Сказка на тему "куда исчезли чудовища" - продолжение.

***

   В прошлый раз подчаровочка пришлась кстати. Да, это против правил, но вединны даже не пикнули - кто первым нарушил кодекс? Эртис в течение месяца получала известия из Крепости на три часа позже, чем ее соперник.
   На этот раз огонек пришел вовремя, но охотница находилась слишком далеко от нужного места. Оставалось надеяться, что Гелеор тоже не близко. По осенней грязи, да под дождем забраться в сердце Киэльских лесов - проблема. А к услугам волшебницы сила воздуха и крылья, сотканные ветром.
   Но Эртис опять опоздала. Не повезло. То ли он случайно оказался в тех краях, то ли вединны придумали новую хитрость... Добравшись до цели, женщина застала разоренный домишко, несколько обугленных трупов и надпись на стене - кровью по белому:
   "Я не собираюсь уходить, мне тут нравится. И ты - отличный противник. Не хуже, чем монстры."
   Оторванное черное крылышко, послужившее кистью, валялось в луже.
   Лететь к соседнему вампирскому гнезду - бессмысленно. Гелеор наверняка там побывал. Теперь местные смогут жить спокойно. Столько мерзости у них под боком обитало. А сейчас нет никого.
   Присев на треснувшее крыльцо, Эртис загрустила. Стыдно признаться: она завидовала дохлым вампирам. У них был дом, семья. Они жили вместе, свои пакости вершили вместе, и померли тоже вместе. А что есть у нее, кроме воспоминаний? Ни родных, ни угла. Друзей - и тех нет. Когда наступает зима, и нечисть не сильно докучает людям, отсиживаясь в горах или отсыпаясь в лесах, болотах и норах, волшебнице некуда идти. Некуда возвращаться. Ей обрадуется разве что владелец постоялого двора, да и то - если в кошеле странницы найдется пара монет...
   А всему виной гоблины. Или тролль. Или мантикора. Никто этого так и не сказал маленькой девчонке, сбежавшей тайком в соседнюю деревню посмотреть бродячих артистов. Эти же артисты через два дня проезжали через разоренное поселение и увезли в цветастом фургончике единственную оставшуюся в живых малышку. Но злое колдовство преследовало Эртис. Веселые клоуны и добрые менестрели каждый вечер превращались в пьяное отребье. Утром весельчаки-затейники потешали на ярмарках детвору, а, получив пару медяков, нагружались дрянным вином и развлекались, кидая в девочку объедки. Сладкоголосый певец и романтик на ночь привязывал Эртис к дереву или кровати. Чтобы не сбежала.
   Позже четырнадцатилетнюю девушку выкупил стареющий дровосек. Зачем - рассказать не успел. Через пару часов, повздорив с собутыльником, мужик получил скамейкой по голове и навсегда перестал интересоваться прелестями бренного мира.
   А для Эртис началась настоящая жизнь. Свободная. Полная желанного одиночества.

