Сравните "Ленинград" и "Рубль"....
- 02.12.09, 16:46
- Шнур & "Ленинград"
Это конечно только для эстетов.... грусть продолжаецо...
Сверху Зигет.... я старался..
и к чему пришли?
Это конечно только для эстетов.... грусть продолжаецо...
Сверху Зигет.... я старался..
и к чему пришли?
Пересматриваю видосы и шото грустно.... и погода соответствующая.... как унылое говно....
Жители белорусской столицы в последнее время могли наблюдать, как по улицам Минска разгуливают слоны, а вместе с ними и популярные актеры. Здесь снимается новый художественный фильм "Слон". Сюжет его трогателен и человечен. Как следует из названия, в главной роли - слон. Он старый, у него больное сердце, во время выступления в цирке ложится на арену, а подняться уже не в силах. Но у цирка нет денег. И поэтому директор решает отдать слона на усыпление. Цирк готовится к парижским гастролям, куда старого слона взять уже не получится. Для того чтобы перевезти слона туда, где его усыпят, вызывают трейлер.
За рулем прибывшей машины человек по фамилии... Зарезин. Его играет известный и в России, и в Беларуси артист и музыкант, лидер группы "Ленинград" Сергей Шнуров. Подробности обозревателю "СОЮЗа" рассказала продюсер картины Елена Гликман. - Этот фильм мы планировали давно, - поясняет она. - Сценарий написан более 10 лет назад Александром Дорбиняном. Он создал его как дипломную работу. Нам сценарий понравился, мы его купили и поехали на "Кинотавр" искать соратников. Там понравилась эта история, к ней высказали интерес, в том числе мой учитель Игорь Толстунов, Родион Павлючик и другие. В первый год мы не успели ни организоваться, ни денег найти. А сейчас, в кризис, запустились. Подготовка шла долго и из-за того, что мы очень много времени выбирали слонов. - А как и где? - Выяснилось, что в России их не так много. Мы разговаривали практически со всеми дрессировщиками, с представителями знаменитых династий. Юрий Дуров, в частности, очень нам помогал. В итоге стало ясно, что в Москве слонов снимать не будем. Есть замечательная династия Корниловых, но их слоны - а их пять - уезжали на время наших съемок в Омск. Мы не совпадали с графиком их выступлений. Так у нас появились слоны из Варшавы, которые гастролировали с польским цирком-шапито в Беларуси. - Графики Шнурова и слона удалось совместить? - С большим трудом. Слонам предстоят гастроли в новых шапито. А Шнурова 22 октября ждут в Варшаве, поэтому мы очень ограничены во времени и снимаем кино всего за 38 смен. С животными работать очень сложно. Слонам - большой почет и уважение, потому что на съемках они делают все, что от них требуется. Всегда сердце замирает, когда звучит команда "Мотор", а тут еще слон. Каждый раз, когда он выходит на площадку, съемочная группа набирает воздуха в легкие и боится выдохнуть. - Кто режиссер картины? - Владимир Карабанов. Он - дебютант и одновременно опытный человек, работал в документальном кино и вторым режиссером в прокатных фильмах. - Как работается с известным питерским музыкантом? - Нам нравится общаться со Шнуровым. Мы полагали поначалу, что будет играть Машков или Домогаров. Но потом пришла идея с Сергеем. Он попробовал, ему очень понравился характер героя. Мне казалось, когда я читала сценарий, что в исполнителе этой роли должна присутствовать ненаигранность, мужская харизма. И чтобы это не был супермен. В Шнурове все это есть. После проб оказалось, что он очень органичен. - Он в фильме не поет?
- Нет. И это принципиальное решение режиссера. Мы с ним об этом даже не говорили. Появилось предложение, что слон будет танцевать под музыку "Падает снег" в исполнении Сальвадоре Адамо. Так вот, его перепел Гарик Сукачев. В фильме еще играют Ирина Шевчук - директора цирка, Иван Жидков - дрессировщика Сашку. Мы очень хотели, чтобы Александр Адабашьян сыграл ветеринара, который поставил диагноз слону, но у него свои съемки, мы не совпадаем по графику.
Сусанна Альперина , Москва - Минск "Союз. Беларусь-Россия" №427 (39) от 15 октября 2009 г.
Корреспондент «Комсомолки» снялась вместе со скандально-известным питерским музыкантом Сергеем Шнуровым в фильме «Слон».
<...>
ИЗ ПЕРВЫХ УСТ Сергей Шнуров: «Мы, алкаши, народ спокойный и добрый, как собаки…» За все время репетиций самым умиротворенным казался Сергей Шнуров. Музыкант спокойно выполнял все указания режиссера. - Вам, наверное, скучно здесь? - поинтересовалась «Комсомолка», глядя в грустные глаза музыканта. - Да нет, мне никогда не скучно, - негромко вымолвил музыкант. - А какая сцена была самой интересной? - Самая интересная сцена еще впереди. Но все мило, по крайней мере, мне нравится… - невозмутимо вымолвил Шнур. - Вы рассуждаете, как уставший от жизни человек. - Я нисколько не устал от жизни. Я просто очень хочу выспаться, что в последнее время не получается… - взбодрился артист. Но это не усталость, а недосып. - А вы жаворонок или сова? - В реальной жизни я не встаю раньше двух часов дня. - И что вы делаете, чтобы себя разбудить? - Ничего не делаю. Просыпаюсь и хожу вот таким вяленым. Но для этой роли это хорошо. Потому что этот человек тоже такой… с недосыпом. Слегка тормознутый. - Раньше к своему актерскому таланту вы относились весьма скептически. Возможно, теперь думаете иначе? - Да нет. Просто опыта стало больше. Но отношение осталось прежнее. Это кино мне нравится, но не скажу, что мне это безумно интересно. Кино - это рутина, искусство ждать. Стоишь и ждешь. Поэтому какого-то фееричного интереса, как, положим, на концерте, вряд ли здесь можно испытать. - Почему тогда вы здесь? - Мне показалось это интересным, сценарий понравился. Собственно говоря, я снимался только в тех фильмах, которые, как мне казалось, будут прорывом. Или режиссеры были мои друзья. - То есть вы больше все-таки музыкант? - Да и музыкант я тоже такой сомнительный...
