Круглая такая. Выпуклая. Переливающаяся кровавыми слезами тех, кто не дождался.
    И да — у меня есть повод для ненависти, но я выбрал брезгливость и безразличие, замешанные на презрении.
   А знаешь почему?
Потому, что ты, обезличенный мудак, это прочтешь, а тысячи моих сограждан, погибших в тылу или на фронте, или не вообще не рожденных по твоей вине, этого сделать уже никогда не смогут.

А парад будет. Как показатель того, что нам уже просто похуй, кто на нас точит зубы.
     Мы есть. Мы состоялись. И тапок ждет своего часа.      Jimisan Mozgovyan

США не вводили войска на территорию России. Вся «американская агрессия» — это лишь санкции за российское вмешательство в дела других стран. Как соседних, так и тех, что находятся на другом конце земного шара.

Нет ничего удивительного в том, что Россия пытается притвориться жертвой. Это закономерно для любого агрессора. От рядового погромщика до целого государства.

А вот что действительно имеет значение — так это то, что российский рецепт выживания полностью повторяет украинский. И, с большой долей вероятности, именно в таком виде будет воплощаться в жизнь. В то, что нынешние обитатели Кремля решат пойти на попятную — верится с трудом.

В этом и состоит особенность авторитарных моделей. Можно сидеть на берегу реки и ждать, пока течение пронесёт мимо современников. В надежде на то, что их смоет в небытие демократическая практика переизбрания.

Для Владимира Путина Трамп уже четвёртый. Первым был Клинтон, потом — два срока Буша, и столько же — у Обамы. Всегда можно уповать на то, что если с кем-то не сложились отношения, то можно дождаться преемника.

Единственное, что может этому помешать — институты. Те самые, что сохраняют преемственность политики в ключевых вопросах. Когда даже смена первого лица не приводит к ревизии принципиальных установок.

У США такие институты есть. Конгресс и Сенат вынуждают Белый дом становиться «ястребом» в тех вопросах, где он вполне готов был остаться «голубем». В попытке отделать от обвинений в «пророссийскости» Дональду Трампу приходится корректировать свои планы.

А есть ли такие институты у Киева — вопрос, который остаётся открытым.    Павел Казарин