***
   "Улыбайтесь чаще! Люди это любят", - услышал однажды Гелеор и всегда следовал этому совету. На что окружающие реагировали странно: бледнели, зеленели, падали в обморок. Или расползались. Но вряд ли кто-то любил улыбку монстробоя. Зато самому Гелеору она нравилась. Так проще разговаривать с нечистью и жадинами.
   Вот и сейчас, едва он сверкнул зубами перед собравшейся толпой, как все притихли, до смерти очарованные.
   - Привет, примитивы! - поздоровался охотник. - Где тут ваш бешеный анцибал?
   - Но... Э... Эртис, - отважился заговорить кто-то.
   - У Эртис отсохла волшебная палочка, и теперь проблемы с монстрами решаю я. Работаю быстро, беру не дорого. Если у вас мало золота, я готов принять женщин и детей по выгодному курсу.
   Продолжать не стоило - слушатели попались на редкость тупые. А что еще ожидать от провинциальной глубинки? Местные не представляли, что где-то существуют города с населением больше сотни человек. Передвигались только на своих двоих или верхом на клячах. Увеселения исключительно народные - игры "выпить" и "в морду".
   Хорошо, эти землерои понимают, когда обнажаешь клинок и спрашиваешь:
   - Чудовище где?
   Грязный палец, указующий в сторону топи - вот и все красноречие, которого удалось добиться Гелеору. Как всегда. Ну, бывало, смелые или дураки спрашивали, что у него за плащик такой диковинный. Не объяснять же всем, что и не плащ это вовсе, а флаг, добытый в... скажем, "в неравном поединке"? Экстравагантности местные не поймут. Зато они не скупердяи, как "Люди Утеса". Платят точно и вовремя. Молодец, волшебница, выдрессировала. В цирк бы ее. К драконам.
   ...Анцибал оказался почти цивилизованным - устроился на кочке, никого не трогает. Проплесневевшая жилетка, носки в клеточку, на рогах заточка - мода, видать. Котомочка рядом походная. Ясное дело, в такой удобно оторванные головы носить - не пинать же их перед собой! Словом, душевный анцибал. Только мертвый. И в нагрудном кармашке желтеет бумажка. Харрррр. Как трогательно! До блевоты.
   Милашка Эртис, мать ее, снова не обошла вниманием.
   "Настоящий мужик, взял в противники женщину! У тебя как, ничего не атрофировалось от напряжения? Потом не стыдно будет похваляться победой? Или тебе просто лень искать другого соперника?"
   Смотри-ка: тетка, похоже, образованная. Слова всякие знает. И как ее занесло в эту глушь?

***
   Знакомая картина уже не злила. Искромсанные чудовища, рытвины, вывернутые с корнем деревья... Ну и ладно. Не ее нынче день. И бой. И награда в двадцать монет. Гелеору тоже жрать нужно, а за эту работу зря деньги не платят. В конце концов, не он виноват, что вединны его сюда отправили.
   Так, а вот и "записка", уже ставшая традиционной:
   "Не изгоняй меня, смертельно-несравненная! Может, я истосковался по женской компании?......" - и обрубленные ступни монстров выстроились длинным многоточием.
   Истосковался, как же! Твоей бы иронией да болота осушать...
   Она собралась уходить, когда заметила в траве обрывки цветного полотнища.
   Йохху! Неужели это его? Похоже... Народ давно поговаривает, что Гелеор диковинный плащик носит. Иноземный. Таких в наших краях не было. Сочетание цветов странное донельзя. Но теперь эта тряпка ни на что не годится - рваная, в крови...
   Эртис подняла находку, смяла мягкую ткань. От лоскутка исходил легкий запах можжевельника и чего-то незнакомого. Приятного. Оглядевшись, женщина спрятала остатки плаща в сумку и бросилась бежать...

