Ундины, милый образок
твой я узрел на манускрипте--
на сердце хлынуло грозой,
луга весенние открылись.

Сколь мягко льнёшь ко мне, о друг,
и шепчешь ласково на ушко.
В песнях твоих -- то ли испуг,
то ли отчаянье, подружка.

Моё перо порхает в лад
тобою хоженной тропинке.
Доверь мне свой заветный клад,
настрой-ка цитру для починка.

Сердца дано мне покорять
твоей забытою любовью:
ведь многи жаждут почитать
книжонку ту, что вот устрою.

Собраньем полон общий зал;
полнощну тьму светильник зыбит.
Ундина, смело, я сказал,
явись из давнопрежнья глыби.

Приветь служивых и дворян,
но прежде-- тех, кто встрече рады:
немецких милых, красных дам.
Я ведаю: ты им приятна.

А будь вопрос, поётся кем,
ответь: "Он верный всадник,
что даме угодит мечем,
виршом, турниром, танцем.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы