Мел

В последний выходной день недели погода не задалась с самого утра: противный мелкий дождь барабанил по карнизу, выбивая неблагозвучные ритмы. Формулировка «Хорошо спать под дождь» была разрушена возгласом «Блять!» рано проснувшегося и тем недовольного Вадика. Машинально теребя яйца молодой человек безрезультатно еще пробовал заснуть.
«Что с тобой, милый? – слова рыжей барышни, лежащей рядом, не сразу дошли до адресата, и ей пришлось повторить. «Не выспался». Рыжая, ехидно улыбаясь, задрала руки, вытянувшись в струнку: «Еще». Ни разящее перегаром «еще», ни обнаженные сиськи не возымели должного действия – Вадик начал одеваться.
Умывшись, побрившись, прихватив последний флян пива и бросив подруге «Не звони мне больше», Вадик вышел из квартиры. На лестничной площадке столкнулся с соседом, безмозглым кретином средних лет, покурившего любимый «Винстон»:
- Здарова, Вад. Послушай. Ты ведь знаешь мою Таньку? Ну рыжая такая. Ну, с 3-ий размер у нее – добавил он особенно гордо, - Она куда-то пропала.
-Звони в милицию.
Из открывшейся двери его квартиры высунулась его мамаша, Лидия Андреевна, постреливая глазами аки коршун, из-под мутных очков в роговой оправе: «Димка, сынок, нашел у кого спрашивать..»
Вадик дальше не слушал. Презрительно плюнув на большой палец с ужасающим черным ногтем Димы, высунувшимся из рваного носка с лейбом «Плейбоя», быстро спустился по лестничной площадке и вышел из дома.
На лавочке, плеваясь в друг друга, сидели три Лидии Андреевны:
-Ишь как вырядился!
- С утра пораньше!
- И с пивом в руке!
Вадику было абсолютно похуй, о чем они базарят дальше, как и похуй на спившегося дворника Дмитрия, привычного клянчащего на опохмел. Нечленораздельное «ы. гы! Га?»уже порядком подзаебало, но по воскресной традиции в блевотную лужу неподалеку червонец был таки брошен. 
В гипермаркете было необычайно много людей. Тани с Димами под ручку деловито сновали между рядов с тележками, наполненными картошкой, салом, гандонами и эпиляторами. В очереди у одной их касс Вадик увидел своих бывших одногруппников. Он, Дима, жалующийся тайком на ее свекровь, противное заливное и неумелый минет и она, Таня, сетующая на разбросанные носки, обосцанную крышку унитаза и устойчивого лучшего друга, смотрелись сейчас, как им когда-то казалось, идеальной парой. Встретиться с ними желания не было и Вадик, ускорив шаг, вышел из магазина, так ничего и не купивши.
На парковочной стоянке в Смарте, тщетно пытающимся припарковаться в место 3*5 м размером, Вадик тут же признал авто своей начальницы. Она, завидев его в зеркале заднего вида, вышла из машины, стоявшей по диагонали, эмоционально жестикулируя: 
- Завтра отчет о работе чтоб был на моем столе раньше меня. Или пеняй на себя, - добавила неприятно облизнувшись.
- Будет сделано.
Этот серый город с серыми людьми, прохожими в своей серой жизни, копошащимися со скрупулезностью скарабея в неприглядном говне, был сейчас Вадику ненавистен. Он побежал. Бежал, не зная куда, лишь бы подальше от этой грязи однородного пласта, от «овощей» и «фруктов», от «овц» и «пастухов», от взяточников, бюрократов и оборотней в пагонах, от завистливых соседей, от клонированных давних знакомых, от похотливых сотрудников. Они смотрели на него, сосчурив глаза, окликая по имени, пытаясь его остановить. Все эти Тани, Димы и Лидии Андреевны – его тошнило от них.
В череде огибаемых серых потоков изредка мелькали яркие огни, люди, выделявшиеся особенной искрой, люди, что его так манили.
Вадик остановился как вкопанный – ему на встречу, сияя блистательной аурой плыла та самая девушка:
- Я нашел Вас, Таня.
- Меня Аней зовут, - брезгливость появилось в ее выражении лица, - И что тебе нужно, Дима?