Александр Гогун

«Подобного рода работами мы лечим историческую память не только граждан России, но и сопредельных государств. Это наша общая история… Будущее наше совместное… Пример украинских националистов, как, кстати, и российских большевиков в более ранний период (т.е. не в сталинские времена! — А.Г.), демонстрирует то, к чему приводит моральный релятивизм, постановка во главу угла политической деятельности насилия…» Такое заявление сделал Андрей Сорокин — директор Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), и, по совместительству, главный редактор известного издательства РОССПЭН. Эти слова были произнесены на презентации сборника документов «Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны», которая прошла в РИА «Новости».

Очевидно, следующей фразой, которая не являлась ответом на чей-то вопрос, а значит, была заготовленным комментарием, Сорокин дал понять, каковой была мотивация редакторов-составителей сборника: «Не Россия начала войну памяти, войну идентичностей… Именно наши бывшие союзные республики начали этот процесс на основании отталкивания нашего общего союзного прошлого». Видеозапись  презентации, кстати, выложена на сайте пресс-центра названного информагентства.

Выход в свет указанного труда — беспрецедентное событие в историко-архивной жизни всего постсоветского пространства последней четверти века. В его подготовке в течение нескольких лет были задействованы мощнейший административный и весьма значительные финансовые ресурсы. На презентации издания от имени авторского коллектива говорили глава Архивной службы Российской Федерации Андрей Артизов и ряд близких по статусу официальных лиц. Составители проводили архивный поиск и за рубежом, в том числе в Германии. В качестве соиздателей значатся РГАСПИ — основное хранилище, а также Государственный архив РФ и архив Федеральной службы безопасности РФ. В общей сложности привлечены документы полутора десятка архивов, что выделяет труд из целого ряда подобных исследований в странах СНГ, Польше, США и Канаде. Многие документы специально рассекречены именно для этого издания.

Андрей Артизов упреждающе заявил российским журналистам, что политического заказа не было: «Мы не позволили там, где сами писали текст… себе ни одного юридического или идеологического ярлыка по отношению к участникам событий прошлого». Хорошо сказано… Однако уже в предисловии на 22-й странице сборника повстанческие командиры «невзначай» названы главарями. А на 14-й странице того же введения без опровержения, а, значит, как достоверные приводятся сведения о дивизии Ваффен СС «Галичина»: «большие части Галицийской дивизии состоят из членов УПА». Это является, скажем так, грубой фактической ошибкой. Как раз в Украинской повстанческой армии идея создания этой дивизии встретила жесткое сопротивление.

Содержание иллюстративного ряда в целом не отвечает теме сборника — нет ни одной (!) фотографии частей и подразделений УПА; зато в изобилии наличествуют снимки пресловутой дивизии «Галичина», украинских полицаев или же крестьян, радостно встречающих вермахт в 1941 году, нацистских бонз в оккупированной Украине. А ведь за последние двадцать лет были опубликованы многие тысячи фотографий Повстанческой армии. И это отнюдь не преувеличение.

Стремление представить украинских националистов верными и неизменными подручными нацистов в 1941—1945 гг. и смешать в неразличимое целое полицаев и ОУН отражается в оформлении публикуемых документов. Большинство материалов сборника обладают двумя заголовками — один авторы документа дали еще в годы войны, второй, который должен быть максимально нейтральным, обычно дается составителями. Он публикуется над оригинальным (аутентичным) наименованием и одновременно в общем перечне документов в конце каждого тома. Когда же составители этого труда считали удобным, они сводили оба заголовка в один! Таким нехитрым образом, например, на 570-й странице обыкновенные коллаборационистские полицейские батальоны (шуцманы) вслед за лексикой партизан получают наименование «националистические формирования». Но шуцманы в массе своей не имели никакого отношения ни к мельниковцам, ни к бандеровцам, которые эти батальоны при случае разлагали.

Нередко в текстах комментариев вместо русского языка применяется суржик, чтобы высмеять националистов. Например, основная политическая цель ОУН на 6-й странице предисловия помещена в иронические кавычки и вместо «самостоятельной» названа «самостийной Украиной». В переводе документа, который почему-то даже не отсканирован, а сфотографирован и зачем-то помещен не в текстовом блоке, а в подборке иллюстраций, слова «українська держава» переводятся как «украинская держава», что на русском дает патетический, а значит, нелепый смысловой оттенок. Хотя правильный, корректный перевод — «украинское государство».

Сотрудник института славяноведения Российской академии наук (РАН) Елена Борисенок на презентации заявила, что составители сосредоточили свое внимание на явлениях,  «…вызывающих наиболее острые споры, связанные во многом с отсутствием достаточного количества источников… Поэтому в сборнике особое внимание уделено таким сюжетам, как тактика ОУН, прежде всего, по вопросам партнерства с нацистами, участие националистов в вооруженных формированиях в борьбе против Красной армии, в репрессиях против мирного населения».

Однако как раз по этим вопросам советская сторона с завидным постоянством публикует документы с 1941 года по настоящий момент, причем с 1991 г. — в основном в Москве.

Кроме того, и в киевской серии «Летопись УПА», убийства бандеровцами лояльно настроенных к советской власти мирных жителей, партсовактива, советской агентуры среди крестьян, борьба повстанцев с Красной армией представлены подробно и многомерно, в том числе документами за подписями Хрущева и Брежнева. Да и источников о контактах ОУН-УПА с немцами киевские специалисты, особенно в 1990-х, ввели в научный оборот немало.

Указанные акценты двухтомника делают его ценным и значимым в основном для академического мира Западной Украины. Ведь там подобные сюжеты не всегда представлены в региональных публикациях в значительном объеме. А именно в книжных магазинах и университетах Галиции и Волыни сборник вряд ли будет доступен в достаточной степени. Хотя, учитывая стоимость издания, указанный труд дешевле, но куда важнее, целесообразнее было бы опубликовать его и в областных центрах Галичины и Волыни. Перевод в этом случае не потребовался бы, все читают на русском.

