Mushrooms

"Overnight, very
Whitely, discreetly,
Very quietly

Our toes, our noses
Take hold on the loam,
Acquire the air.

Nobody sees us,
Stops us, betrays us;
The small grains make room.

Soft fists insist on
Heaving the needles,
The leafy bedding,

Even the paving.
Our hammers, our rams,
Earless and eyeless,

Perfectly voiceless,
Widen the crannies,
Shoulder through holes. We

Diet on water,
On crumbs of shadow,
Bland-mannered, asking

Little or nothing.
So many of us!
So many of us!

We are shelves, we are
Tables, we are meek,
We are edible,

Nudgers and shovers
In spite of ourselves.
Our kind multiplies:

We shall by morning
Inherit the earth.
Our foot's in the door."

Sylvia Plath

Грибы

"Вечером поздно
столь осторожно,
очень невинно

мысками, носами
удел на суглинке мы занимаем,
и воздух вприхват.

Никто не увидит нас,
не окоротит, и не предаст;
По камушку-- домик.

Кулачки мягко
иглы вздымают,
листья-матрацы,

что там-- булыжник.
Млаты, тараны наши
без глаз, без ушей,

немы что рыбы,
трещины торят.
Плечи-- в отворы. Мы

сыты водою,
крохами тени,
просим, манерны,

малость, пустяк.
Столь многие наши--
и каша, и брашна!

Мы-- поло`к и столы,
мы кроткие, мы же
съедобны;

мы толчком и бочком--
не жалеем о том. 
Наше добро умножается:

завтра к утру
унаследуем землю.
Мы в дверях, мы грядём".

перевод с английского Терджимана Кырымлы

В темнице глаз твоих лунатик-ум
сальтирует затменья контрафакт;
свет-ангелы чернеют сверху сумм 
земли, где набегает гандикап.

Комете дав наказ отлить чернил
на белый свет, ища в потопе ниш,
ты смешиваешь полудённый чин,
а божье фото ретушью срамишь.

Змей-верхолаз, твой чёток негатив,
вторгаешься, разнообразя род,
пятном родимым лобик опалив--
петух с зарёй пометку не сотрёт.               

Гордец-творец, ты солнца жар чумной
в полудня час земной заклинил тьмой.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Sonnet to Satan

In darkroom of your eye the moonly mind
someraults to couterfeit eclipse;
bright angels black out over logic's land
under shutter of their handicaps.

Commanding that corkscrew comet jet forth ink
to pitch the white world down in swiveling flood,
you overcast all order's noonday rank
and turn god's radiant photograph to shade.

Steepling snake in that contrary light
invades the dilate lens of genesis
to print your flaming image in birthspot
with characters no cockcrow can deface.

O maker of proud planet's negative,
obscure the scalding sun till no clocks move.

Sylvia Plath

Кобыла... ...
Камень напротив,
для контраста

с зелёным Адамом, я
улыбаюсь, скрестила ноги,
загадочная,

играю своими вуалями.
Столь ценная!
Как солнце полирует плечо!

А луне,
моей
неутомимой кузине,

вставать, с её пятнами псориаза,
волоча деревья... ...
мелочь перелеска полипов,

мелочь сетей,
моих видимостей покров.
Мерцаю что зеркало.

На эту кромку мою новобрачный прибыл,
повелитель зеркал!
Именно он направляется

внутрь шёлковых
ширм, в недра шуршащих вещиц.
Дышу, а вуаль

рта рябит свою занавесь,
ею глаз мой
заслонён,

наслоением радуг.
Я-- его.
Даже в его

отсутствие я
вращаюсь своём
футляре невозможностей,

бесценная и тихая,
средь этих паракитов**, ара!
О, говоруны

соглядатаи ресницы!
Я уроню
перо, что пава.

Соглядатаи губы!
Я уроню
взгляд

трясущий
канделябр
воздушный, что днями мечет

хрусталь
миллиона невеж.
Соглядатаи!

Слуги!
А со следующим его шагом
я уроню

я уроню... ... ...
От куколки украшенной,
что бережёт он что сердце... ... ...

львица,
визг в бане,
плащ дыр.

перевод с английского Терджимана Кырымлы
* о названии стихотворения см. по ссылке: http://en.wikipedia.org/wiki/Purdah
** паракиты-- жёлтые попугаи, см. фото

Purdah

Jade---
Stone of the side,
The antagonized

Side of green Adam, I
Smile, cross-legged,
Enigmatical,

Shifting my clarities.
So valuable!
How the sun polishes this shoulder!

And should
The moon, my
Indefatigable cousin

Rise, with her cancerous pallors,
Dragging trees ---
Little bushy polyps,

Little nets,
My visibilities hide.
I gleam like a mirror.

At this facet the bridegroom arrives
Lord of the mirrors!
It is himself he guides

In among these silk
Screens, these rustling appurtenances.
I breathe, and the mouth

Veil stirs its curtain
My eye
Veil is

A concatenation of rainbows.
I am his.
Even in his

Absence, I
Revolve in my
Sheath of impossibles,

Priceless and quiet
Among these parrakeets, macaws!
O chatterers

Attendants of the eyelash!
I shall unloose
One feather, like the peacock.

