Вы "это" любите?

Картина маслом (полусинтетика): Карпаты. Полонина. Утро красит нежным цвето туманное, за пологом палатки видно примерно на два локтя, все остальное покрыто густым таким молочным туманом, в котором можно потерять и ежика, и лошадку, и медвежонка. Поскольку дело происходит в середине 80-х, то похмельного синдрома утром не ощущается, нет, но вместо него ощущается чувство голода, проще говоря - жрать хоцца. Дежурная смена готовит ту самую еду, а я, как сачок, вылажу из палатки под перезвон ложек по мискам.

Ремарка: мне всегда оставляли кашу без изюма - знали, что я его терпеть не могу.

И вот, волшебные пассы дежурного по кухне, с черпаком над котелком. О, да, это манная каша. Да, это вкусная манная каша. Но, цуко, про меня забыли (а нефик спать) и насыпали в котелок изюма. Отвратительно. Но как же это вкусно - выпрямившись во весь рост, где-то на полонине в горах, зачерпывать из миски манную кашу и, уткнувшись взглядом в туман, сосредоточенно пережевывать изюм.

Осмелюсь пригласить друзей и просто сочувствующих, всех тех, кто ночевку в палатке и гитару возле костра безоглядно предпочтет втыканию дома перед монитором, всех тех, кто разумеет смысл в печеной картошке и утреннем омлете, кому пофик отсутствие рядом кондиционера и крана с горячей водой - в сообщество Турдом.

Гимном сообщества, да простят меня Шельмочка, которая два месяца искала эту песню в тырнете, и господин Кортнев,  чей вклад гораздо менее значителен:), избрана композиция с чарующим названием "Снежинка"

Продравши утром очи в палатке и явившись свету Божьему в неприглядном виде, понятно, первое что приходит в голову (после, конечно, похода на медведя) - это кофе. Кофе, сваренный в котелке на костре или кофе, сваренный в кружке на кемпинговой плитке - пофик, лишь бы это был кофе, сваренный на свежем воздухе. (От автора: умоляю вас, господа, никогда не пробуйте закипятить воду в термокружке - это вам принесет только испорченную нервную систему, от чего может произойти несварение желудка, и отсутствие удовольствия от кофе "здесьисейчас")

Потом, обхватив ладонями кружку с кофе и вдохнув его аромат, следует обвести все вокруг взглядом с поволокою и блаженно прищуриться. Пить кофе следует не торопясь, ибо спешка - удел педикулезников и хворых кишечником. В процессе пития кофе обычно приходит в голову вторая мысль, которая пока еще до конца не оформилась, но, тем не менее, в ей отчетливо просматриваются буквы "П", "И", "В" и "О".

Наконец кофе выпит. Теперь следует сходить к водоему и погрузить в него уставший опосля вчерашнего организм, ибо вода - колыбель жизни. Условие крайне желательное, но индивидуальное - смотреть надо по себе и, если еще разбираетесь, - по времени года, ибо в ноябре, или, прости Господи, в феврале, устраивать помойку в открытых водоемах не кажному с руки.

Наконец оформилась и вторая мысль - пиво, причем она облачилась во вполне материальную оболочку и призывно поблескивает округлым брюшком из тени палатки (сумки-холодильника - для эстетов). Вовремя сковырнутая пробка с бутылки пива способна привнесть в жизнь гораздо больше гармонии, нежели сковырнутая с опозданием. Затем крайне, просто жизненно необходимо запрокинуть голову назад и сделать Первый Глоток. Первый Глоток - вы понимаете, о чем я. Это когда прохладное пиво сначала аккумулируется в ротовой полости, а потом стекает по воспаленному пищеводу в желудок, при этом привнося божественную прохладу внутрь организма. Да что мне вам рассказывать:)

А потом приходит время еды. Скажу вам со всей откровенностью, на которую я только способен - ничего нет лучше утром на природе, чем омлет. Сразу цынегам всяким скажу, что тут идется сугубо о услаждении нутра в кулинарном аспекте, все иные пока в стороне.

Омлет - это наше всё (с). Это священнодействие, это ритуал, которому завидуют все до исключения масонские ложи. Обращу ваше внимание, милостивые государи и государыни, что тот, кто не вкушал на природе омлет - считайте зазря родился, и дальше. Есть утром на природе морковку по-корейски или, Боже милосердный, остывшие шашлыки из ошейка с застывшими потеками жира - это удел недобитых большевиками буржуев (с).