Если использовать логику науки — причем как первичного обнародования, так и распространения знаний, — издатели этого сборника должны были бы сосредоточиться прежде всего на том, что малоизвестно или вообще незнакомо представителям собственно российских академических кругов.

В первую очередь, в московском двухтомнике следовало бы представить материалы о борьбе Украинской повстанческой армии против немцев и их союзников, кровавой внутрипартийной бандеровской дисциплине, репрессиях нацистов против украинских националистов, зверствах советской стороны в борьбе против УПА, в том числе «проделках» «оборотней в вышиванках» — членов спецгрупп, легендированных боевок. Подобных сведений в книге явно недостаточно.

Но самое главное, чего с нетерпением ждали многие исследователи этой и смежной тем, причем специалисты в том числе из России, и что стало бы ощутимым и по-настоящему универсальным (трансграничным) вкладом в науку: информация об операциях и степени влияния советской агентуры внутри националистических организаций, в том числе в Центральной и Западной Европе, — в сборник практически не попало. На сотрудничество УВО-ОУН с ОГПУ-НКВД на антипольской основе в 1920—1930-е годы косвенно указывает как ряд публикаций украинского исследователя Анатолия Кентия, так и факт длительных доверительных отношений между Павлом Судоплатовым и… взорванным им в Роттердаме в 1938 году вождем ОУН Евгением Коновальцем. Пособничество обычно оставляет агентурный след. А материалов об этом в киевских архивах ничтожно мало по объективной причине — согласно ведомственным правилам, наиболее ценная зарубежная агентура со всей сопутствующей документацией передавалась республиканскими органами госбезопасности на Лубянку.

Украинские праворадикалы представляли значительный интерес не только для чекистов, но и для советской армейской разведки, в том числе потому, что собирали о Польше — наиболее вероятном противнике — ценные данные сугубо военного характера, а также обладали определенными знаниями о рейхе. Но в сборник не вошел ни один документ из архива ГРУ. А ведь в 1990-е годы в этом хранилище на общих основаниях, то есть без блата и взяток, работал и украинский ученый Стер Елисаветский. В его книге «Полвека забвения» использованы материалы оперировавшей на Волыни и подчиненной Разведупру бригады Антона Бринского («Дяди Пети»). Последний как в итоговом оперативном отчете, доступном в Минске (Национальный архив РБ), так и в мемуарах писал, что его агентуре с помощью провокации удалось весной 1943 года на Волыни развалить полицию, которая после дезертирства стала ядром УПА. Все это неплохо бы проверить.

Следующие волны вербовок прошли в 1939—1941 гг. в ходе захвата и советизации Западной Украины, затем в 1942—1944 гг. оперативниками отрядов спецслужб, воевавших на территории Западной Украины в немецком тылу, и, наконец, в 1944—1945 гг. с возвращением Красной армии. По одной из гипотез, возникшей в польской эмиграции, даже антипольская этническая чистка УПА была спровоцирована советской агентурой внутри ОУН, что, опять же, требует подтверждения или опровержения.

На презентации сборника директор Государственного архива РФ Сергей Мироненко заявил, что каждый документ содержит указание на место хранения, ссылку: «Любой человек имеет возможность проверить, как архивисты выбрали документ».

Однако на обращение в ФСБ солидного академического исторического журнала, входящего в перечень российской ВАК, с просьбой показать гражданину РФ оригиналы материалов, 19 июля был получен отказ №10/А-3648. Основание просто-таки кафкианское: «Архив гарантирует, что копии текстов, подготовленных для публикации документов, а также их архивные шифры соответствуют подлинным текстам».

Отметим, что украинские спецслужбы предоставляют по запросу и ряд неопубликованных материалов иностранным, в том числе российским исследователям. Да и в рецензируемом сборнике видна украинская открытость и щедрость: документов из архива СБУ помещено там больше, чем из лубянского архива!

Сокрытие от исследователей соответствующих материалов ФСБ не случайно. В рецензируемом сборнике продолжается традиция, начатая еще в многотомнике «Органы ГБ СССР в ВОВ», — наиболее ценные, а то и ключевые фрагменты документов опускаются, а в примечании указывается — «часть текста утрачена». Например, это сделано на с. 569, где речь идет о переговорах главкома УПА Тараса Бульбы (Боровца) с представителем органов госбезопасности Дмитрием Медведевым. А из других источников известно, что на этой встрече Медведев пытался убедить атамана убить сатрапа Украины, прокоммунистического изувера Эриха Коха, которого соратники по партии за его леворадикальные взгляды называли «Эриком Красным» (т.е. Рыжим) или «Вторым Сталиным».

Подводя итог, следует сказать: вопреки огромным задействованным силам, научное значение сборника ограничено. Несмотря на изобилие впервые обнародованных документов, в двухтомнике ничтожно мало ранее неизвестных, но при этом важных фактов, на основании которых можно выстроить новые интерпретации.

Ценность подобных изданий увеличится, когда сотрудники российских архивов и РАН не будут заниматься «войнами памяти», которые являются лишь надстройкой расползания системы коррупции, ради самосохранения стремящейся к экспансии властной элите, а посвятят себя науке.

Этот труд со всей яркостью показал, насколько России необходимо открытие архивов, в первую очередь, ведомственных, но и государственных, доступ в которые для удобства манипуляции учеными ограничен. Если бы эти оба условия соблюдались, даже один исследователь средней руки за год смог бы на основании только московских архивов составить по этой теме бестселлер, который коллеги разорвали бы на цитаты.