Несподіване відкриття.

В 1972 году советская фирма грамзаписи «Мелодия» выпустила пластинку «Лютневая музыка XVI—XVII веков». Первая композиция на ней была озаглавлена «Сюита для лютни: канцона и танец», а в качестве автора был назван Франческо Канова да Милано, известный итальянский композитор и виртуоз-лютнист XVI века. Однако авторство этого композитора было сомнительным: среди опубликованных до выхода пластинки произведений Франческо данной композиции не обнаружено, как и в полном собрании сочинений да Милано, изданном позже.

В 2005 году появилась интернет-публикация Зеева (Владимира) Гейзеля[2]с обширным исследованием вопроса авторства данного произведения — как музыки, так и текста, — в котором достаточно убедительно показано, что автором музыки является Владимир Вавилов (1925—1973), советский гитарист и лютнист, прибегший по определённым причинам к мистификации. Пластинка Вавилова получила значительную известность в Советском Союзе и выдерживала несколько переизданий. Первая часть сочинения «Канцона и танец» легла в дальнейшем в основу знаменитой песни.

Мелодия ещё одной композиции с той же пластинки, «Павана и гальярда», автором которой был указан Винченцо Галилей, легла в основу другой песни на слова Анри Волохонского, исполнявшейся Алексеем Хвостенко — «Конь унёс любимого».

Тетраморф (фреска,монастыри Метеоры, XVI век)

В ноябре 1972 года поэт Анри Волохонский сочинил на мелодию с пластинки Вавилова стихотворение «Над небом голубым…», озаглавленное в его сборнике произведений как «Рай»[3].

В стихотворении использованы библейские образы из ветхозаветной Книги пророка Иезекииля (Иез. 1:10), на эту книгу, как на источник, указывает и сам А. Г. Волохонский.

Другие видят в тексте описание Небесного Иерусалима из Откровения Иоанна Богослова(Апокалипсиса) (Отк. 21:1—3, 21:11—22:2), в христианской традиции считающегося образом рая, и четырёх животных из Апокалипсиса (Отк. 4:6—9) — тетраморфа.

Возможно, произведение было навеяно также мозаичным панно «Небо» в мастерской ленинградского художника Бориса Аксельрода, где нередко бывал поэт.

Аксель делал тогда это самое «Небо на земле»… А мы делали вид, что помогаем Акселю — кололи смальту и составляли куски мозаик по его росписям, впрочем довольно бездарно. Акселю приходилось нас поправлять. А я вообще по большей части лодырничал. В прямом смысле слова он мне ничего не говорил и не советовал, но атмосфера была та самая.

— А. Г. Волохонский.