   Дожди закончились, первый снежок скрыл мусор и навозные кучи. Люди радовались, думая, что начинают жизнь с чистого листа. И забывали, что по весне снег сойдет, а грязь останется.
   В небольшом городке шумела ярмарка. Обычно Эртис не любила гомон и веселье, но в этот раз крикливая толпа не раздражала. Все утро волшебница выбирала и приценивалась. А вечером, закрывшись в крохотной комнатке, изучала разложенные на столе приобретения: ткань, нитки, иголки... Все в точности подходило цветам найденного плаща. Восстановить его будет сложно, но впереди много времени. Монстры зимой предпочитают спать, а простолюдины и охотники получают передышку. Месяца хватит.
   Шить и готовить девушку научила старая целительница. Строгая, придирчивая женщина, бывало, поколачивала "маленькую лентяйку", чтобы новая премудрость лучше усвоилась. Три года Эртис чинила одежду: поначалу ставила неумелые заплатки, а потом научилась возрождать тончайшие кружева. В бабулькиной пещере славно жилось: две женщины - мудрая и совсем юная - неплохо ладили. Обе ценили одиночество, могли не разговаривать целыми днями. И даже не видеться, если Эртис уходила за новой работой и провиантом. Но так продолжалось, пока в гости не пожаловал волшебник. Добрый. Начал с разговора. А мог бы обеих сразу отправить в новый мир.
   - Рано или поздно ты станешь колдуньей, - заявил он Эртис. - В тебе столько магии, сколько эта старая карга за всю жизнь не видела. Она учила тебя шить, научит и ведьмовству. А ведьмы - зло. Всегда. За бабку я не переживаю: она понимает свои границы. А ты - проблема, недопустимая на моих землях.
   И скованная чарами девушка не могла возразить. Что говорить детине, способному без волшебства переломить человека пополам? Поди докажи, что старушка - всего лишь целительница. Или нет? Впрочем, не важно. Эртис умела всего лишь латать одежду, готовить и охотиться. А про колдовство ничего не слышала.
   Уж лучше молчать. Одно неверное слово - и станешь трупом. Волшебники не любят шутить.
   Незваный гость предложил Эртис купить жизнь и свободу. Всего-то и требовалось - отправиться вместе с чародеем в Крепость. Научиться "правильной" магии. Девушка думала недолго. Когда тебе демонстрируют плавление камней одним взглядом, поневоле соображаешь быстрее...
   ...С того дня судьбой Эртис занимались вединны.
   Ремесло волшебника давалось нелегко. Целыми днями тренировки, отработка колдовских приемов. Вечером - книги. Боевые заклинания, биология, зельеварение, анатомия, астрономия...
   Рукоделие пришлось забыть на долгих восемь лет...
   Но старые умения пригодились. Немного терпения - и плащ Гелеора будет как новенький. А то скажут, что у Эртис не противник, а оборванец... Или не скажут - кому какое дело до монстробоев? Их всегда обходят стороной. И стоило ли подбирать рваную тряпку, метаться в поисках тканей, а теперь сидеть при свече и колоть иголкой пальцы, успевшие забыть тонкости шитья?
   Чем он купил тебя, Эртис? Тем что назвал женщиной? Или взыграли материнские инстинкты? Одинокий, пришедший издалека... нуждается в тепле и ласковом слове... чудесная цель для опеки.
   А может, он просто товарищ по несчастью?.. Да, именно так.
   Успокоив себя этой мыслью, охотница погрузилась в работу. Цветное полотнище и запах можжевельника надолго завладели сознанием. Так хотелось, чтобы получилось хорошо. Без магии - только мастерство. И желание сделать что-то... нужное...
   Жаль, давно ей не приходилось шить. Не рассчитала, и через неделю нитки закончились.
   Значит, снова нырять в толпу...

