З рештою, так - жити розпатраним краще
Не відпускай душу собачу мою
Весь отой рай – просто фарбований ящик
Глечик для крил
Втеча у мрію свою

Гавкіт почуй - це я біжу за тобою
Знаю твій слід, бачу вже спину твою
Знаєш бодай, що за твоєю спиною
Щоб не було
Завжди я тихо стою

Бог помагай тим, кому боляче жити
В глину кидай житню солому й пісок
Мовчки додай все що ми сміли просити
В рани вкладай
Білим вапном затирай

передзимові сутінки тихий світанок
важкі годовані голуби.
спить дитинча біля матері тихо
ледь торкаючись пальцем губи
ніби когось заспокоює, ніби
майже говорить йому «Мовчи»
той хто поволі з кімнати вийде
крутить в долоні ключі

І вирушає в ранкову дорогу
в білий жовтневий туман
стиха говорять до Бога міського
вулиці й вікон пітьма
ангел ранкового сірого неба
сонце з кишені вийма
відблиском нового світла сяє його сурма

сіра густа автівка в сірім тумані мчить
музика ранішня тепла в радіоприймачі
той хто із дому їде далеко
всміхається і мовчить

і ким ти будеш там в кінці тунелю вчень та зауважень
яких ти наберешся вражень, яке іще лайно за ціль
тобі служитиме?

струнке, високе і смішне – маленький шрам на тлі обличчя
ми одне одному так личим, як кава й тісто запашне
і зранку ти береш кашне, але не надягаєш ліфчик

помада в сумочці й олівчик і безліч різних порожнеч
в очах твоїх хто перелічить?

Он знал плутов и музыкантов, воров, торговцев кокаином.
Он укрывал свои таланты, как укрывает тело льдина,
Когда выходит на охоту, и к ней корабль идет из порта,
Надраив палубы вдоль борта.

Так подбираются к эскортам морские волки Кригсмарине.
Так льдинка плавает в бурбоне тебе показывая спину -
Не из мотивов обороны, но чтобы выписать картину.

Так подрывается на мине линкор стоящий у причала.
Так люди жизнями своими касаются, и все сначала -
Фуражки вверх, платки долою, и слово тихое незлое.

Он знал торговцев кокаином, но говорить хотел с тобою.

То здається лише Бог на горі
Завертає рукави догори
То здається лише наші старі
Визирають з неба мов із горищ
Глянеш в небо кажеш добрий вам день
Та й кудись у справах власних ідеш
А коли вони там плачуть за нас
То із неба тихо падає дощ
Ставиш свічку, кажеш Боже прости
Я такий дурний недобрий пустий
Просиш щоб когось іще захистив
Та ідеш собі один крізь мости
На підлогу кинеш вдома пальто
Відчитаєш сам себе як ніхто
Та й заснеш у кріслі сидячи сам
І поснуть усі твої в небесах
Доки якось ти не втомишся вдень
І до них не підеш.

Вчерась удумал салатика сделать поострее. Нарезал стручковый перец под это дело. Вымыл руки четырежды чтоб ни-ни, а сразу после решил умыться. Такого шоу в моем исполнении не было еще. Когда менты заливают лицо баллоном с расстояния десять сантиметров – чесслово не так сильно печет. Перец оказался на редкость крепким.

Глаза не открывались. В голову сразу пришли воспоминания детства и инструкции по противодействию веществам раздражающего действия на перечной основе. С трудом дошел до ванной, попытался отыскать бутылку со спиртом – да куда там… Усилием воли приготовил спиртовой раствор с теплой водой из-под крана – полоскал морду и руки. Надо сказать, действует мгновенно.

Менее чем через минуту стал видеть левым, а затем и правым глазом. И тут мне подумалось – надо же, какой хороший перец, – пойду  пожру.

Жук летающий в красную крапинку
Щекочет ладонь, заживляет царапинки,
Солнце, как стрелка в часах вращается
Жизнь ускоряется, пульс учащается.

Нить паутины запуталась в проводе.
За неимением веского повода
Мы говорим с тобой час о погоде
Любовь, или дождь собирается вроде.


shall be considered as the proper proof of the inadequacy found

Утром, неожиданно легко собираешься. С мыслями, и вообще. И держишься удивительно легко весь день до обеда. То самое редкое чувство, когда луна на убыль, и люди следом за ней. И когда выходишь пройтись – все равно куда, лишь бы открыть глаза и смотреть. Замечаешь все безобразие, которое мы не сумели преодолеть и, похоже, действительно оставим детям. И проезжающие румяные щеки в коляске улыбаются неизвестно чему. То ли старой огромной груше, некогда стоявшей во дворе дома с колодцем, а теперь подпирающей пятиэтажку с гастрономом в основании, то ли серому небу без намека на солнце. У всего в конце концов должно быть какое-то основание. Так почему бы не гастроном?

[ Читати далі ]

И теперь еще вывалиться из всего этого
спиной назад.
Под утро, выспавшись до рассвета
открыть глаза.

Как падает аквалангист из лодки – в тишину
На перевалах жжешь колодки, и в длину
рисуешь черным на гудроне полосу,
и в праздности, как на перроне свой досуг
проводишь стоя на заправке и жуешь
какой-то пончик тугоплавкий.
Держишь нож
и точит он кривую кромку жарких дней
Где музыка из окон громко – все слышней.
И черный след на черном фоне – не сыскать
Твой цирк уехал, глупый пони. Благодать
Сама опустится на плечи и уснет

Прибой. Июльский теплый вечер.
Какой-то год.