потому что я думаю, что они есть.

19. Субъективный идеализм. Вот перестану думать о пальцах – и они исчезнут!

20. Агностицизм. Пальцы-то есть, но вот поди это докажи...

21. Материализм. Пальцы есть, потому-то я о них и думаю.

22. Диалектический материализм. Единство и борьба правых и левых пальцев.

23. Рационализм. Пальцы есть. Их не может не быть.

24. Скептицизм. Поди разберись в этих пальцах!

25. Детерминизм. Это смотря какие пальцы...

26. Просвещение. А что ты сделал для своих пальцев?!

27. Гегельянство. Пальцы есть!!! Но непонятно – как?!

28. Ницшеанство. Не стоит долго глядеть на свои пальцы, иначе однажды они взглянут на тебя.

29. Марксизм. Это как два пальца.

30. Марксизм-ленинизм. Это как два пальца об асфальт.

31. Иррационализм. А есть ли пальцы?..

32. Позитивизм. Пальцы пальцами, однако...

33. Экзистенциализм. Где-то у меня были пальцы...

Взято из http://www.liveinternet.ru/users/amitafo/

 
Можно долго говорить о воде, но уста от этого не увлажнятся. Можно полностью объяснить природу огня, но тело при этом не согреется.

   Не прикасаясь к подлинной воде и подлинному огню, человек не познает этих вещей. Даже объяснение, основанное на знании книг, не углубит его понимания. Пищу также можно детально описать, но это не утолит голода.


   Едва ли можно достичь подлинного понимания, опираясь на объяснения других.

В неделю 11-ю по Пятидесятнице — Мф 18:23—35 (зач. 77):

...Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими; когда начал он считаться, приведён был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов; а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и все, что он имел, и заплатить; тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: «Государь! потерпи на мне, и все тебе заплачу». Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Раб же тот, выйдя, нашёл одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: «Отдай мне, что должен». Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: «Потерпи на мне, и все отдам тебе». Но тот не захотел, а пошёл и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему все бывшее. Тогда государь его призывает его и говорит: «Злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?» И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его.

Господь, обращаясь с проповедью к своим слушателям, часто говорил иносказательно — притчами.

Прямое нравоучение может раздражать, а иносказание заставляет слушателя задуматься, поразмыслить самому. И те выводы, к которым он приходит по размышлении, — это уже его собственное умозаключение, это веление его собственной совести.

Притчи, сказанные Спасителем, очень разные. Одни понятны без пространных толкований, другие загадочны. Одни притчи Спаситель сам истолковывает для апостолов, а для других мы не найдём объяснений в Евангелии. Но сегодняшняя притча настолько ясна и прозрачна, что нам остаётся лишь учиться на чужих ошибках — не делать так, как поступил неразумный и жестокий раб (хотя бы просто из страха перед наказанием — если уж нет в нас любви).

Но мне хотелось бы обратить сегодня внимание как раз не на иносказание, а на самый буквальный смысл этой притчи, этого рассказа. Заменим реалии двухтысячелетней давности на знакомые нам понятия и лица — и получим вот что.

Я взял кредит на покупку квартиры (машины и т. п.). Долг (с процентами!) надо отдавать — иначе банк наложит арест на моё имущество. Но свободных денег у меня мало, делать ежемесячные выплаты становится всё труднее. И тут я вспоминаю: да я же давал в долг своему приятелю, он жене хотел велосипед купить, — сейчас я с него стребую всё по полной программе! Пусть ещё радуется, что проценты платить не придётся! Набираю номер, без лишних предисловий напоминаю о долге. Приятель мнётся, просит отсрочить, готов отдать завтра, но не всё, а часть... Разговор идёт уже на повышенных тонах, слышны угрозы, оскорбления. Нет, бить своего бывшего приятеля я не буду — мы же цивилизованные люди. Лучше я подам на него в суд. Опять же и расписочка имеется...

Знакомая ситуация? Не все, конечно, покупают квартиры и машины. Кто-то, возможно, одолжил соседу стакан гречки — и обнаружил на следующий день, что нечем встретить родственников, приехавших в гости. Но мы же понимаем, что дело — не в размерах.

Однако — как же поступить? Ясно, что и в притче, и в нашей истории на новый лад сумма, которую должен я, и сумма, которую должны мне, — несопоставимы, они отличаются в десятки и сотни раз. Ну а если таких должников у меня много? Почему я должен всем прощать? Чем они лучше меня? Почему мне долг не прощают, а я обязан ждать и упрашивать? Почему, почему, почему...

За ответом не надо ходить далеко. Потому. Потому что я — христианин. Потому что я — ученик Христа. Потому что Христос не говорил: «Отче, зачем Мне умирать за этих непутёвых людей? Они сами вляпались во все эти грехи! Почему Я обязан...?»

У христианина должна быть своего рода двойная мораль. Мне хамят — а я буду ласков и приветлив. Меня не любят — а я буду любить. На берегу реки рядом с моей дачей так называемые туристы оставили после своего «отдыха» битые бутылки и гору грязного пластика — а я всё это уберу и вывезу на помойку, потому что это моя река, моя земля, моя страна. Потому что я христианин. У меня требуют назад долг — я верну в срок (а лучше — досрочно), если только есть к этому малейшая возможность. Я одолжил кому-то деньги — лучше забуду об этих деньгах, а если их вдруг вернут, будет приятный сюрприз.

И всё же, и всё же... Если вдруг именно такая ситуация: я должен — и мне должны?

Прежде всего надо разобраться, почему я вдруг залез в долги. Может, перед этим я потратил деньги на что-то ненужное? Или я регулярно распыляю то, что посылает мне Господь? Может быть, то, на что я замахнулся, тешит моё тщеславие, но реальной нужды в этой вещи у меня нет? Во многих случаях всё это очень похоже на правду.

А тот, кто брал у меня деньги, — ведь он, я знаю, едва сводит концы с концами. И даже если он захотел купить что-то дорогое — ведь это так понятно: порадовать себя или (скорее всего) своих близких подарком, пусть даже это и неразумно, и непрактично.

Пожалуй, я потерплю. Где-то можно поджаться, с чем-то можно подождать. Авось, и Господь будет ко мне милостив — выдадут наконец тринадцатую зарплату, как раньше. Глядишь, и у приятеля моего появятся какие-то деньги. В конце концов, мне-то есть у кого занять на крайний случай. А у него — один только я и есть...

У первохристианских общин было всё общее (Деян 2:44; 4:32). Для нас сейчас это, наверное, невозможно. Но давайте хотя бы будем помогать друг другу. Пусть не дарить — но хотя бы давать в долг. И по возможности не требовать назад. Может быть, просить, — но не требовать... Тогда и Господь не стребует с нас наших долгов.

А как сделать, чтобы Господь и вовсе не вспоминал о них? Мы знаем ответ на этот вопрос.
Священник Феодор Людоговский