Встретился вчера с хорошим другом и коллегой, Владиславом Юрьевичем. К слову, Сэмюель Ваймс из цикла Пратчетта про стражу Анк-Морпорка прочно ассоциируется у меня именно с его физиономией. Поболтали, поделились новостями. А я разжился парой коротеньких историй. Вот обе сейчас и расскажу.

Первая произошла в лихие девяностые, когда про Тольятти говорили, что на разборках почти никогда не слышно пистолетной стрельбы, поскольку братки предпочитают гранатомёты и автоматы. Вот одного такого товарища доставили в отделение в наручниках и под конвоем — не выдержала отмороженная крыша, соскользнула.

Молодым милиционерам, которым пришлось посменно дежурить у дверей наблюдательной палаты, приходилось несладко: то угрозы всех нафиг перестрелять и гнутые кренделем пальцы, то назойливый интерес наших пациентов — словом, фиг расслабишься. В конце недели браток порядком надоел своим выпендрёжем даже персоналу, не говоря уже о больных, которые честно ему заявили, что там, на воле, у него может быть хоть взвод гоблинов-автоматчиков и рота отморозков с паяльниками, зато здесь всегда под рукой пара добровольцев с навыком удушения подушкой. Поэтому из соображений собственной же безопасности словил в задницу изрядную дозу аминазина, отчего пальцы свело так, что они намертво застыли в какой-то немыслимой распальцовке. И был прификсирован к кровати. Когда весь словарный запас иссяк, он утомился и крепко уснул.

Вздохнув с облегчением, милиционеры напросились на чашечку кофе к Владиславу Юрьевичу. Тот не стал отказывать. Завязалась беседа, и один из служивых вдруг спросил:

- А вот скажите: нет ли у вас опасности самому заболеть чем-нибудь таким же?

Владислав Юрьевич внимательно посмотрел на парня.

- Есть, конечно. Вот вы же сами заметили, что они все поступают к нам с бредом, с галлюцинациями и ещё бог знает с чем. А потом выписываются практически нормальные. Где, по-вашему, всё это остаётся? У нас в отделении. Вы обратили внимание, как часто у нас моют полы и стены? И регулярно меняют халаты (тут он щелчком сбил с плеча что-то невидимое)? Это неспроста. Это профилактика. Иначе стойкие энергоинформационные образы будут кумулировать и в итоге индуцируют психоз у персонала. И вот ещё что, - тут он достал из стола бутылку коньяка и три рюмки — алкоголь очень снижает сопротивляемость психики к вредоносному воздействию местных ноосферных возмущений. Но без него есть риск формирования невроза и эмоционального выгорания. Ну, за здоровье!

Ребята подозрительно поглядели на рюмки, не решаясь взять их в руки.

- Не бойтесь, мы сейчас предпримем меры предосторожности, - успокоил их Владислав Юрьевич.

Он подошёл к окну и широко открыл форточку.

- Всё, теперь можно.

- Почему можно? - непонимающе промолвил один из милиционеров.

- ГОЛОСА БУДУТ УЛЕТАТЬ В ФОРТОЧКУ, И К НАМ НЕ ПРИЦЕПЯТСЯ, - серьёзно пояснил Влад.

Второй милиционер, посообразительнее, уже хлопнул рюмку и держался за живот от хохота. Первый подозрительно поглядел на него, потом на доктора и тоже нерешительно потянулся к таре.

Вторая история — тоже довольно давняя. Милиция доставила в приёмный покой пациента: тот, оказавшись у них в обезьяннике, всё от кого-то отбивался, пытался удобно расположиться на решётке под потолком, истошно вопил — грех было такого не свезти в дурдом. По пути мужик сообразил, что дело пахнет галоперидолом, и решил ни в чём не сознаваться.

Владислав Юрьевич, дежуривший в тот вечер, крутил его и так, и этак — ну не за что зацепиться. Не верить милиции, не пожалевшей времени и бензина на доставку клиента, тоже оснований не было. Что делать?

- Тут тебя спрашивают, - Влад протянул мужику трубку телефона, незаметно выдернув шнур из телефонной розетки.

- Да? Что? - мужик прислушался. Слушал минуту, - Нет, видимо ошиблись номером.

Симптом Ашаффенбурга вырисовывался как-то неубедительно. Ладно, не им единым жива диагностика.

- Ой, а что это там, под лавкой, такое чёрненькое зеленеется? - Владислав Юрьевич сделал удивлённое лицо и ткнул пальцем под кушетку, на которую присели милиционеры.

- БЛЯ, ДА У ВАС ТУТ КРОКОДИЛ!!! ААААААА, ВЕЗИТЕ МЕНЯ ОБРАТНО, Я КРЫС БОЮСЬ МЕНЬШЕ!!!!

Мужик в мгновение ока вспорхнул на стул, а оттуда — на стол.

- Что и требовалось доказать, - полюбовавшись на свежеобретённое настольное украшение, доктор повернулся к милиционерам и застыл.

Они, прижавшись друг к другу, СТОЯЛИ НА КУШЕТКЕ И С ОПАСКОЙ ПОГЛЯДЫВАЛИ ВНИЗ.(Максим Малявин. Россия)

Неделя в диспансере выдалась на удивление спокойной. То есть, сами пациенты никуда не делись — напротив, создавалось впечатление, что в дурдом завезли нечто остродефицитное, жутко нужное, и надо УСПЕТЬ. Но сам приём проходил без эксцессов, да и спецбригаде чудес героизма проявлять не пришлось. Ну разве что родственники пациентов отжигали.




На спецбригаду позвонила супруга одного нетранспортабельного пациента. Тот, будучи глубоко слабоумным, из всех житейских навыков сохранил только четыре: ревновать, гоняться за благоверной по квартире, поглощать неимоверное количество съестного на зависть любой слепой лошади и требовать выпить. Одна из таких погонь закончилась сражением с подлым стулом, явно с провокационной целью оказавшимся на пути. В итоге — боевая ничья: одна ножка стула против одного бедра ревнивца.