Омлет должен быть непременно с яйцами. Если в омлете нет куриных яиц - это, простите, все что угодно, только не омлет. Еще в омлете, скажу вам открыто, всеобязательно должны присутствовать помидоры и сладкий перец. А каждый уважающий себя омлет должен во весь голос, не стесняясь, потребовать притрусить себя сверху мелко нарезанным укропом, иначе может случиться какое-то непотребство. И еще во взбитые яйцы (да, их надо взбивать, обязательно и всенепременно) надобно насыпать мелко нарезанной колбаски.

Жарить омлет можно во всем, что угодно, лишь бы это что-то было а) металлическим и б) пригодным для приготовления пищи. Сковородка, кастрюля, котелок, да хоть кружка - к вашему удовольствию, пожалуйста:) Только в кружке получится как-то маловато, по моему скромному мнению.

Приготовленный омлет надо съесть сожрать тут же, не медля и не мешкая. Если же под него раздать присутствующим по тридцать - пятьдесят грамм вискаря, уверяю, хуже не получится:)

Люблю повеселиться, особенно пожрать (с)

Шли третьи постпасхальные сутки. Изголодавшийся во время Великого Поста люд остервенело штурмовал супермаркеты. Люди шли в них, как на заклание, с опущенной головой, периодически напоминая стаю грустных зомби, бродящих по улицам затрапезного американского городишки с мыслью пакостно сожрать какую-нибудь американскую блондинку. Страдая пустым желудком, приходилось, стоя на пороге Фуршета и покуривая с бутылочкой холодного пива, философски наблюдать за неиссякаемым потоком чревоугодников и рабов желудка.

Человеки проходили в стеклянные двери, сумрачно цапали корзинку (не особо алчущие) али телегу (если повезло) и с тем же похоронным видом, однако с разгорающимися глазами, проползали через турникет.

Они знали - там их ждет еда. Там есть вермишель, картошка, и, о ужас, куриные бедра в полиэтилене. Там есть сосиски, колбаса "Салями Браушвейнтская" (за правильность названия ручаться не могу - склероз, знаете ли), напиток "Спрайт" и селедка. Полки ломятся от кефира, йогурта и прочих бесполезных вещей. Цепкие руки тянут хлеб Бородинский, сыр, маринованый чеснок, имбирь и спред. Жадные глаза всё внимательно подмечают, шарят по корзинкам собратьев по несчастью и впитывают в себя информацию. После чего, осененный новой свежей мыслью, владелец глаз, спотыкаясь и вприпрыжку, мчится за очередным ништяком. Как! Разве я еще не прихватил лоток яиц? Катастрофа.

А возле касс клубилась очередь. В этой очереди можно было познакомиться, зачать и родить детей, состариться и умереть и быть погребенным среди развалов одноразовой посуды и гигиенических прокладок. Занимая почетное место в ее хвосте, соотечественники тоскливо и вяло перебрехивались на извечную тему "Вас здесь не стояло", сглатывали подступившую слюну и раздражались. Они травили анекдоты, жевали жвачки, пересчитывали покупки и наличность, вспоминали и забывали, рассматривали полки и вешалки для одежды, похотливо осклабившись, разглядывали аккуратную филейную часть из соседней очереди, при этом ни на секунду не выпуская из зоны тактильного и визуального контроля добытое.

С приближением транспортерной ленты граждане моей великой Родины собирались и сосредотачивались. Они не могли без содрогания смотреть на вялые пассы флегматичной кассирши. Их начинало потряхивать при вопле "Охрана, отмена". Они закатывали глаза, горестно вздыхали и старались держать себя в руках при виде тетки-фельдфебеля, вычитывающей кассиршу за несовпадение суммы в чеке с ее представлением о вселенской гармонии.

Они прорывались. Они взяли штурмом свой маленький рейхстаг, вывесив на оном своё маленькое Знамя Победы. Отягощенные кульками и мыслями, они спускались по ступенькам маркета, торжествующе поглядывая на новых адептов Жратвы. Они брели к своим норкам, предвкушая и облизываясь.

Я стоял на ступеньках супермаркета, курил и допивал n-ую по счету бутылку пива. Я хотел жрать, я тоже чревоугодник и раб желудка. В моем холодильнике были только полки и морозильное отделение. Купленный ранее лаваш стал походить на фанерку. Три помидора и полперца своим внешним видом являли издевательство, абсурд и коррупцию. Близлежащий ларек с курицами гриль был некоторым филиалом маркета, причем простейший математический подсчет количества организмов в очереди и количества тушек на вертелах тоже не внушал оптимизма.

