Крим в мишоловці безплатним не буває.

Те, кто радостно поддержал «воссоединение с Крымом», пребывали в полной уверенности, что им за это «ничего не будет». Но счета по первым выплатам уже поступили, а другие на подходе.

Те, кто радостно поддержал «воссоединение с Крымом», пребывали в полной уверенности, что им за это «ничего не будет». Есть в этой уверенности что-то детское, но во взрослой жизни так не бывает, за все удовольствия надо платить. Многие виды ущерба, причинённого России крымской авантюрой, стали понятны уже сразу после неё, и «Новая газета» сделала соответствующую калькуляцию. Но с тех пор прошёл уже год, и многое стало ещё более понятным: счета по первым выплатам уже поступили, а другие на подходе.

Не будем брать в расчёт те из перечисленных «Новой газетой» потерь, которые — как потери — не всем очевидны. К примеру, о крахе «Евразийского проекта» и идеи «Русского мира» пусть горюют их энтузиасты (тем более что торжество идеи «Русского мира» разные энтузиасты видят по-разному, кто-то считает, что «Крым наш» и война на Донбассе эту идею укрепили). Оставим для рассмотрения только несомненные потери и разложим их в три больших пакета: а) экономический ущерб, б) военные потери, в) варваризация страны.

Экономический ущерб. Точно оценить, во что обойдётся федеральному бюджету его воссоединение с глубоко дотационным крымским бюджетом, конечно, невозможно, но министр экономического развития России довольно быстро прикинул, что на поддержку Крыма (инвестиции в инфраструктуру, выплата пенсий и пособий) будет ежегодно в течение ближайших пяти лет уходить по 150-200 млрд. бюджетных рублей. Т.е. за 5-6 лет — около триллиона. Однако известно, что все наши проекты обходятся дороже, чем прогнозируются. Если, конечно, на них вообще находятся деньги, в чём применительно к Крыму совсем не уверен министр финансов России.

Пока деньги находятся за счёт пенсионных накоплений россиян и за счёт сокращения финансирования других регионов. Как отмечает Наталья Зубаревич, 125 млрд. рублей, полученных Крымом в 2014 г. из федерального бюджета — «это почти 8% всей федеральной помощи регионам. Для сравнения: Дальний Восток получил 210 млрд. рублей, а все республики Северного Кавказа — 189 млрд. рублей. По уровню дотационности (80%) Крым сопоставим только с Ингушетией и Чечнёй. Настало время платить за «Крымнаш», и приоритетная поддержка Крыма идёт за счёт других регионов России».

В бюджете Крыма на 2015 г. только 25% будут обеспечены за счёт собственных доходов, а 75% — из федерального бюджета. Это 47 млрд. рублей. Ещё 90 млрд. рублей поступят в этом году по линии федеральной программы по развитию Крыма и Севастополя. А всего за 5 лет, до 2020 г., эта программа обойдётся стране в 680 млрд. рублей. Основная статья программы — транспортная инфраструктура, в том числе строительство моста через Керченский пролив, который должен связать Крым с Россией автомобильной и железной дорогами, и завершение строительства, которое намечено Росавтодором на середину 2019 г..

Но до 2019 года ещё надо дожить, а что сейчас? За счёт чего будет развиваться экономика Крыма в ближайшие 4 года? За счёт туризма? Тут нет поводов для оптимизма. В 2014 г. доходы от туризма в Крыму снизились на треть, со 160 до 107 млрд. руб., и это понятно: основными потребителями крымских рекреационных услуг были жители «материковой» Украины, а теперь их поток прекратился.

Россиянам же и прежде никто не мешал ехать в Крым, и непонятно, почему они теперь хлынут туда в возрастающих масштабах; пока открыта граница в Турцию, в Южную Европу, в Египет — вряд ли хлынут. Тем более что с транспортом теперь напряжённо: в 2013 г. 66% всех отдыхающих прибывали в Крым по железной дороге (идущей через Украину), а в январе-апреле 2015 г. — уже только 1%. А возможности крымского авиатранспорта и паромной переправы через Керченский пролив совсем не таковы, чтобы заменить ими железную дорогу, так что ожидать расцвета крымского туризма в обозримом будущем, видимо, не стоит.

