Я как медведь карабкаюсь на ёлку,
Чтоб водрузить хрустальную верхушку,
В мой щуплый торс впиваются иголки,
Сучки царапают плешивую макушку;

Мне говорила мама в детстве -
Для роста нужно есть растишку,
Но был себе я на уме
И вырастил лишь только шишку;

Желаний накопилось море,
Потороплюсь озвучить до того как упаду -
Под Новый Год желаю всем «донт вори»
И всем «би хэппи» в будущем году!

Вчера я с компанией таких же феерических театралов была в оперетте. Давали "Труффальдино из Бергамо". Прекрасно было все - бархатные красные портьеры, поклонницы в вязаных платьях, виснущие в фойе перед премьерой на высоких гренадерах, елка в буфете, полосатые стулья и армянский коньяк, который бритый Лелик взял с собой, как опытный театрал. Его жена Ирочка робко прихватила шоколад и цептеровские рюмки,эхо которых гулко звенело перед премьерой.

С последним звонком мы двинулись к мажорному второму ряду. Но на наших местах с хрен ли каких делов уже расположились две увядшие хризантемы - ровесницы Золотого века, которые, в отличие от века,уходить не собирались. Хризантема с кудряшками изображала старческое слабоумие - один глаз ее плавал в программке, а второй застенчиво мигал отказом. Другая Хризантема с ахматовским носом и в ожерелье из акульих хрящей застенчиво пыталась нас послать. После коротких переговоров с очкастой театральной вышибалой хризантемы переместились на ряд позади и там уже вступили в неравный бой с каким-то мужчиной. Мы не следили за ходом событий, но судя по матерному басу и старушечьему "Раевская, мля, я знала что будет хуйня" хризантем передали дальше по ряду.

Коньяк требовал зрелищ, страстей и эпических побед. Все это было на сцене - картонная Венеция, лиловая Беатриче в кожаных ботфортах, двухметровый сочный Флориндо, похожий на гигантское ГМОшное яблоко, карнавальные маски и плывущий по залу серебряный голос престарелого юноши Сильвио. Голос-шпага, голос-клинок, голос- долгий чистый ручей, обвивающий твою шею и ползущий мурашками по хребту. И неважно, что в украинском переводе местами это звучало забавно, главное - волшебная музыка и горящие глаза артистов на пудреных лицах. Очень не хватало Райкина, опереточный Труффальдино был лишь слабой тенью кудрявого дьявола. Зато начальник охраны в красном камзоле с эрегированными усами был бешено популярен у публики - он мало пел, но зато много двигался: перелазил через мосты, падал в гондолу, пролазил через ходы крепости и неудачно ловил преступников. И когда кто-то в партере крикнул "Браво, Аваков!!!" зал неистово заапплодировал, а пьеса приобрела знакомую политическую окраску.

После премьеры, одуревшие от искусства мы допивали коньяк на крыльце Оперетты и закусывали снежинками, в ушах звучало итальянское счастье, а перед нами два обнявшихся мужика в полосатых шарфах покачиваясь пели "устаааал я греееецааа у чужооовааа огняааа...ну деее жее сееерцэээ, шо полюююбит миняяаааа". И от этого становилось нам все радостней и чище на душе. Культурная жэж, блять, столица!

(с) Наша Джо.

В напитках был не слишком переборчив,
Пил всё подряд, от джина и до вискаря
И запредельно становился разговорчив,
Метамарфозы вечной жизни теребя;

Мол, прозвенит звонок, войдём в ворота рая,
Предстанем пред Всевышним, все как есть
И не предложат там уже ни вискаря, ни чая...
Потороплюсь взять лучшее сейчас, пока я здесь.