Ссутулившись, я побрел в поисках еды.

07.05.2008.

Мне что-то вспомнились бублики. Такие большие бублики, посыпанные сверху маком. Свежайшие бублики с маком, их еще маслом сливочным (кстати, тоже вкуснее намного было) намажешь - и жрать, жрать, жрать... А еще жвачки прибалтийские, подушечки. А какие были вкусные булочки по три копейки, да и городские по 6 им не уступали.

Блин. Коктейль молочный за 13 копеек. Аааааааааааааааааааааааа...

А еще мне помниццо хлебный магазин, куды ты заруливаешь с авоськой, идешь вдоль тележек, на коих разложен всякий вкусный хлеб (а слева тебя подпирает заборчег, шоп ты, нанюхавшись хлебу, не сдрыснул с батоном подмышкой). И ты важно эдак шествуешь, принюхиваясь, выбираешь ту самую арнаутку с корочкой, от которой так и пышет здоровьем и сытностью, добираешься до кассы и гордо выкладываешь за иё (от запамятовал, 28 капеиг, штоль...). И бубликов со смаком добираешь, коли средства позволяли. Бублики – они завсегда возле кассы жили, потворы.
А потом, на выходе из гастронома, отламываешь от этой бедолашной арнаутки самую вкусную верхнюю корочку и сжевываешь ее, прижмурившись в легком таком упоении... И пофик, на самом деле, что тебя за горчицей послали. АРНАУТКА!!!

11.01.2008

Вот скажите на милость, каг я могу уехать из этой страны? Каг я могу променять нашу могучую державу на всякие затрапезные америки, германии и прочие уганды?

Холодным, серым ноябрьским утром, подняв воротник дубленки, ежась от ветра, я уныло сбрел по ступенькам подъезда, ссутулился и, по-стариковски шаркая, поплелся в сторону стоянки, где уже ворчал, прогреваясь, мой верный Карлсон. Тракторная подошва ботинок оставляла характерные следы на развалившихся по тропинке первых белых мухах. Единичные мысли, появлявшиеся в голове, были тут же выдуваемы залихватски подсвистывающим ветром, пронизывающим черепную коробку через уши насквозь.

Помните старые телевизоры? При включении в сеть они сначала много думали, потом проявлялся звук, а потом, возможно, и изображение. Так оно и получилось. Сначала сквозь серую пелену утра донеслись слова бодрого марша, а потом из-за угла общежития появился Он.

Он шел в распахнутой куртке, под которой наблюдалась только легкая рубашка. Он не обращал внимания ни на слякотную мерзкую погоду, ни на холод, ни на ветер, который уже ухитрился изрядно растрепать сооруженную на его голове затейливую конструкцию из трех волосин. Ему было плевать на ранний, как по мне, час. Знаете, ему на все было плевать. Он пел. И он был абсолютно счастлив.

Не может наш человек не поделиться свои счастьем. Не может он забиться в свою комфортабельную нору и сидеть там наедине с собой. Он не в силах зажать счастье, он не какой-то жлоб с деревянной мордой, он – СЛАВЯНИН!

Мы шли встречными курсами. Мы неумолимо сближались, я – адвокатишка, не из худших, но которых все равно тысячи, и он – счастливый человек, которых единицы.

Когда мы практически поравнялись, он не стал проходить мимо. Он стал у меня на дороге, заставив остановиться. Он посмотрел на меня, человека, которого он видит первый раз в жизни, улыбнулся во всю душу и спросил: "Братан! Бухнёшь?"

Я здесь на всю жизнь

09.11.2007

Было темно и сонно. Километры послушно стелились под колеса, тихо мурлыкала музыка, мозг превкушал скорую встречу с пивом. Лампочки приборной панели тускло отсвечивали на лобовое стекло, рядом, на пассажирском сидении, удобно под рукой примостились телефон, сигареты и зажигалка.

Дальний свет фар высветил столбик "84". Восемьдесят четыре. Километра. Осталось. Через восемьдесят четыре километра (плюс/минус полторы трамвайных остановки) они заползут на стоянку, подсветят противотуманками свою норку, шмыгнут в нее, а дальше один вздохнет, урча, и заглушится, а второй выйдет, потянется всеми костьми, хрустнет каким-то суставом и побредет домой. Через киоск с пивом.