С другими отраслями крымской экономики дело обстоит тоже не очень хорошо: за год, прошедший после присоединения Крыма, объём промышленного производства там снизился на 10%, объём строительства — на 55%. Зато на полуострове полным ходом идёт беззаконная приватизация; под предлогом борьбы со старым режимом «отжимается» бизнес: с мая 2014 г. по март 2015 г. «в пятистах фирмах уже сменились хозяева, а на их место пришли люди, будто бы близкие к руководству Крыма. Причём правоохранительные органы не вмешиваются в ситуацию, а порой выступают на стороне захватчиков».

Если добавить, что европейскому и американскому бизнесу полностью запрещено инвестировать в крымскую экономику и экспортировать товары и технологии для крымского телекоммуникационного, энергетического и транспортного секторов; что такие компании, как Apple, Google, Visa, MasterCard, под угрозой санкций свернули свою деятельность в Крыму (а компьютеризацию и «цифровизацию» жизни в Крыму никто не отменял), то сложно представить, как будет дальше развиваться крымская экономика. Если она будет развиваться по контрабандно-мафиозному пути, то это значит, что скоро на российскую казну и на российскую правоохранительную систему ляжет бремя, не поддающееся оценке.

В тему: В Крыму путлеровцы грабят Общество слепых

Но западные санкции ударили и по самой России, приведя её и без того застойную сырьевую экономику в бедственное состояние. Это и невиданный со времён кризиса 2008 г. взлёт инфляции: если в 2013 г. её уровень составлял 6,5%, то в 2014 г. — 11,4%, а за 5 месяцев 2015 г. — уже 8,3%. Это и спад ВВП (за пять месяцев 2015 г. — на 3,2%), а с ним и падение реальных доходов населения, впервые за 15 лет. Это и резко возросшая утечка мозгов, причём, по данным вице-премьера РФ, «наиболее квалифицированных, наиболее мобильных, наиболее конкурентных на мировом рынке» .

Это и катастрофическое бегство капиталов: в 2014 г. из страны был выведен 151 млрд. долл. (против 61 млрд. долл. в 2013 г.). Это, наконец, снижение кредитного рейтинга России до «мусорного». Министр финансов РФ оценил ежегодный ущерб от санкций в 40 млрд. долл. и ещё в 90-100 млрд. долл. — от падения цен на нефть. А во что оценить ущерб от «ответных санкций», изгнавших с прилавков наших магазинов множество доступных и качественных продуктов и обернувшихся взлётом потребительских цен? Крымнашистов это совсем не беспокоит или они считают, что это тот самый случай, когда «мы за ценой не постоим»?

Но «мы» — это же не только они, это все граждане России, весь российский народ. Крымскому народу референдум организовали, а у российского отчего ж не спросили — через общероссийский референдум — согласен ли он воссоединяться с Крымом? Могут возразить, что зачем референдум, когда и так ясно, что согласен — вон как ликует! Да, ликует. Но если референдум пропихивать не за 10 дней, как крымский, а предварить широким общественным обсуждением его последствий, дав специалистам возможность поведать людям, сколько больниц и школ не будут построены в стране во имя радости присоединения к ней замечательного полуострова, сколько дорог в российской глубинке будут оставлены в том же убогом состоянии, в каком они пребывают со времён царя Гороха, скольким старикам не будет повышена их жалкая пенсия и скольким студентам будет заморожена стипендия на нынешнем издевательском уровне полторы-две тысячи рублей, то ликования, может, и поубавилось бы?

Разумеется, никакого такого обсуждения нет и не будет, но ликование всё равно понемногу убавляется. По данным Левада-Центра, в мае 2015 г. лишь 16% россиян были готовы мириться с урезанием расходов на образование и здравоохранение ради поддержки Крыма; 67% опрошенных считали, что правительство должно тратить деньги в первую очередь всё-таки на повышение уровня жизни всего населения страны. Это значит, что многие уже догадываются, что из-за крымских побед экономическая ситуация в стране ухудшается, но не многие пока осознают, сколь длительными и серьёзными будут последствия ухудшения.

А они, судя по всему, будут и длительными, и серьёзными. По мнению Григория Явлинского, речь идёт «о фактическом исключении России из мировой финансовой системы, об отсечении её от глобальных рынков капитала, от возможности привлекать и использовать для своего развития мировые финансовые, технологические и предпринимательские ресурсы. Ужесточающиеся ограничения на любые формы долгового финансирования и передачи технологий, по сути, закрывают возможности для любых значимых иностранных инвестиций в России, в том числе с использованием репатриации ранее вывезенного российским бизнесом капитала. По сути — это подрыв возможностей экономического роста страны». Как заключает Явлинский, «если всё так и будет продолжаться, процесс принудительного перевода России в категорию третьеразрядных отсталых стран станет необратимым».