Attendants of the lip!
I shall unloose
One note

Shattering
The chandelier
Of air that all day flies

Its crystals
A million ignorants.
Attendants!

Attendants!
And at his next step
I shall unloose

I shall unloose ---
From the small jeweled
Doll he guards like a heart ---

The lioness,
The shriek in the bath,
The cloak of holes.

Sylvia Plath

ОК, скажем, череп возьмёте, сломаете его
как вы часики колете; сокрушили бы кость
между стальными суставами прихоти-- ого,
рассматривая рубины и металла ость.

Останки женщины. Её уловки и люб(о)ви
безгласной геометрией обнажены:
колёсики; ужимок механизм обвит
спиралью арготической, что годен для жены.

Не муж, ни полубог не соберут
хлам ржавой грёзости, зубцы
из пошлости: погода, моды тут,
политика, милёнки, подлецы.

Идиотичен пьяной пташечки балет:
чирикать час, ей всё тринадцать лет.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Я повторилась.
Раз в десять лет
мне удаётся..........

Некий шаткий мираж; кожа
сияет что наци-абажур*;
правая ступня

бумажно легка;
лицо смазано, по-еврейски
тонко очерчено.

Облупи пелёнку,
враг мой.
Ужасаю?

Нос, глазницы, зубы в сборе?
Кислый выдох
пропадёт во дне.

Скоро, скоро плоть эту
станет едой милой-могилы
до`ма,

а я-- женщина улыбчивая.
Мне всего тридцать.
Да ,по-кошачьи, моих смертей девять.

Вот номер третий.
Что за мерзость--
распадаться раз в десять лет.

Что за миллион прожилок.
Горохом толпа сыплет
посмотреть.

Им развернули мои руки-ноги...
Большой стриптиз.
Дамы, господа,

вот мои руки.
Мои колени.
Не то, чтоб кожа да кости,

тем не менее, она, именно та женщина.
Впервые это произошло в десять лет.
Врасплох.

Во-второй раз решила
оставить, вовсе не возвращаться.
Я прикорнула

как моллюск.
Долго пришлось им звать-кликать,
счищать червие, что перлы прилипчивое.

Умирание--
искусство, как и прочее всё,
оно мне особенно удаётся.

Творю адски, чую.
Творю с чувством, чётко.
Думаю, скажете, ангажирована.

Это делается довольно просто, в "ячейке".
Это весьма просто: сырала-- и готово.
Это театрально,

вернуться средь бела дня
на то же место, к тем же лицам, к той же ското-
-признательности, орущей:

"Чудо!"
Это нокаутирует.
Это цена

зримости моих ран, тяжкая расплата,
за слово иль касание,
за толику крови моей,

за прядь волос на одежде.
Вот-вот, герр Доктор.
Вот, герр Враг.

Я ваш опус,
я ваша ценность,
чистого золота детка,

что плавится в вопль.
Творю и горю.
Не угодно ли, я примерно уложилась в вашу сверхсмету.

Пепел, пепел...............
Тычете, копаетесь.
Плоть, кость, тут ничего нет..............

Брусок мыла;
обручальное,
коронки-- золотые.

Герр Бог, герр Люцифер,
бережёного
бережёт.

Из пепла
восстаю рыжей,
ем людей как воздух.

перевод с английского Терджимана Кырымлы
* абажур из человеческой кожи,-- прим.перев.; оригинальный текст можете погуглить: "Sylvia Plath Lady Lazarus"

Топоры
рубили-- лес звенит;
да эхо!
...снова-- из сердцевины
движутся, кони будто.

Вот сок
слёзно плывёт, словно
вода озеркалить тщится
утёс:

шаток и валок
бел-череп,
травами-сором едом.
Годы спустя
встречу их на пути,
слов сушь неосёдланную,
топот копыт неустанный.
Со дна
омута звёзды упрямые всё
строят житьё.

перевод с английского Терджимана Кырымлы
см. также перевод А. Уланова ,погуглите: " Топоры,
После чьего удара дерево звенит,
И эхо!
Эхо, распространяющееся
от центра, как лошади..."

 
Words

Axes
After whose stroke the wood rings,
And the echoes!
Echoes traveling
Off from the center like horses.

The sap
Wells like tears, like the
Water striving
To re-establish its mirror
Over the rock

That drops and turns,
A white skull,
Eaten by weedy greens.

Years later I
Encounter them on the road-
Words dry and riderless,
The indefatigable hoof-taps.
While
From the bottom of the pool, fixed stars
Govern a life.

Sylvia Plath

Да будет тебе вечно длящийся
"лунный день" и пост на луне.

Лунный человек стоит в раковине,
согбён под вязанкой
дров. Свет падает-- мел и хлад--
на нашу простынь.
Зубы его стучат среди прокаженных
пиков и кратеров тех вулканов угасших.

Он тоже, чтоб прогнать лютый мороз,
дрова собирал бы. без передышки,
пока его светлица не затмит
призрак воскресный солнца;
Ныне-- адский труд его понедельников на лунном шаре,
на безогненном; семь студёных морей прикованы к лодыжкам.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

The Everlasting Monday

Thou shalt have an everlasting
Monday and stand in the moon.