Думаете, стало легче с ним справляться? Как бы не так! Его же теперь приходилось чуть ли не на руках носить в ванную и в туалет. Кроме того, вынужденное выпадение одного навыка обострило остальные три. К тому же, товарищ научился безошибочно определять на вкус, подмешано лекарство в еду или нет. И метко кидаться тарелками. А без лекарств ему опять начинали мерещиться группы любовников диверсантов в каждом углу, и семейный ад выходил на свой новый круг.

Поразмыслив, женщина нашла решение, которое показалось ей самым верным: она намешала галоперидол в водку. Весь флакон. На одну бутылку. В расчёте на то, что будет выдавать галоперидоловку по полрюмки трижды в день. Она не учла одного: прятать от мужа водку всё равно, что прятать от специально обученной собаки ганджубас. Слабоумный или нет, а тайник он вычислил где-то на шестой-седьмой полурюмке. И усосал весь, без остатка. И тут началось...

Опьянение-то, в конце концов, прошло. Зато остался галоперидол, с его побочными эффектами. У мужика сводило судорогами руки, ноги, шею, закатывались глаза, перестал помещаться во рту язык — словом, он решил (и не совсем беспочвенно, положа руку на сердце), что жена решила его отравить. И оскорбился. И заявил, что бросает пить. И есть.

Вызов, который принял диспетчер, звучал так: «А ДАВАЙТЕ ВЫ ПРИЕДЕТЕ И ЕГО ПОКОРМИТЕ!»

Следующий номер был за одной бабулькой. Она пришла в поликлинику оформить вызов врача на дом — деду, помимо прочих узких специалистов, для оформления инвалидности требовалась консультация психиатра. Обычно с такими выездами больших проблем не возникает: родственники или диспансер обеспечивают транспорт, доктор едет, смотрит, делает свою запись и возвращается обратно. Просто машина, которую выделяют на диспансер, обычно загружена подобными вызовами на неделю-другую вперёд.

Доктор так и объяснил: мол, так и так, сегодня и завтра уже не получится, потому что все вызовы расписаны, а вот послезавтра вы договариваетесь с кем-то, у кого есть машина, и мы едем смотреть вашего дедушку. Договорились? Вот и отлично.

Кто ж знал, что у бабульки свои представления о способе найма автотранспорта! Ничтоже сумняшеся, она вышла на парковку перед дурдомом, где стояло много машин. Некоторые из них — с непуганными водителями внутри. Далее — это просто надо представить!

Сидит себе мужик в машине, курит, никого не трогает, ждёт супругу, которую подвез, чтобы та прошла медкомиссию для получения водительских прав. И тут к нему бодро шкандыбает бабка, заглядывает в окно и безапелляционно заявляет:

- Слышь, сынок, чтоб послезавтра в двенадцать был здесь! Повезёшь меня с доктором по такому-то адресу, будем деда смотреть!

И так два раза и медленно, чтоб не забыл. Мужик, зная, куда приехал, на всякий случай спорить не стал. Но сообразил, что под защитой доктора ему будет как-то спокойнее, и попросил бабку устроить очную ставку. Вот прямо сейчас. К его великому облегчению, доктор разобралась, отпустила немного напуганного товарища с богом, вздохнула и попросила у бабульки телефон кого-нибудь из её родственников. Желательно не старше её самой. (Максим Малявин. Россия)

Так вышло, что наши пациенты всю неделю вели себя относительно прилично — если не считать попытки одного из них уже в приёмном покое поколотить маму и покусать спецбригаду. По мелочи отжигала ФСБ — с требованием предоставить полный список психически больных сотрудников автозавода. Видимо, хотели подстраховаться на случай визита Самого. Правда, было не совсем понятно: им всем что, на эти дни собирались дать коллективный больничный? Зато вовсю отжигали местные белочководы, поэтому сэкономить государственный бензин барбухайке не удалось.

Первого Денис Анатольевич забрал из хирургического отделения: он жаловался персоналу, что больничная койка, которую ему подсунули не иначе как по злому умыслу, ведёт себя неправильно: поссорилась с гравитацией, взмывает к потолку, а управлять ею нет никакой возможности: ни руля, ни штурвала, да ещё это рысканье по крену и по тангажу... И вот ведь зараза: стоит с неё спрыгнуть — сразу встаёт на место. Ждёт, пока на неё приляжешь.

Анамнез был стандартным: длительный запой, гололёд, травма, сухой закон отделения — делирий. Все пробы пациент прошёл успешно: разговаривал по отключенному сотовому телефону, читал текст с абсолютно чистого листа уже в приёмном покое наркологического диспансера, поэтому с его госпитализацией проблем не возникло.

Второй пациент тоже лежал в больнице, правда, в терапии. Он был отловлен при попытке выйти в окно второго этажа. Нет, ни о какой суицидальной попытке речь и близко не шла. Просто мужик решил эмигрировать. Грех не воспользоваться возможностью, когда за окном — Амстердам. Роль пограничников пришлось брать на себя персоналу отделения. К моменту приезда спецбригады он уже почти уговорил медсестёр быстренько махнуть туда-обратно: посидеть в кофейне, опрокинуть пару стаканчиков того-другого, но при виде прибывших гренадеров как-то сник. Зато приободрились несостоявшиеся нарушительницы государственной границы.

Видимо, мужик здорово обиделся, поскольку в приёмном покое наркодиспансера ушёл в глухую несознанку. Денис Анатольевич уже приготовился к тому, что дежурный врач их просто развернёт, но тут судьба подбросила подарочек. Сотрудники ГИБДД привезли на освидетельствование пьянющего водителя. Тому всё же хватило заимствованных у автопилота крох интеллекта сообразить, что один выдох в трубку прибора — и водить он будет в лучшем случае машинку сына. На верёвочке. Потом автопилот икнул и отключился, но установку оставил. Водитель решил разыграть острый приступ слабоумия: он грыз трубку, пытался откусить кусочек на память, щёлкал все кнопки, до которых мог дотянуться — словом, выкручивался как мог. Полицейские грустнели и багровели, но держали себя в руках.