Но Явлинский для нашего народа не авторитет. А тот, который авторитет, говорит, что всё путём: «Никакого коллапса не произошло. Российская экономика относительно легко преодолела эти искусственные барьеры». Кто именно ставит барьеры, народу объяснять не надо, он и сам знает, что во всём виноват Запад: вводит санкции, сбивает цену на нефть, обрушивает рубль, угрожает нашей безопасности, короче — вредит. А если поинтересоваться, почему вредит, то последует исчерпывающий ответ: «Потому что русофобский!» Ибо так он устроен, этот Запад, такова его сущность — вредить России. Подобные ответы характерны для мифов: они объясняют всё, сами же не объясняются ничем; что-то вроде той черепахи, на которой держится всё мироздание и под которой ничего уже быть не может.

Чтобы мириться с экономической расплатой, таких объяснений пока достаточно. И будет достаточно до тех пор, покуда в дома поступает электричество и не даёт погаснуть телеэкранам.

Что касается военных потерь, то с этой стороны вроде бы всё как раз бесплатно: в Крыму же никого из «наших» не убили! Но это если не видеть связи Крымской операции с Донбасской. Каковы бы ни были первоначальные замыслы и планы Путина, но факты говорят о том, что война на Донбассе стала логичным развитием аннексии Крыма. Дурные примеры и сами по себе заразительны (Донбасский мятеж поднят ведь тоже в видах «отсоединения с воссоединением» — по модели Крыма), но к тому же и распространялась эта зараза ничуть не стихийно. Как признавался главный герой «русской весны» И. Гиркин, «поначалу никто воевать не хотел… мы постепенно ставили под контроль населённые пункты Донецкой республики, распространяли движение… Если бы наш отряд не перешёл границу, в итоге всё бы кончилось, как в Харькове, как в Одессе… практически маховик войны, которая до сих пор идёт, запустил наш отряд».

В тему: Террорист-реконструктор Гиркин публично предупредил Путина, что без РФ "Новоросси" скоро конец

Число жертв этого маховика исчисляется уже десятками тысячами смертей, десятками тысяч покалеченных и более чем миллионом беженцев. И воюют на Донбассе на стороне сепаратистов не только местные пассионарии и залётные романтики с большой дороги (среди которых есть даже европейские коммунисты), но и добровольцы из России, поддавшиеся на милитаристскую пропаганду, и военнослужащие российских войск, как отставные (но рекрутируемые в организованном порядке, в том числе за деньги), так и состоящие на действительной службе.

Последнее Кремлём отрицается, но отрицания тонут в многочисленных подтверждениях, среди которых и история с «заблудившимися десантниками», и сообщение А. Захарченко о «военных отпускниках», и беседы журналистов с ранеными российскими военными, и попадание спецназовцев ГРУ в украинский плен. Ну и, конечно, поплывший в Россию «груз-200», скрывать который становится всё труднее, почему Путин специальным указом и засекретил потери личного состава Минобороны «в мирное время в период проведения специальных операций». Много фактов об участии российских военных в войне на Донбассе приведено в изданной в мае 2015 г. работе Б. Немцова с соавторами «Путин. Война».

В тему: «Путин. Война». Полный текст доклада Немцова

Возможно, российские воинские подразделения участвуют в боях не на постоянной основе и воюют не совсем так, как «восставшие шахтёры». Корреспондент газеты «Коммерсантъ» на примере боёв под Дебальцево рассказал, как именно: «Логика военных действий в последние месяцы достаточно проста: на выполнение боевых заданий… выезжают те, кто действительно умеет воевать. Они решают поставленную задачу и отходят, а в занятый ими населённый пункт, в комендатуры и на блокпосты встречать журналистов заступают уже местные ополченцы, с готовностью рассказывающие о своем шахтёрском прошлом».

Сколько в этой войне погибло граждан России, включая добровольцев и «добровольцев», неизвестно. Оценки общего числа погибших на апрель 2015 приводятся самые разные, от 6 тысяч человек (данные ООН) до 50 тысяч (данные немецкой разведки, приведённые Frankfurter Algemeine). Первая цифра считается сильно заниженной, вторая — завышенной, так что ближе к истине, видимо, средняя — 20-25 тысяч трупов. Какая их часть приходится на мирных жителей, а какая на комбатантов и сколько среди погибших комбатантов, воевавших на стороне ЛНР-ДНР, граждан России — сказать трудно. Не исключено, что счёт идёт уже на тысячи, и эта цифра, скорее всего, будет расти, поскольку войну её инициаторам прекращать нецелесообразно.