Восемьдесят четыре. Покрасневшие глаза всматриваются в дорогу. Левая рука уверенно лежит сверху на руле. Правая рука берет с сидения телефон и набирает номер. Восемьдесят три. Зуммер. Гудок, второй, третий...

- Алло.

- Привет. Восемьдесят два. Полчаса, минут сорок - и я на месте. Бери пиво.

- Хорошо. Полчаса?

- Да. Б...ь... Цуко... Шозана? Я перезвоню.

Привычный шепот мотора сменяется надсадным чиханием, звонким металлическим стуком, после чего настает тишина. Инерция (против физики хрен попрешь) позволяет скатиться на обочину. Аварийка.

Поворот ключа в замке зажигания - и звонкая песнь стартера. Второй поворот - то же самое. Мысль в голове, неотвязно преследующая крайние несколько минут: "Етиттвоюхристофораколумбадушуперематьтак". Взгляд на часы: 00:30. Удачненько. Баста, карапузики:) Обход снаружи. Колеса есть, кузов тоже. Бампера на месте. Фары светят. Двигатель тоже под капотом - с какого буя стоим, простите, леди энд джентльмены?

Дальше было малоинтересно. Пару эсэмэс содержания "Обломался на трассе, не ждите". Договоренность, что утром приедут и оттянут на шворке. Да, еще кафе. Есть все-таки в жизни счастие - в полуторастах метрах сзади призывно светится вывеска кафе.

Один, пригорюнившийся, запыленный и сердитый, остается ждать. Второй, уже не сердитый, берет в кафе пиво, опирается на первого и наслаждается холодным напитком. После чего выгребает из багажника дорожные шмотки и укладывается спать на заднем сиденьи.

Занавес.

Мораль - машина должна быть большой. Тогда спать в ей комфортно и не так обидно.

Если раньше эта мысль томилась где-то в погребах подсознания, скулила и царапалась, пытаясь выбраться на свет Божий, то сейчас она вполне оформилась, прихорошилась, созрела, облеклась и посему была допущена к выходу.

Я не люблю август. Август - это крайний месяц лета, месяц короткий и взбалмошный. Я люблю лето, и поэтому я не люблю август. Август предваряет скоропостижную и безвременную кончину моего любимого времени года.

Я не люблю август, потому что за ним следует сентябрь. Нелюбовь к сентябрю у меня устойчивая, хроническая и не поддающаяся исправлению. Я вообще терпеть не могу осень.

Я не люблю август, потому что это самый пустой месяц в плане работы. Я люблю свою работу и мне не нравится августячье бездействие.

Единственное, что мне нравится в августе - это открытие охоты.

Вы еще любите август?

Нонче завел себе шиншиллу - забавный, цуко, зверек, тока пока што без имени. Паскольку мы люди не местные, обращаюсь к вам с просьбой (с): допоможить предумать зверюге имя. Патамушта всякой жывотине должно наименование иметь, ибо от отсутствия оного она сердится и страдает.

Подсказки - шиншилла баба женскава полу, серое, па сути - горное белко (сваих нехватаид, шоль?))

Победителю - ящик "Старопрамен".

"Шуша" уже предумано и забито мной.

Скора наступед завтро. Хоть завтро - это то, чиво ниможыд быть, но васпользуюс этим ричевым клише, патамушта гладеолус.

Завтро я паеду в Корован за идой и пивам. Патом я упакую виздихот сабой, братом, Йожыгом, шмотгоме и корованной добычей, бодро гикну ва дваре (там, де были гномеки) и свалю нах ис Киева. Да васкрисенья. Убевать.

До субботы я буду линтяйнечадь, жареть амлед и лесичги, пить пиво, лавить скольскую и мерскую рыбу, спать, жрать, ворить суб и т.п. А в субботу я зоряжу брауненг и пайду биспащадна убевать птичег. Ани будуд литать, а я па им стрилядь. Я буду их короулеть на пирильотах, москеруясь в комыше. Я буду короуледь их в зосаде. Я дам им шанс абмануть миня, но я всиравно хетрее:) Эта нипатамушта я такое краважадное (хотя бывает, не скрою), проста ужасна хочиццо кушадь:)

А ежели серьезно - всех посвященных с праздником Открытия Охоты. И вообще всем - ни пуха, ни пера!