И тут напомнил о себе тот, который собирался в Амстердам. Он покрутил головой, прислушался, нахмурился и возмутился:

-- Это кто бывший педераст? Я бывший педераст? Да я... да ты... да Амстердам твою в Копенгаген по самые Нидерланды! Я этот...как его...гот! То есть, гад! Гид! А, ге-те-ро-сексуал, вот!

Застыли все. Только водитель не прекращал попыток расправиться с прибором. Внимание пациента тут же сфокусировалось на нём.

-- А ты чего придуряешься? Дуй давай, нечего очередь тормозить, видишь, меня из-за твоих выкрутасов таможня не пропускает! - он шагнул вперёд и отвесил симулянту смачный подзатыльник. Водитель побледнел, часто закивал головой и принялся что есть силы дуть в трубку. Глянув на показания прибора, полицейские повеселели и потёрли руки — клиент созрел.

Поскучневшая доктор приёмного покоя принялась писать направление. Но честно предупредила, что места остались только в коридоре женского отделения. Мужик нахмурился и собрался возмутиться, но инициативу вовремя перехватил санитар. Тот наклонился к пациенту, положил руку ему на плечо и подмигнул:

-- Ты же не собирался там ограничиваться одними кофейнями? Радуйся, попадёшь сразу в квартал красных фонарей. Ты гетеросексуал или другим местом вышел?

Последний из вызовов сделали с поста ГИБДД. К ним, оставив старенькую «классику» чуть поодаль, вприпрыжку прибежал взволнованный товарищ и сообщил, что у него в машине двое грабителей. Полицейские подхватились и, на ходу доставая табельное оружие, рванули разбираться. Машина была пуста. Но водитель не унимался:

-- Да вон же он, спрятался под сиденьем! Вы только осторожнее, у него автомат!

Перерыв весь салон и пару раз взяв на прицел особо подозрительный огнетушитель, полицейские решили проверить багажник.

-- А вот и второй! Видите, презервативы из моей аптечки надувает! Мочите его сами или дайте место для драки!

Когда барбухайка прибыла на место, Денис Анатольевич выяснил, что жертва грабителей-невидимок была уже пятый день в завязке. Правда, перед этим целый месяц колобродила — то на свадьбе, то на поминках, то отмечая третью неделю отпуска — словом, месяц удался. Заверив, что налётчиков изловят и накажут по всей строгости, машину оставили на попечение полицейских, а товарища повезли в наркологию, сетуя на то, что скоро при виде их барбухайки приёмный покой начнёт баррикадироваться подручной мебелью. (Максим Малявин. Россия)

Эффект атропиновой бабочки

Даже если ваше объяснение настолько ясно, что исключает всякое ложное толкование, все равно найдется человек, который поймет вас неправильно. Первое следствие из третьего закона Чизхолма.

О том, как важно в точности следовать назначениям, соблюдать дозу и кратность приёма лекарств, любой студент знает с первого курса. О том, что в большой дозе даже водка становится ядом, не говоря о воде и соли — курсу к третьему-четвёртому. Неудивительно, что фармакология для многих (если только вы не вундеркинд с феноменальной памятью и острой нехваткой того, что одни называют шилом в заднице, а другие — внутренним стержнем) становится кошмаром, который потом долго ещё снится. Формулы, проценты и промилле, формы выпуска, основное и побочные действия, взаимодействие друг с другом — и чтобы к экзамену всё наизусть! К среднему медперсоналу требования не столь строги, зато очень важен навык дешифровки назначений, начертанных в истории болезни настоящим врачебным почерком, и тут лучше лишний раз уточнить и переспросить доктора, а что означал воон тот иероглиф.

Эта история некогда произошла в одной из крупных офтальмологических клиник — с множеством корпусов, теряющихся в огромном красивейшем старом парке, с тенистыми аллеями и уютными лужайками, с тишиной и покоем отделенияй и вечной суетой приёмного покоя. Клиника была настолько крупной, что, помимо собственной кухни, автоклавной и (!) морга, имела собственную аптеку, в которой изготавливались (повторяю — не только заказывались и складировались в готовом виде, но и изготавливались из аптечных ингредиентов) лекарства для внутренних нужд.

В одной из палат лежали три солидные дамы бальзаковского возраста и рубенсовских форм. Предстояла им одна и та же операция на глазах — не то, чтобы сложная и травматичная, скорее волнительная в плане ожиданий и опасений: всё-таки, глаз трогать — это не геморроидальные узлы иссекать, ежели что пойдёт не совсем по плану — панталонами не прикроешь. Общались, переживали, сканировали окружающий эфир на предмет страшилок и ужастиков, по десятому разу расспрашивали выздоравливающих счастливчиков, которые уже своё отмандражировали и уже не знали, куда спрятаться от этих трёх — словом, вели себя, как и положено перед операцией.

Накануне решающего дня всем троим была положена предоперационная подготовка — процедуры, назначения и, среди всего прочего — атропин. Точнее, атропина сульфат. Ещё точнее — его однопроцентный раствор в виде глазных капель. Доктор сделал запись (своим обычным, похожим на электроэнцефалограмму во время эпистатуса, почерком) с назначениями в истории болезни, ещё раз прошёл с обходом по отделению и со спокойной душой отправился домой.