   ...Суетный водоворот не принимал волшебницу. Многие, еще издали заметив серебристо-зеленую накидку, спешили отвести взгляд. Убраться с дороги. Не столкнуться. Так спокойнее.
   Лишь одна не отворачивалась. Следила с надеждой. Хотела броситься вслед, просить-умолять. Но крепко держал отец, не позволяя вырваться. Боится. Помнит. Но ведь и Фламина помнит! Такое не забыть...
   В пять лет она впервые увидела Крепость. Отец привез вединнам продукты и задержался, стараясь выторговать за товар лишний медяк. Девочка скучала, сидя возле пустой телеги. На старую лошадь, облепленную мухами, смотреть не интересно, а тряпичная кукла Бика упала в грязь и превратилась в липкий комок. Фламина решила отмыть игрушку. И скучно не будет, и старшая сестра потом не заругает. Прогулявшись, девчушка обнаружила пруд. Красивый, как в сказке: камушки выстилают дно, трава покрывает берег. Малышка взобралась на кривой ствол и опустила куклу в прозрачную воду. Грязь хорошо отмывалась: засмеялись деревянные глазки-пуговки, на синем платьице проступили цветочки. Еще немного - и Бика будет чистой.
   Но с гиканьем и воплями на берег выбежали ученики Крепости. Разбегаясь, ныряли. Хохотали заливисто, брызгались и дурачились. Кто-то тряхнул дерево, и Фламина не удержалась. А падая, успела подумать, что совсем не умеет плавать. Ее вытащили, конечно, но кукла осталась на дне пруда...
   Через несколько дней отец снова отправился в Крепость. На этот раз Фламина покорно сидела в телеге - мысли спуститься на землю немедленно отзывались болью в свежих ранах. Если она еще раз ослушается, родители забьют насмерть.
   - Это твое? - услышала малышка. Задумавшись, она не заметила подошедшую к телеге девушку.
   Незнакомка в зеленом наряде: волосы цвета лунных зайчиков, глаза с тысячей искорок и переливающийся чаор. Фламина столько слышала об этом "украшении"! Только волшебники носят его во лбу - серебряные нити, прошивают кожу, сплетаются узором бликов и переливов. И два светящихся зеленых камушка, как слезинки леса, полонившие солнце. Говорят, без них нельзя колдовать.
   Девушка протягивала Фламине куклу. Чистую, словно только что сшитую. В новом платьице из такой же ткани, что и наряд волшебницы. Малышка схватила игрушку и отодвинулась - подальше от незнакомки со сверкающим чаором.
   Потом они подружились. Совсем чуть-чуть. Фламина приносила Эртис медовые лепешки, честно сохраненные с праздника. А волшебница иногда шила для Бики лоскутные платьица. Так продолжалось все лето. Пока однажды отец не заметил... Он не ругался и не кричал: дочка не уходила от телеги и не делала ничего запретного. Но в Крепости малышка больше не бывала.
   Фламина и Эртис встретились через несколько лет.
   Той весной вернулся "чокнутый" Пакин с сыном Верном. Два чудака побывали за морем и рассказывали множество небылиц. О лодках, вмещающих целое поселение. О домах, где живут сотни людей. О телегах, летающих по воздуху... Их слушали с интересом. Им не верили.
   Но отец и сын четыре месяца просидели в заброшенном сарае, создавая "механизму". И утверждали, что диковина будет работать за пятерых жнецов. Над изобретателями смеялись и взрослые, и дети.
   Осенью Эртис уничтожила выводок огнеплюев, портивших урожай. Счастью работяг не было предела: зимой не придется голодать. Народ посчитал это чудесным поводом для праздника. Собралась вся деревня. И старейшина пригласил волшебницу "повеселиться".
   Воспользовавшись случаем, Пакин вывел свое изобретение в поле - на первое испытание. Люди, предвкушая хорошую потеху, разглядывали машину, хохотали и перешептывались: "Где оно видано, чтобы железяки заместо человека работали?"
   Дальнейшее Фламина помнила плохо - слишком быстро все произошло. Громадина взревела, крутнулась на месте и двинулась прямо на радостную толпу. Смех тотчас же сменился криками, народ, чертыхаясь, разбегался.
   Фламина была проворнее и умнее старших братьев. Но перед железной махиной спасовала. Слишком поздно кинулась в сторону. "Механизма" проглотила руку девочки, и затягивала все сильнее. Боль оглушала, растекалась по телу, вырывалась криком "мамочка!" Растерявшийся Пакин не мог укротить взбесившееся изобретение. А ненасытное металлическое чудовище поглощало первую добычу. Вот и локоть ушел внутрь... Еще секунда - и спасать будет некого. Фламина рванулась изо всех сил и упала в чьи-то объятья. Ровно обрубленная рука скрылась в механическом чреве.
   - Спи! - приказала девочке Эртис, перетягивая веревкой культю. Заклинание подействовало мгновенно, и Фламина затихла на руках родителей. А волшебница ринулась к изобретателю: - Останавливай свою косилку. Быстро.
   Пакин кивнул, глядя на полыхающее пламя в руках чародейки. Он прыгал вокруг машины, пытаясь палкой достать до нужного рычага, но дрожащие руки не слушались, то и дело промахиваясь. Другие мужики и вовсе не решались приблизиться. Только Верн не боялся ни Эртис, ни машины - вылетел вперед, рванул рычаг и едва увернулся, от вздрогнувшей в последний раз металлической глыбы.
   - Спасибо, - поблагодарила Эртис и лучами-молниями рассекла машину натрое. - Доставайте руку. Немедленно, пока она еще теплая.
   От трясущегося Пакина толку было мало, но сын изобретателя действовал быстро. Вдвоем с Эртис они разбирали механизм, чертыхаясь и стараясь не слушать ропот толпы. Им хватило семи минут, но за это время рассвирепевшие жители едва не разорвали создателя "механизмы". Только гневный крик волшебницы на время усмирил людей.
   - Держите дочку, - приказала Эртис перепуганным отцу и матери. И, наклонившись к Фламине, прошептала: - Просыпайся!
   Войти в сознание, зацепиться за боль, нащупать нужные каналы, чтобы приживить, вернуть на место и стараться не слышать воплей девочки, бьющейся в крепких руках.
   Шов и еще шов.
   Кость, сосуды, сухожилие, мышцы - подтянуть, сцепить.
   И снова. Не смотреть.
   Взгляд снаружи ничего не даст. Тело помнит, как должно быть, и поможет Эртис. Важно только не выпускать нить сознания Фламины. Не потерять контакт.
   Осталось немного. Кровь устремилась в приживленную руку. Теперь затянуть разрыв на ладони и срастить раздробленные кости мизинца.
   Хватило бы сил.
   Еще чуть-чуть... если бы она не так кричала...
   ...и...
   - Все! Хватит!!!
   Удар - и Эртис отброшена в груду железных обломков.
   - Не смей больше терзать мою дочь, мерзкая ведьма!
   ...Нет сил подняться... Облака белые... небо ослепительно голубое... и крики... едва различимые... плывут. Растворяются. Но девочка цела... И можно забыться.
   Покоя...
   Фламина оглянулась на распростертое тело волшебницы, хотела просить отца, чтобы он помог той, что спасла, не бросила... но боли еще слишком много, не вздохнуть. Не сказать слова. Даже не застонать... Только слезы капают. Сами... И Верн, застывший возле разбитой машины, смотрит... Такой трогательно-нескладный. Перепачканный в грязь и кровь. Только бы о нем не вспомнили. Иначе забьют вместе с Пакином...

