Заключённая душа

1.
На берегeу морском стоит от века башня
средь сумерков ночных и зорь прозрачных,
а в ней под сводами сырыми в келье страшной,
рыдают сердце и душа в потёмках мрачных.
Рассвет в просторе безграничном свеж и росен,
но знаю я, что некому открыть ворота,
поскольку бог ключи златые морю бросил,
в темницу дня под стражу водного оплота.

2.
Бездомный, бесприютный, безвестный и убогий
без весенного сада в предутренней росе
я странствую по миру без ближних и подмоги,
и стражду под покровом изменчивых небес.
И стражду до упаду твоим соседством тени,
что мысли и дерзанья гнетёт как суховей:
ты — двоица безверья и горького сомненья,
ты — ты вечная загадка моих минучих дней.

3.
А небо вновь глаза на сон закроет:
созвездья, ночь и скорби без конца...
Я кликнул бы, но кто мне дверь откроет,
услышит кто живого мертвеца?
Я кликнул бы, но страшно одиночке,
что у пустыни тёмной слуха нет.
Нет, лучше мнить и стыть, исчезнув в ночке,
глухому и безропотному мне.

4.
Не приходи ко мне ты, царица-незнакомка,
ты — молния и пламя, горенье и весна;
смирённый позолотой осеннего потёмка,
я жить хочу безмолвно один от сна до сна.
Не приходи ко мне ты в беззвучные покои
а жить хочу зажмурив усталые глаза
чтоб виделись желаний моих самоустрои
под золотым сияньем и неба бирюза.

5.
В предсмертном сне колышутся рассветы
бесшумный сумрак веет до упада..
Я болен и блюду души заметы:
в ней исчезают воздух и прохлада.
И никогда не веяла весна мне,
ведь в тяжком сне одна нерадость снилась...
Но боже, ах, я мог оглохнуть в камне,
не утруждая даренную милость!

6.
Уходит день мой слёзный с припухшими глазами,
задумчивый в печали, предчувствующий страх,
что тёмный бог развеет как прежде над лесами
фиалок потемневших загадочнейший прах.
Мой день повечереет. И надо мной стемнеет,
ведь ночь-мара опустит усталое крыло —
и ум мой безотрадный от муки занемеет,
и взбороздят морщины замлевшее чело.
И взгляд мой оробевший на запад устремится,
и горько я оплачу свой вечный плен и тень,
ведь далеко уходит погибшая зарница,
а с ней быть может лучший непрожитый мой день.
Уходит день мой слёзный с припухшими глазами,
задумчивый в печали, предчувствующий страх,
что тёмный бог развеет как прежде над лесами
фиалок потемневших загадочнейший прах.

7.
Досадный гнёт и искренняя жажда
мою мольбу и гимны осаждают
и словно я рождён был не однажды,
но род во мне, рождаясь, умирает.
Горю и гасну, жизнь пожгу живую,
как рыцарь у судьбы своей в затворе,
и плачу я, смеюсь и всмерть тоскую,
и смех мой безнадёжен в приговоре.
Примерить мне беды земной обновы?
Там плач мой взор усталый рад низвергнуть.
и мнятся мне незримые оковы,
которые, боюсь, вовек не свергнуть.

8.
Когда фиалки сумрак приморочит
и вечер для скорбей воздвигнет веху,
ты душу затвори свою от прочих
и обрети в самом себе утеху.
И в бездне неизбывшихся страданий
оплачь и разопни свою обиду!
Но на мiру средь горя и рыданий
смолчи своё, не подавая виду!

Христо Ясенов
перевод с болгарского Терджимана Кырымлы


Заключена душа

1.
Стои една старинна кула край морето
през тъмни вечери и утрини прозрачни —
и там ридай заключена душата и сърцето
сред хладните стени и сводовете мрачни.
А светло е, и греят вън пространства необятни,
но зная аз, че няма кой вратата да отвори,
защото бог захвърли ключовете златни
на тъмното море сред водните простори.

2.
Аз нямам дом, където бездомен да почина,
ни пролетни градини в предутринна роса —
и аз съм като странник без подслон и родина,
и страдам под покрова на всички небеса.
И страдам до умора, че ти си вечно с мене
и тровиш всяка мисъл, и тровиш всеки блен,
ти — сянка неразделна, невяра и съмнение,
ти — вечната загадка на всеки минал ден.

3.
Небето пак очи за сън притвори:
звезди и нощ, и скръб, и самота...
И викнал бих, но кой ще ми отвори,
но кой ще чуй от мъртвите в света?
И викнал бих, но страшно ми е мене,
че тъмната пустиня няма слух.
А по-добре е в жажда и съмнение
да чезна тъй безропотен и глух.

4.
И ти недей дохожда, царице непозната,
ти — мълния и пролет, горение и плам:
под тихото смирение на късната позлата
аз искам да живея безропотен и сам.
И ти недей дохожда сред сънните покои:
аз искам да живея с притворени очи
и мирно да сънувам желанията свои
под златното сияние на късните лъчи.

5.
В предсмъртен сън люлее се зората,
безшумен здрач излеко вей и пада.
Аз болен съм и сещам си душата -
и сещам я без въздух и прохлада.
И пролет мене нивга не полъхна,
че в тежък сън нерадости сънувах.
Но, боже, ах, да можех да заглъхна,
и никого, и нищо да не чувах!

6.
Денят ме отминава със сълзи на очите,
замислен и печален, в предчувствия и страх
че тъмен бог отново разсипва над горите
на тъмни теменуги загадъчния прах.
Денят ще свечерее. Над мене ще се стъмни,
че морна нощ ще спусне разгърнато крило
и мисли безотрадни, мъчителни и тъмни,
отново ще набръчкат набръчкано чело.
И плахо ще погледна на запада в мъглата,
и горко ще заплача завинаги пленен,
че нейде надалеко умряла е зората,
а може би със нея най-хубавият ден.
Денят ме отминава със сълзи на очите,
замислен и печален, в предчувствия и страх
че тъмен бог отново разсипва над горите
на тъмни теменуги загадъчния прах.

7.
Досаден гнет и непритворна жажда
обсажда мойте химни и моления —
и сякаш в мен умира и се ражда
плачът на много, много поколения.
И аз горя, и гасна, и живея,
като затворен рицар в неизбежност —
и плача смъртно, плача и се смея —
и моят смях е пълен с безнадеждност.
Издигна ли се - земна скръб ме трови,
а морен взор сълзите не задържа —
и аз усещам някакви окови,
които сякаш няма да развържа.

8.
Когато здрач прибули теменугите
и твоят ден за скърби свечери,
ти затвори душата си за другите
и в себе си утеха намери!
И в бездната на тъмните страдания
разпъвай свойта мъка и плачи!
Но в шумний хор на людските ридания
ти своята нерадост премълчи!

Христо Ясенов