Процедурная медицинская сестра, которой предстояло выполнить назначения доктора, недавно пришла работать в клинику из отделения общей хирургии, поэтому её намётанный глаз различил в хаосе букв и цифр нечто вполне узнаваемое и оттого не вызывающее особых сомнений. Единица, проценты, что-то там об атропини сульфатис, и ещё что-то на частоте перехода тонических судорог электроэнцефалограммы в клонические, и ещё... ага, н/н — это на ночь. Премедикация, значит. Ну, атропин и в хирургии перед операцией делали, так что тут всё просто. Кубик (там, вроде, единичка где-то угадывалась) внутримышечно каждой — и готово. А вот и флакончик. Не в ампулах — так ведь у них своя аптека, сами всё тут же и готовят. Запечатан честь по чести, один процент концентрации, всё нормально. Кажется. Может, в ампулах и была другая процентовка, но доктору виднее. Набрано, разложено, теперь можно приступать к раздаче слонов.

Дамы ещё поинтересовались — а в глаза капать разве не будут? Доктор же что-то такое говорил, если наш склероз не изменяет нам с Альцгеймером. Медсестра задумчиво почесала то место, где причёска крепилась к вусмерть накрахмаленному чепчику (залётная муха, сев на край, рискует сильно порезаться), и предположила, что капли, скорее всего, будут. Только утром. После чего профессионально сделала три инъекции — спасибо, дорогая, даже ничего не почувствовалось, вот что значит лёгкая рука! — и отправилась выполнять другие назначения.

Сухость во рту три дамы почувствовали уже вскоре, о чём немедля сообщили друг другу. Да, да, а сердце часто бьётся — это и у вас тоже? Ну, значит, так надо. И то, что в глазах мутно — тоже всё так и должно быть, доктор что-то такое говорил. Ой, а про сказочные цветы и танцующие огоньки за окном никто ничего не рассказывал! Где? Да вон же, на лужайке, прямо перед окнами! Вы видели такую красоту? Пойдёмте, поглядим вместе! Да зачем дверь, когда первый этаж и окно раскрыто из-за летней духоты! И вообще — зачем ходить, когда есть крылья!

Дежурная медицинская сестра, которой в час ночи вдруг вздумалось полюбоваться на ночной парк, столь таинственный и сказочный в лучах луны и пары фонарей, долго не могла поверить своим глазам: по лужайке перед корпусом, делая плавные взмахи руками, кружили три фигуры в ночных сорочках. Комплекция участниц этой феерии не позволяла заподозрить их в причастности к феям, привидениям или наядам, но лёгкость порхания просто подкупала. По парку раздавался заливистый смех и восторженные возгласы.

«Я бабочка! Я бабочка!» — восклицала одна. «И я бабочка! Я — махаон!» — вторила ей другая. «А я — чёрная моль! Нет, я — летучая мышь! Нет, всё же чёрная моль!» — пыталась самоидентифицироваться третья. Попытки дежурной медицинской сестры и двух нянечек разубедить трёх резвящихся на поляне пациенток в их новой видовой принадлежности привели лишь к тому, что те обозвали вновь прибывших мокрицами и упорхнули, оскорблённые в лучших чувствах, на соседнюю поляну.

Вернувшийся несолоно хлебавши персонал отделения доложил о неожиданно упорхнувших из палаты больных дежурному врачу. Тот вначале не поверил, но, прибыв на место, от увиденной картины чуть не окуклился и поспешил вызвать психиатрическую спецбригаду «скорой помощи». От себя прибавил, что три смирительных сачка...эээ...тьфу, рубашки! — будут очень кстати. Нет-нет, дихлофос — это грубо и слишком радикально.

Прибывшая бригада изловила беглянок, некоторое время восхищалась с ними вместе красотами ночного парка и волшебными порхающими огоньками, в ходе сбора анамнеза убедилась в том, что два махаона и одна чёрная моль — это на самом деле три эпизода атропинового делирия одновременно. Оставлять пациенток в таком состоянии без должного присмотра и лечения было негоже, посему дамы были препровождены в другую клинику, с ещё более старинным садом, диагностическими цветами Роршаха и Люшера, а также целебным нектаром, и вообще — к бабочкам у нас подход трепетный и бережный.

За бабочками наблюдал Максим Малявин, врач-психиатр

В отличие от гипертимных товарищей, у которых настроение и активность, как в пуле со смещённым центром тяжести, сдвинуты в сторону «+», у этих ребят и девчат есть два положения тумблера: «фигово» и «офигительно». Причём начинается всё у ничего не подозревающего подростка чаще с щелчка в сторону «фигово». Причём опять-таки чаще в период полового созревания, что в некоторой степени опровергает расхожее в народе мнение, будто всё от нервов, то бишь от головы. Нет, дорогой электорат, кое-что от гормонов, то бишь...ну да ладно.

 

Так, между двумя полюсами настроения и, соответственно, самочувствия, и протекает жизнь циклотимика: свершения, учебные и трудовые подвиги, успех у противоположного пола, общение и компании, выпивка под настроение и прочие блага жизни в гипоманиакально-офигительной фазе и, соответственно, пропуски занятий, бананы и пересдачи, нагоняи по работе, лютая ненависть к своему отражению в зеркале, тяга побыть одному, отношение к сексу как к тяготящему недоразумению вкупе с полным отсутствием видимых перспектив, даже если оные будут лежать, позёвывая, под носом — в фигово-субдепрессивной. К слову, в ней же, последней, не исключены и попытки прервать своё бренное существование, дабы покинуть сию юдоль скорби. Причём попытки не из тех, что делаются пред бледнеющими и падающими в эротический обморок девицами либо любимыми, но неоправданно чёрствыми родителями — мол, вот вам всем! Эти делаются именно от кажущейся безысходности и именно с той самой целью. К счастью, чаще всего вовремя вмешивается устало матерящийся ангел-хранитель, и всё заканчивается парой-тройкой шрамов, расстройством желудка и визитом к психиатру. Тоже, к слову сказать, не имеющему фатальных последствий и организационных выводов. Занятное наблюдение: неприятности в фигово-субдепрессивной фазе преследуют человека с завидным постоянством: мало того, что в своём текущем состоянии бедолага обращает на них больше значения, так ещё и опускает руки, получая вполне справедливый и оттого ещё более болезненный втык от начальства или учителей, воспринимая его не как целебную клизму, а как очередное надругательство в особо извращённой форме, что придаёт бедному Иа ещё больший оттенок мировой скорби в глазах.