   ...Фламина очнулась. Вокруг ярмарка, зазывные крики, радостный смех. Их не было бы, не окажись тогда рядом Эртис. А так - кривенький мизинец да несколько шрамов на руке - вот и вся память о той осени. Только отец до сих пор плюется, когда слышит имя волшебницы. Говорит: "все ведьмы беду носят"... Потому и не хочет, чтобы Фламина просила о помощи. А ей все равно! Даже к злой колдунье она готова идти: заложить душу, продать тело - только бы Верн отыскался.
   Он ушел продавать свои механические игрушки. Деревянные куклы пришлись по нраву детишкам деревни, должны понравиться и городским малышам. Фламина сама разрисовывала игрушки яркими красками, сама укладывала их в большой короб. И сама провожала любимого в дальний путь. Она бы отправилась с ним, но с ее животом нельзя трястись по дорогам.
   Три долгих месяца прошло с тех пор, как Верн ушел... И уже должен был вернуться. Он ведь обещал. И всегда держал слово. Самый добрый, непохожий на других парней. Он приходил к Фламине с того дня на поле. Сначала справиться о здоровье. А после - потому, что не мог не приходить. Его колотили старшие братья девушки. Отец грозился убить "изобретательского выродка". Но Верн все равно находил пути встретиться с любимой. Сколько лет они ждали, почти не надеясь. Сколько лет Фламина замирала, завидев шумные сватовские телеги из соседних деревень, а потом плакала от счастья: не к ней пришла "долгожданная радость". А мать ворчала, мечтая поскорее выдать дочку замуж за "работящего парня без дури в голове". Но Фламину-калеку парни обходили стороной даже на деревенских праздниках.
   Только Верн не отступался от своей ненаглядной... И свадебные колокольчики однажды зазвенели для них двоих...
   Последний год был самым лучшим из пережитых Фламиной. Любящий муж, маленький домик, ожидание первенца. Если бы Верн остался... если бы не уходил. Он обещал успеть к рождению сына и мог просто так задержаться... значит, что-то случилось. Что-то плохое...
   Почему же отец не позволяет догнать волшебницу?..
   Она ведь не злая. Она поймет. Поможет... Если когда-нибудь любила...