Дело в том, что аннексия Крыма оказалась лучшим способом агитации за евроинтеграцию Украины. Теперь украинские и европейские политики сплочены общей уверенностью (которая раньше многим казалась паранойей), что единственной защитой Украины от Кремля является её вступление в ЕС и в НАТО. Это, разумеется, перспектива достаточно отдалённая, и в любом случае вхождение Украины в Евросоюз не будет безболезненным для украинской экономики. Но оно не было таковым ни для одной из стран Восточной Европы, где это вхождение, однако же, состоялось. Для этого пришлось проводить непопулярные реформы, и главной заботой всех восточноевропейских реформаторов был поиск стимула, способного убедить население согласиться на эти реформы. А вот украинским политикам напрягаться в поисках такого стимула уже не надо — Путин сам преподнёс его на блюдечке с голубой каёмочкой.

Но поскольку смиряться с перспективой «ухода» Украины Кремль, судя по всему, не готов, ему придётся так или иначе поддерживать эту «гибридную войну», дабы удерживать Украину в состоянии, в котором она не сможет проводить реформы и, соответственно, не сможет рассчитывать на вхождение в европейские структуры. Но это палка о двух концах, ибо с каждым днём войны растёт вероятность того, что в ответ на поступающее в зону боёв российское оружие туда же потечёт и современное западное вооружение. А с ним, как поясняет Алексей Арбатов, «прибудут инструктора, советники и т.д., а это уже прямое участие НАТО и США в конфликте, даже при отсутствии войскового контингента НАТО. Таким образом, конфликт будет выведен на новую ступень эскалации, потому как станет уже опосредованной войной между Россией и США. Такого не было со времён Вьетнама и Афганистана».

В Афганистане, если кто забыл, погибли 15 тысяч советских солдат.

В тему: Война в Украине и война в Афганистане: сравнительная статистика

Но это лишь две составляющих общей платы за Крым, а есть и третья — варваризация общества. Её не оценить в цифрах, но и сказать, что массовое повреждение умов и душ, производимое антизападной пропагандой, ничего не стоит нашему обществу, было бы опрометчиво. Рунет обошла фотография с первомайской демонстрации, на которой бабушка с суровым лицом, стоящая в колонне «Национально-освободительного движения», держит плакат «США — руки прочь от наших пенсий!». Для психиатров, конечно, это очень интересно, но как они потом это будут лечить? А не леченое — во что это выльется?

Сейчас уже понятно, во что: российское общество погружается в атмосферу осаждённой крепости. А с ней возвращается почти весь набор худших черт советского сознания: культ силы и презрение к законности, подозрительность к инакомыслию и ненависть к либерализму, то есть к готовности уважать свободу личности и выказывать терпимость к тем, кто не с нами или не похож на нас. Поскольку кругом враги, хотящие нас погубить, то расходы на ВПК в 2015 г. увеличиваются по сравнению с 2014 г. аж на треть.

Скорость погружения в пучины оборонного сознания поражает. Писатель и художник Максим Кантор в конце прошлого года фиксировал фазы этого погружения: «Вот уже пишут про певца, спевшего в Киеве, что певец — пособник фашистов; вот уже требуют, чтобы несогласные с политикой убирались из страны; вот уже закрыли вещание западных радиостанций; вот уже говорят "национал-предатель" — и это не считается ужасным. И всякий день ждёшь, что вождь выступит с репликой о "перегибах на местах", мол, "не все нерадивые хозяйственники обязательно троцкисты". Но издают новый запретительный закон и вводят новое ограничение. Журналисты, домохозяйки, политики впали в неистовство: все хотят войны с "Гейропой", как Европу теперь называют в России. Гейропа — рассадник гомосексуализма и разрушитель традиционного общества, а Россия спасёт мир и остановит разврат».

С тех пор прошло полгода, до реальной войны с «Гейропой» дело пока не дошло, но хватает и виртуальной: убийство Немцова показало, что война, зажжённая в Украине, вползает и в Россию. Отныне именно люди войны будут задавать тон в российской политике, и они, если что, подскажут, какой она должна быть. «Крым и Донбасс для этих людей, — пишет политолог Владимир Пастухов, — это история вовсе не о возвращении русских земель, а история об их преобразовании.