Тумблер щёлкает не часто, этак раз в две-три недели, что отличает циклоидного акцентуанта от лабильного. Кстати, тумблер может щёлкать и ещё реже — и раз в год. А между крайними положениями может быть вполне нормальное во всех отношениях и ничем не примечательное состояние. Да, вот ещё: знакомимся с противоположным полом в гипоманиакально-офигительной фазе, расстаёмся — в фигово-субдепрессивной. И не перепутать! (Максим Малявин. Россия)

Запевала:

Как по нашей речке плыли три дощечки...

Хор:

Эх, мать твою так, восемь кубометров!

© Детсадовская задорная

 

Однажды младшая дочь поинтересовалась — куда девается ёлка, которая приходит на Новый Год из леса? Пока загруженный переживаниями о судьбах ёлок отец придумывал достойную, не травмирующую детскую психику легенду, ребёнок сам пришёл на помощь. Ты что, мол, не видел? Они же собираются внизу у подъезда, а потом отправляются в лес! Картина хвойных дендромутантов, кучкующихся по подъездно-территориальному признаку, а затем организованными колоннами покидающих город, была из разряда тех, что потом долго и безуспешно пытаешься забыть. А на днях Денис Анатольевич приподнял завесу тайны над этой

загадкой.

В этот раз гвардейский экипаж барбухайки отправился на вызов вместе с нарядом милиции. Дело было из разряда «привыкли руки к топору»: наша давнишняя пациентка (назовём её Ольга) уже третью неделю не давала соседям прохода — ругалась, грозилась приготовить фарш четвёртой категории (рубится вместе с предметами интерьера). На днях она перешла к активным боевым действиям: обрубила телевизионный кабель, с особым цинизмом лишив несчастных любимого сериала и спортивных новостей, а ночью покромсала в капусту соседский электрический щиток. Тот, правда, перед смертью дал электрической сдачи, на какое-то время утихомирив фурию-валькирию и привнеся в её причёску изрядную долю необузданной энтропии, но фронтовая тишина была недолгой. Придя в себя, Ольга продолжила барражировать коридор с топором наперевес, готовая снова вступить в полемику.

Прибыв на место, милиция и спецбригада с удивлением оглядели общий коридор. Толщине хвойной подстилки под ногами мог позавидовать сосновый бор, в воздухе витал стойкий запах смолы и хвои, а вдоль стен громоздились штабели сухих сосенок и ёлок. Посреди всего этого великолепия бродила Ольга в халате, резиновых сапогах на босу ногу и с топором в руках. Ах, да, забыл про причёску «взрыв сверхновой».

Вопреки ожиданиям и опасениям, топор был сдан без особых возражений, после чего гостей широким жестом пригласили в квартиру. Последовала вторая серия культурного шока. Вся квартира была густо уставлена хвойными самых разных видов и степеней мумификации. На многих блестели остатки мишуры и серпантина, а кое-где — даже оставленные в спешке ёлочные игрушки. Каждый ствол покоился в трёхлитровой банке с водой. Попасть из комнаты в комнату можно было только узкими партизанскими тропами.

• Ольга, ты что из квартиры сделала? - поинтересовался доктор.

• А то не видно. Корни проращиваю, весной посажу обратно, будет лес.

• Где будет лес?

• Везде будет лес. Живём, блин, в степи, а тут ещё эти пожары летом были. Скоро уже белочек не останется, тушканчики придут. Мне голос был, свыше. Так и сказал: «Озеленяй!»

• Думаешь, прорастут ёлки-то?

• Прорастут, никуда не денутся. Я слово зелёное знаю. И воду по-особому лью.

• Это как это — по-особому?

• С улыбкой, с пожеланием добра.

Доктор попытался представить улыбающуюся Ольгу с лейкой в одной руке и топором в другой и признал, что да, альтернатив при таком подходе немного, а намёк дойдёт даже до дерева.

• Тебе бы в партию «зелёных» вступить, им нужны такие активисты.

• Ха! Видела я этих активистов по телевизору. Сплошь пикеты да демонстрации. Нет чтоб дерево посадить, пожар потушить — одно слово, партия!

• Ну, с «зелёными» худо-бедно понятно, а соседей-то почто терроризируешь?

• Злые они, доктор. Чёрствые. Я их по-человечески просила: мало у меня места, пусть ёлки из коридора к себе возьмут, в воду поставят, я им даже банки одолжу. И что? Сплошь упрёки и оскорбления — мол, сумасшедшая.

• Ну, положим, топором по электрощитку — это не от великого ума. Что ж, собирайся, поехали в больницу.

• Эх, как невовремя! Ладно, поеду. Только скажите соседям, пусть за моими ёлками следят, поливают, и те, что в коридоре, хоть куда, но пристроят. Вернусь из дурдома — проверю! (Малявин Максим Иванович. Блог добрых психиатров. Россия).

Всё-таки есть, есть в компьютерных играх много гениальных решений, которые так хотелось бы видеть претворёнными в жизнь. Про возможность сохраниться я скромно промолчу, поскольку это было бы слишком смело, и реальность просто зависла бы от количества перезагрузок — одни только женитьбы и замужества чего стоят, не говоря уже о вождении в стиле «Need for speed». Опять же, леди в балахоне и с косой по-человечески жалко: столько раз делать изящный замах...и с матерным стоном опускать костлявую длань, глядя на сто двадцать шестую откровенно суицидальную попытку бабки перейти восьмиполосное шоссе в неположенном месте в час пик. А вот цветные полосочки рядом с персонажем, указывающие на состояние здоровья и прочие характеристики — это же просто находка! И заклинание, помогающее на расстоянии определить , что вон тот подозрительный тип — это хмырюга обыкновенная алкоголизированная, ай-кью порядка пятидесяти и продолжает неуклонно снижаться, харизма — минус пятьдесят, этанол — двойная летальная доза, дополнительные навыки — немотивированная агрессия и метание харчей по площадям. Или хотя бы шифр из МКБ-10 пусть высвечивает...