***
   Хамралг почесал за рогом, вздохнул и протрубил: "Я - хозяин леса!" Получилось не воинственно, а печально. Какой же он хозяин, если зависит от молоденькой химерочки? А она вертит своим воздыхателем, как хочет. Смотреть противно.
   Любит. Не любит. Любит. Не любит. Любит...
   Если гадаешь на людишках, всегда получается "любит". А на самом деле что она чувствует? Может, просто от скуки дразнится, а может, и правда неравнодушна. Кто ответит? Цветы появятся не скоро, сороконожек где возьмешь нынче? Попрятались все. А эти убогие с двумя ногами часто шастают... Но они все одинаковые. Руки, ноги, голова. "Любит". Никаких неожиданностей. И никакой уверенности. Может, надо попробовать погадать сразу на десятке? Тут и деревенька недалеко - всего пару дней пути. Сколько там людишек? А сколько бы ни было - как выпадет, так и будет. Без Нее - не жизнь, лучше утопиться...
   Удрученный хамралг поднялся, и тело заблудившегося человека - липкое, грязное - скатилось на снег. Из пропитанной кровью котомки высыпались погремушки. Механический цыпленок захлопал крыльями и пискнул, придавленный громадным копытом. Жалобно звякнули шестеренки, не выдержав тяжести судьбы...
   И ветер бережно уносил беззвучные слова, украденные у мертвых губ.
   Фламина...
   Милая.
   Незабвенная.
   Волшебная.
   Недосягаемая, далекая, хрупкая, кареокая.
   Звезды тебе и дожди вплету в длинные косы. Твоих глаз глубину желаю, жду...
   Не дождусь.
   Ни-ког-да. Почему это слово из трех слогов?
   Словно на ромашке гадаешь: да-нет-да...
   Но остаешься с тем же ненавистным "никогда"...
   Почему?..
   Вьюга баюкала мужчину. Укрывала снежным одеялом его руки. Ноги. Голову. Ничего, что все так далеко друг от друга, - мягкое искрящееся покрывало большое...

***
   Небо и земля слепили белизной. Под озерным льдом беззвучно кричали рыбы. Деревья скрипели от мороза, а ветер рассыпался ледяной пылью. Зима изменила жизнь Гелеора. Увы, не в лучшую сторону.
   Монеты и раньше не делали его желанным гостем в тавернах и постоялых дворах. О чем же говорить сейчас, когда деньги почти кончились? Проклятая волшебница оттяпала себе прибыльные заказы, оставляя конкуренту мелочевку. И теперь она нежится в тепле и уюте, а он закопался в нору. Пришлось, правда, выселить прежнего жильца. Но у того целых десять лап - выроет себе что-нибудь еще. Если соберет конечности.
   И вединны не торопились присылать новые задания. За целый месяц ни одного вызова. Гелеор уже приглядывался к отощавшему коню, раздумывая, какая часть окажется наиболее съедобной, когда пришел долгожданный огонек. Теперь бы не опоздать. А то ведь Эртис опять все загребет. Эх, найти бы ее и сделать нетрудоспособной. Хоть на время. Лет на двести...
   ...Четвероногая тварь сдохла, не довезя охотника до заработка версты четыре. Гелеор пнул подлое животное, будто специально околевшее недалеко от цели, и пошел дальше. Не успеет на свидание с монстром - вернется к старому другу за мясом. Если лесное зверье оставит что-нибудь...