The moon's man stands in his shell,
Bent under a bundle
Of sticks. The light falls chalk and cold
Upon our bedspread.
His teeth are chattering among the leprous
Peaks and craters of those extinct volcanoes.

He also against black frost
Would pick sticks, would not rest
Until his own lit room outshone
Sunday's ghost of sun;
Now works his hell of Mondays in the moon's ball,
Fireless, seven chill seas chained to his ankle.

Sylvia Plath

В траву улыбка пала.
И пропала!

А как твои ночные танцы
раскрепостятся: математически?

Столь чёткие прыжки, тулупы,
конечно, они странствуют

по миру всегда, и мне не сидеть
впустую без красот-- дар

твоего дуновения слабого; трава после ливня
пахнет снами твоими; лилии, лилии.

Их плоть не терпит отношений.
Хладные складки эго; каллы

и задира укращающий себя...
пятна и плоская россыпь жарких лепестков.

Кометам,
им есть где развернуться-- столько

простору, хладности и забытья...,
что твои жесты вроссыпь, хлопья..........................

теплы, гуманны, а затем их совершенный ореол
всё лущится да кровоточит

от  чёрных амнезий небес.
На что даны мне

лампы, планеты эти:
падают, проклятья, снежинки

шестигранные, белые,
трогающие, плавящие

мои глаза, губы, волосы?
Нигде.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

 
The Night Dances

A smile fell in the grass.
Irretrievable!

And how will your night dances
Lose themselves. In mathematics?

Such pure leaps and spirals ——
Surely they travel

The world forever, I shall not entirely
Sit emptied of beauties, the gift

Of your small breath, the drenched grass
Smell of your sleeps, lilies, lilies.

Their flesh bears no relation.
Cold folds of ego, the calla,

And the tiger, embellishing itself ——
Spots, and a spread of hot petals.

The comets
Have such a space to cross,

Such coldness, forgetfulness.
So your gestures flake off ——

Warm and human, then their pink light
Bleeding and peeling

Through the black amnesias of heaven.
Why am I given

These lamps, these planets
Falling like blessings, like flakes

Six sided, white
On my eyes, my lips, my hair

Touching and melting.
Nowhere.

Sylvia Plath

Часы пробили двенадцать. Проспект выглядит иначе,
нежели деревянное предместье: нимб...................
зажжён, но безлюден, напоказ окнами
свадебной выпечки,

бриллиантовых колец, роз в горшках, лисьих шкур
румянца на восковых манекенах
в остеклённых табло изобилия.
Из просевших подвалов

что гонит бледную, трепетную сову
так вот пищать поверх этажа
фонарей и проводов, его междустенья
крыльями мерить для порядка

эту харонову заводь, тупо
загустевшую, попросту отвыкшую
глядеть повыше? Крысиные зубы дерут сити,
встряхнутый совиным криком.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Owl

Clocks belled twelve. Main street showed otherwise
Than its suburb of woods : nimbus---
Lit, but unpeopled, held its windows
Of wedding pastries,

Diamond rings, potted roses, fox-skins
Ruddy on the wax mannequins
In a glassed tableau of affluence.
From deep-sunk basements

What moved the pale, raptorial owl
Then, to squall above the level
Of streetlights and wires, its wall to wall
Wingspread in control

Of the ferrying currents, belly
Dense-feathered, fearfully soft to
Look upon? Rats' teeth gut the city
Shaken by owl cry.

Sylvia Plath

Макошки, огоньки ада,
вы не вредны?

Волнуетесь.* Я вас никак не трону.
Ладони меж огней. Ничто не жжёт.

А меня высасывает наблюденье
дрожи подобной, морщинистой и ясно красной, что кожа рта.

Рот только вот кровоточил.**
Кровавые юбочки!

Вот курево, оно мне недоступно.
Где ваши опиаты, ваши дозы в ноздри?

Мне б истечь кровью, или уснуть!....................................
Моему бы рту сочетаться с подобной болью!

Или ваши ликёры впитать, в эту стеклянную ампулу,
глупеющую и утихающую.

Но бесцветную. Бесцветную.

перевод с английского Терджимана Кырымлы    * Flickering -- во мн. числе, амер. "кинофильм";
** just bloodied,-- у "bloody" несколько амер. сленговых значений; С.Плат, родившись и пожив в Англии, пол-жизни провела в США.

Poppies in July

Little poppies, little hell flames,
Do you do no harm?

You flicker. I cannot touch you.
I put my hands among the flames. Nothing burns.

And it exhausts me to watch you
Flickering like that, wrinkly and clear red, like the skin of a mouth.

A mouth just bloodied.
Little bloody skirts!

There are fumes that I cannot touch.
Where are your opiates, your nauseous capsules?

If I could bleed, or sleep! -------------
If my mouth could marry a hurt like that!

Or your liquors seep to me, in this glass capsule,
Dulling and stilling.

But colorless. Colorless.

Sylvia Plath