Про одну из пациенток, Ольгу, с её гениальным визуально-эмпирическим подходом к оценке собственного интеллекта я уже как-то рассказывал. Подошёл к зеркалу, глянул внимательно — нет, не дебил, глаза умненькие, губки бантиком, сам себе нравишься — вот и славно, можно спокойно жить и работать дальше, визит к психиатру откладывается. Но Ольга — человек дотошный. Один только подход к чистоте квартиры чего стоит, в операционной микробам не в пример вольготнее живётся, да и руки перед едой вся семья моет с щёткой и под личным Ольгиным присмотром. В заводской столовой, где она работала, коллектив отмечал её выход на пенсию неделей облегчённого запоя.

Как и следовало ожидать, Ольге приблизительной оценки оказалось мало. Потребовались более веские аргументы, чем швабра пополам о спину соседки по лестничной площадке. Так, во-первых, никаких швабр не напасёшься, а во-вторых, «хрясь!» и «сама дура!» - это как-то не по науке. На очередной приём она пришла, сияя от радости.

• Доктор, у меня всё отлично!

• Рад за тебя, Ольга. А отлично — это как?

• С мужиками чужими не связываюсь, дисциплину не хулиганю, бардак не бедокурю. Таблетки пью. У вас хорошие таблетки. Я от них умная становлюсь.

• В зеркало, что ли, видно, как умнеешь? В прошлый раз ты так свой интеллект определяла, на глазок.

• Неет, доктор, я теперь точно знаю! Лоб семь тысяч двести, запас ума на сто двадцать лет!

• Стоп-стоп-стоп, Оля, с этого места подробнее, пожалуйста. Чего семь тысяч двести, и почему на сто двадцать лет?

• Семь тысяч двести — это напряжение мысли, это просто очень круто, это практически Карл Маркс. А на сто двадцать лет — это мне на такое время ума хватит, если я его буду нормально расходовать. Ну, там кроссворды лишнего не решать, сериалы смотреть в меру.

• Карл Маркс, глядючи на всё это безобразие, тихо рыдает в жилетку Фридриху Энгельсу где-нибудь на том свете, есть у меня такое подозрение. Вон погода как портится. А насчёт сериалов — это правильно, это ты побереги себя. Но вот что мне интересно, Ольга — откуда такие точные цифры?

• А вот, это я не сама выдумала, можно взять и померить! - с этими словами она извлекла из сумочки...КОЛЛИМАТОРНЫЙ ПРИЦЕЛ.

• Вот, всё очень точно. Давайте вам сейчас измерю. Только не дёргайте головой, а то данные смажутся. Готово, - она заглянула в прицел ещё разок. - лобное напряжение пять тысяч триста, запас ума на семьдесят лет. Не бережёте вы себя, доктор. Так и совсем всего себя на работу потратите, ум-то и закончится.

• Спасибо, Оля, хоть ты меня предупредила! Не иначе, придётся работу бросать.

• Нет-нет, совсем бросать не надо, - успокоила меня Ольга. - А вот таблеточки попейте.

• Ну, спасибо за совет, дорогая! Слушай, а можно мне тоже поглядеть?

• Да пожалуйста. Вон, у медсестры проверьте ум, а то она как-то подозрительно улыбается. Наводите ей прямо на лоб и смотрите.

• Оля, я что-то не различаю цифры, одна светящаяся точка посередине лба — и всё.

• Так кто же эти цифры смотрит, доктор! ИХ СЛЫШАТЬ НАДО! У вас не только ум, у вас ещё и слух на этой работе садится. Бедненький... Дайте, я сама. Оооо, - печально протянула она, - медсестре уже не помочь. Весь ум потратила на работу и поиски мужика. Практически полный инвалид. Вон, уже в конвульсиях бьётся. Ну, ладно, я пойду, а вы спасайте свою подопечную.

Я проводил Ольгу взглядом и повернулся к медсестре, сползшей под стол и содрогающейся от беззвучного хохота.

• Ну что, Татьяна, мне придётся таблетки пить, а тебя вообще реанимировать. Вредная у нас, всё-таки, работа! (Малявин Максим Иванович. Россия)

Увеличение количества делириозных пациентов после Нового Года вполне закономерно. Как бы долго ни длились праздники, но они всё же заканчиваются. А далее наступает производственная необходимость. Или финансовая несостоятельность. Или печёночная недостаточность. Словом, перед внутренним взором, словно транспарант на китайском роддоме, висит лозунг «ХВАТИТ!!!». А поскольку с принятием волевых решений в нашей стране принято тянуть, как с укладкой асфальта — вплоть до приближения ливневого фронта — неудивительно, что обрыв запоя происходит очень, очень резко. И доставляет доблестной спецбригаде немало интересных моментов. Особенно запомнились два из них.

 

Первый был переадресован на «скорую» из СЭС, куда позвонил мужчина и пожаловался на насекомых в квартире. Тараканы? - поинтересовались на станции. Нет, хуже. Жуки. Какие, нафиг, жуки? Жуки-вампиры. Набрасываются, гадёныши, припадают к венам и сосут кровь. Может, клопы? Ну, что вы, клопы — они мелкие, а эти вон какие, с пятирублёвую монетку. Давишь их, давишь, а они опять откуда-то лезут. Наверное, где-то поблизости гнездо.

На всякий случай сотрудники СЭС всё же съездили на вызов, полюбовались, как самозабвенно мужик сбивает с себя что-то щелчком пальцев и с остервенением давит каблуком надетого по случаю ботинка. Посочувствовали, вызвали спецбригаду — мол, от жуков-вампиров дуст только у них, да и потеря крови от укусов может оказаться опасной.