***
   Эртис не любила летать зимой - слишком холодно наедине с ветром. Но иначе не успеть. Когда вединны прислали огонек, хамралга отделяла от деревни только замерзшая река. А бегает рогатая тварь быстро. И двигается быстро. Только убивает медленно.
   Люди не успели уйти далеко: волшебница заметила маленькие силуэты устремившихся к скалам человечков. Беснующийся монстр еще не понял, что поселение опустело, и носился между домишками, выдирая двери, сминая крыши и стены. С победным рыком хамралг схватил бродягу, едва живого от страха. Видать, несчастный забрался в полуразвалившийся сарай, не спросив дозволения хозяев. И, заснув, не узнал о надвигающейся опасности. Чудище довольно затрубило и уселось в сугроб, сжимая в лапе человека.
   Приземлившись, охотница помчалась к монстру. Закоченевшие ноги слушались плохо, но летать уже нельзя - сила ветра не любит силу огня. Хамралг потянул человека за ногу, а волшебница с ужасом поняла, что не успевает. Бедолага кричал так, что сердце останавливалось. "Спи!" - попросила Эртис, и страдалец послушно обмяк. Синий луч полоснул монстра по руке. Отсеченная конечность упала в снег, придавив бродягу. Но некогда проверять, остался ли жив человек - тварь неслась к своей обидчице. В мутно-желтых глазах перемешались ярость и боль.
   Два огненных копья летели навстречу хамралгу...
   ...а чудище сигануло и пронеслось над головой Эртис, избежав смерти.
   Мгновенный разворот - лезвие света - косой росчерк когтистой лапищи - бросок - прыжок...
   Монстр, убегающий в лес, и волшебница, зажавшая рану на плече. Йохху лесной! Скорее, пока не ушел, гад... Ну, почему сонные чары действуют только на людей? Было бы проще сражаться. Или нет. Убивать спящих? Пусть и нелюдей, мерзких гадин, но беззащитных? Лучше пусть проявляют свою сущность... иначе возненавидишь себя...
   Но не время об этом.
   Зачерпнуть силу... не думать о боли, ранах, о том, что противник сильнее, быстрее. Отдаться воле огня и помнить о том, что хамралги уязвимы. Смертны...
   К счастью.
   Лес внезапно показался бесконечным. Снег - мягким и уютным. Неподвижное чудовище - маленьким. Умиротворенным. Теперь оно никому не причинит вреда. И скоро волшебница сможет отдохнуть... Увы, не сейчас.
   Эртис достала из котомки аккуратно упакованный плащ и буханку хлеба. Положила на видном месте. Он найдет. Обрадуется. Наверное.
   Жаль, нельзя остаться. Надо выяснить, что с бродягой, жив ли?
   Возвращаясь в деревню, охотница часто останавливалась - пришлось поправлять-лечить деревья. Несчастные, разве виноваты они, что хамралг удирал, не разбирая дороги?
   ...Люди возвращались к разоренным домишкам. Кто-то сразу принялся восстанавливать разрушенное, кто-то ударился в слезы. Десятка два зевак окружили бедолагу, побывавшего в лапах монстра. Близко подходить боялись - словно огромная лапища, сжимавшая человека, могла ожить.
   Перед охотницей народ боязливо расступился. Мужики разглядывали алый снег под ногами. Женщины глухо всхлипывали, прячась за спинами мужей. Только старейшина отметил потускневший чаор и усталую походку Эртис.
   Едва заметное движение - и уродливая когтистая рука хамралга исчезла. Отправилась к хозяину.
   "Просыпайся!" - приказала волшебница бродяге, и тот зашелся в прерванном крике. Ему досталось от чудища: сломаны кости, нога искалечена - порваны сухожилия, мышцы. Это можно исправить, если бы он не дергался... Но мужичонка вопит еще больше, замахивается здоровой рукой:
   - Не тронь меня, ведьма!!
   И отползает, скуля и завывая, - подальше от Эртис. Люди подхватывают его, волокут орущего в уцелевший домишко. Не оглядываются.
   Наедине с волшебницей остается только старейшина. Мешочек с "наградой за труды" падает в ладони спасительницы. Брошен, как подаяние. Ее работа хорошо оплачивается серебром. Редко - золотом. Но ничего, сверх оговоренного. Ни улыбки. Ни "спасибо".
   Никогда.
   Ты - охотница на монстров, Эртис. Наемница. Тебе эти глупости не нужны. Бери деньги. И лети, куда хочешь...

Популярні приколи

відео

mixabest

Сказка на тему "куда исчезли чудовища" - продолжение.

Останні статті

Коментарі