К приезду спецбригады мужик был согласен не только на дуст, но и на напалм, лишь бы радикально и надёжно. От прогулки до больницы отказываться не стал, попросил только разрешения взять с собой банку с крышкой. Всю дорогу до психдиспансера он меланхолично собирал паразитов-кровососов, периодически прося санитаров поджать ноги - «а то уползёт, а вам потом лови его по салону». Последних жуков он додавливал уже в процессе оформления истории болезни, мстительно им улыбаясь.

Второй вызов поступил от жены пациента, которая пожаловалась, что устала вторые сутки наблюдать за тем, как тот мечется по квартире с топором. «Нет, на меня он не бросается, просто просит не мешать и сильно ругается, если я пытаюсь куда-то отлучиться, заявляя, что сейчас всех ему тут распугаю. Кого? Я тоже спрашивала, но он оскорбился и сказал, что нечего прикидываться и что я сама их должна видеть. Так что вы приезжайте скорее, а то мебель очень жалко.»

Перефразируя народную самурайскую мудрость, сумасшедший пациент с топором подобен сумасшедшему пациенту без топора. Только с топором. Поэтому гвардейский экипаж барбухайки готовился к худшему. К всеобщему удивлению, в квартире было тихо. Повсюду валялись щепки и обломки мебели. Линолеум прочерчивали боевые шрамы, на косяках были видны глубокие зарубки.

Больной вышел из дальней комнаты, держа в одной руке топор, а в другой — довольно объёмный мешок. Настроение у него было лучезарное.

• Здравствуйте. Вы кто?

• Доктора.

• Жена, что ли приболела? Ай-ай, как же я не углядел...

• Вы сможете проводить жену до приёмного покоя?

• Ну, конечно, что за вопрос! Света, я же тебе говорил — при твоём иммунитете вообще нельзя пить, а ты всё стараешься, чтобы мне меньше досталось! Кстати, это вам. Я тут немного кроликов нарубил. Всю квартиру заполонили, прямо какая-то напасть.

С этими словами он протянул санитару мешок с каким-то тряпьём и обломками то ли шкафа, то ли стола, а сам пошёл одеваться, по дороге тюкнув топором по изрядно порубленному подоконнику.

• И откуда успел взяться?...

• Хорошо, что на дворе не год дракона, - пробормотал санитар, разглядывая содержимое мешка. (Малявин Максим Иванович. Блог добрых психиатров. Россия).

Трудно сказать, выиграл или проиграл бы мир от слияния физического и виртуального пространств. Конечно, можно быстренько накопать аргументов в пользу как той, так и другой версии развития событий — не надо даже отходить от монитора. Но ведь это как с коммунизмом — пока не попытаешься построить, коминтерн так и будет ушами хлопать, речи пламенные толкать да средства на стачки и теракты всё с тех же буржуев собирать — утописты, право слово. Не знаю, как насчёт конкретной игры — всё не могу выбрать, которой отдал бы предпочтение — но общая идея с сохранениями и перезагрузкой мне определённо нравится. И аптечки, чтоб вот только что был практически в коме — и вот уже снова полностью боеспособен, без этих долгих недель на сращивание переломов, лечение последствий контузии и реабилитацию после полостных операций. И чтобы игровые деньги можно было обналичить.

 

Андрей (назовём его так) за компьютером проводил всё свободное время. А отчего бы не проводить? Инвалидность в психбольнице дали, на работу ходить не надо, друзьями не обзавёлся — сиди да играй целыми днями. Всяко меньше напрягает, чем с реальными людьми общаться. Опять же, можно безнаказанно зарубить или пристрелить, если кто стал наглеть. А пока ходишь за хлебом или сигаретами, приходится выбирать выражения и линию поведения, чтобы не получить по ушам от гоблинов, которых в игре валишь пачками, даже особо не сохраняясь. Нетушки, виртуал рулит. Жаль, принтер еду с сигаретами не печатает. И девчонок с порносайта, но чтоб без претензий, капризов и микрофлоры.

Трудно сказать, что его подкосило: неаккуратный приём лекарств, бессонница или же сочетание «Сталкера» днём, DOOMа ночью и изучения истории государства Российского по интернет-источникам, с комментами и срачем, в перерыве (порнография не в счёт, её действие было целебным, но удручающе слабым), а только слияние реальностей произошло не в Сколково и не в Кремниевой долине, а в отдельно взятой квартире панельной многоэтажки.

Вначале совершенно предательски закончились сигареты. Пришлось собираться в открытый космос улицы. Ей-богу, проще всю Припять с одним «Абаканом» и тремя аптечками пройти. Гадский Барсик, наглючий котяра, беззастенчивым мявом затребовал и ему захватить чего пожрать. Ох, не надо было его к «Вискасу» приучать, туда явно какой-то кошачий наркотик подмешивают, после него эта скотина воротит нос даже от колбасы.

Выйдя на лестничную площадку, Андрей понял, что что-то вокруг неуловимо изменилось. Вроде бы всё на месте, но оно другое. Чужое, враждебное. Тени чуть более резкие, переходы цветов неестественные, но главное — запах страха и ожидания беды. Он не исчез и на улице; напротив, он густо повис в холодном воздухе. Прохожие на улице, продавцы в магазине — все продолжали как ни в чём не бывало заниматься своими делами, и это только усиливало ощущение их чужеродности, ненатуральности. Но отчего же ему так страшно?

Вернувшись из магазина, Андрей плюхнул коту в миску его наркотик, а сам метнулся за компьютер. И вовремя: по Зоне объявили предупреждение о выбросе. А за окном завыла сирена. Вот тут-то до него дошло: всё, игры кончились. Выброс энергии из сердца Зоны накроет город, и все жители превратятся в зомби. Надо срочно что-то предпринять. Антидот! Метнувшись к шкафчику с лекарствами, Андрей достал галоперидол: раз голоса глушит, то и от зомбирования должен помочь. Что ещё? Ах, да, ванная. Набрал, залез. С головой, только трубку для дыхания оставил.

Вот только у кота были свои соображения относительно гражданской обороны. Он как раз закончил вылизывать миску и пришёл выразить хозяину своё бесконечное «мурр». А тот решил водолаза изобразить. Ну да ладно, нежно мурчать мы умеем и с бортика...только он, зараза, скользкий...ХОЗЯИН!!! ОТСТАВИТЬ ПОГРУЖЕНИЕ НА ПЕРИСКОПНУЮ ГЛУБИНУ, ЮНГУ В ГАЛЬЮНЕ ЗАБЫЛИ!!!

Пришедшие с работы родители застали захватывающую картину: по мокрым полам квартиры, лихо пробуксовывая когтями на поворотах, нёсся мокрый всклокоченный Барсик, проигрывая некоторое расстояние собственным глазам-плошкам, которые, судя по форе, дали низкий старт мгновением раньше. Следом, в маске ныряльщика с трубкой на отлёте, повторяя пробуксовку на поворотах с несколько меньшей грацией (когтями не вышел) мчался Андрей. Квартиру потряс вопль: «БАРСИК, СКОТОБАЗА, ИЗ-ЗА ТЕБЯ Я ТЕПЕРЬ ЗОМБИ!!! ВЕРНИ МНЕ ДУШУ, СВОЛОЧЬ!!!» Вздохнув, отец пошёл ловить зомби, а мать — вызывать спецбригаду. (Малявин Максим Иванович, Блог добрых психиатров. Россия)

Помимо слабоумия, можно выделить ещё два случая, когда чувство юмора и самокритика либо напрочь отказываются селиться под сводом черепа, либо в спешке покидают насиженные места: это обретение высокого социального статуса человеком, духовно для этого не созревшим, и острое желание выслужиться. Медные трубы для неподготовленной психики — страшнее, чем иерихонские для фортификационных сооружений. Да и желание в них подудеть — тоже вещь заразная, требующая строгого кастинга. Не верите? Вот вам пример.

 

Действие разворачивалось в одной (а вот не скажу какой) крупной психиатрической больнице...не скажу когда. Так вышло, что один из чиновников города скоропостижно стал чиновником губернского масштаба. Тут бы его супруге и возрадоваться — масса свободного времени, бюджету отныне не страшен даже вдумчивый и обстоятельный шоппинг, комплименты подруг плохо различимы за зубовным скрежетом — вот оно, эссенциальное ЙЕССС!

Однако, душа требовала чем-то покомандовать. О чём и было заявлено мужу. А тот оказался чуток к женским чаяньям и по-житейски мудр, памятуя о том, что занятая жена — это минус половина геморроя. А жена оказалась ещё и с дипломом врача. В общем, дурдом попал. Главный врач, которому был явлен новый кадр с непреодолимым таксисом к руководящей деятельности, был готов выдать психопатоподобную реакцию, но передумал и принял соломоново решение. Как же я страшно рад, воскликнул он, что такой ценный сотрудник попал не куда-то, а точно по адресу! У меня как раз не хватает заместителя! По части реабилитации пациентов. Мы же, типа, в ответе за тех, кого мы того мы. Вот только корпус отремонтируем, а то ему вторая сотня лет пошла с основания больницы — и пусть приступает.

Пока лихорадочными темпами шла реставрация корпуса, новая замглавврача знакомилась с больницей, посещала отделения — всё как положено, все даже успели расслабиться. Как выяснилось, напрасно. Первым нововведением стал совет больных, о создании которого главврач был поставлен в известность постфактум. Галоперидол твою деканоат, подумал главный, но вслух лишь выразил надежду, что в компетенцию совета не будет входить коррекция лечения и сроки выписки из стационара. Зам по реабилитации изумилась — это ещё почему? Чтобы убедить и вразумить, пришлось применить весь свой личный шарм и элементы нейролингвистического программирования.

Следующий сюрприз ждал, когда стали обустраивать имитацию квартиры. Для чего? Чтобы заново учить больных пользоваться благами цивилизации, готовить себе еду, ходить в ванную, стирать бельё. Идея сама по себе не новая, и она неплохо работает, но... Не учли того, кто будет командовать обустройством и с чьей квартиры будет скопирована обстановка. Так появились в дурдоме стиральная машина со всеми опциями, кроме вертикального взлёта и коврового бомбометания, газовая плита с аэрогрилем и автоподжигом, посудомоечный агрегат, новейшая микроволновка, кондиционер и ещё много чего интересного, для постижения которого требовалось второе высшее образование. Как научить пользоваться всей этой роскошью пациента, который и в здравом-то уме видел в своей жизни только газовую колонку, холодильник «Саратов», а в духовку совался только с целью суицида — было категорически непонятно. Зато экскурсии получались знатные. В том числе и для самих докторов, с познавательной целью.

Не успели отойти от нового интерьера — главный реабилитолог всея дурдома придумала новую забаву. Соревнования. В том числе бег в мешках. Команда больных против команды врачей. Вспоминали долго. Радовались, что в программе не было выпрыгивания из смирительной рубашки на время — могли бы проиграть из-за нехватки опыта.

Потом был коллективный совместный (пациенты и не успевшие попрятаться доктора) просмотр фильма «Полёт над гнездом кукушки». На следующий день — обсуждение, кто что понял в этой картине, тем же составом.

Трудно сказать, какие ещё изыски были уготованы персоналу и пациентам в рамках программы реабилитации, но высокопоставленный супруг получил очередное повышение, и его жене показалось, что она создана для чего-то более великого и прекрасного. Главврач, чуть не плача от восторга, поддержал её в этом убеждении. Окрылённая моральной поддержкой, дама рванула к новым высотам. А больные и доктора выдохнули и перекрестились. (Максим Иванович Малявин. Россия)