- Зато критик вы такой основательный. - Я к своим достижениям и к так называемым талантам отношусь реалистично. В отличие от многих. - Зато многие окружающие рассуждают о вашем трехэтажном таланте. - Может быть. Но по сравнению с Робертом де Ниро я плохой актер. По сравнению с Башметом я плохой музыкант. Все познается в сравнении. - У вас просто музыка разная. - Все-таки тут дело и в технике тоже. - Но со слоном-то хоть удалось подружиться? - Я и с людьми-то плохо схожусь, не то что с животными. - У некоторых общаться с животными получается лучше, чем с людьми. - Гитлер, в частности, говорил, что чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак. И волков он очень любил. Неплохо сходился с животными… - ухмыльнулся Шнур. - А сколько сигарет вы сегодня выкурили? - Много. Не считал: дают - курю. Я и в жизни выкуриваю по две пачки в день. Бывает, три. Я очень люблю курить и не считаю это вредным. - Я читала, что вы стали меньше курить. Когда пить бросили. - Да не бросал я ни пить, ни курить. Я что, похож на человека, который бросил пить? - Да. - Странно… - Вы такой спокойный, умиротворенный, слегка отстраненный. - Все, кого я знаю и кто бросил пить, дико нервные люди. И ни одного умиротворенного человека, который бросил пить, я не знаю. Все бывшие алкоголики нервничают. А алкаши - вообще-то спокойный народ. Добрые, как собаки. - И вы себя к ним относите? - Да. - За что вы себя так не любите? Заявляете, что вы алкаш, плохой актер и так себе музыкант. - Я объективно отношусь к себе. - Но что-то вы умеете делать хорошо? - Не знаю. Хотелось бы всего лучше. Есть к чему стремиться. А лучше всего я сплю. Могу спать сутки. - Вам в основном предлагают роли этаких обалдуев. А никогда не хотелось сыграть принца? - Да нет. Дело в том, что у нас в стране очень много принцев. По моим самоощущениям. А Робин Гудов мало.
- Мечтаете о роли Робин Гуда? - Нет, не мечтаю. Играю. В жизни. - Так вот что у вас хорошо получается!.. - Да, я пытаюсь отнимать деньги у богатых. С помощью концертов. - А девушки Робин Гуда любят? - Ну а кого им еще любить? Не принцев же. - И то верно. Хотя принцев девушки тоже жалуют... - Нет. Принцы, как бы это выразиться, народ неебливый. А разбойники, конечно, да. - То есть толку, в плане секса, от разбойников больше? - Конечно. Ну и женщинам с разбойниками интереснее, чем с принцами. - А вы уже с женщиной определились? - В смысле? Определиться можно с квартирой. А с женщиной как можно определиться? - Как говорят: «С этой женщиной я хочу прожить всю жизнь и умереть в один день. Это моя половинка, то, что я искал: сестра, подруга и любовница в одном флаконе». - Если кто-то так говорит, это чистой воды пиздеж. Они все врут. Большинство из них и бросает беременных. Умереть в один день - какая хуйня! - Может быть, мужчины так говорят, потому что женщины об этом мечтают? - Вот именно, это называется чистый развод на поебку… - Сергей, вы уже вторую неделю находитесь в Минске. Где успели побывать? - Каждый день с утра до вечера съемки, поэтому нигде не был. Зашел только в заведение, которое раньше называлось «0,5». Понравилось. - Что попробовали? - Супчики: солянку, рассольник «По-ленинградски». На самом деле времени на отдых и прогулки по Минску нет. Скоро будут выходные - полечу домой. В начале октября вернусь. - После свадьбы? - В смысле, после свадьбы? - Говорят, что в начале октября вы женитесь на своей девушке Матильде… - Это какая-то ерунда, - поморщился музыкант. - То есть в ближайшее время свадьбы не будет? - В ближайшее - нет. - Тогда зимой? - Нет. Я пока не планирую. Сейчас вообще нет времени на подобные мероприятия.
<...>
Сергей Шнуров: «В „Ленинграде“ всем было весело, теперь должно стать интересно»
Сергей Шнуров о новой группе, большой славе, русском кино и превращениях постмодерна Сергей Шнуров со своим новым проектом «Рубль» только что закончил запись нового альбома. Работа шла на студии в Хельсинки. Сразу из Финляндии Сергей прилетел в Минск, где снимается в новом проекте Владимира Карабанова в роли водителя-дальнобойщика. Перед съемками Шнуров рассказал корреспонденту «РГ» о том, почему был закрыт «Ленинград», в чем разница между ним и «Рублем», и почему русское кино еще не совсем в гробу. Музыка Российская газета: Сергей, обычно наши музыканты ездят записываться в Лондон или работают дома, в Санкт-Петербурге. Почему вдруг Хельсинки, такой нетипичный для питерцев пункт в рабочей географии? Сергей Шнуров: Глупость неимоверная в Лондон ездить записываться. В Хельсинки у нас была огромная студия, которая в итоге обошлась нам дешевле, чем могла бы стоить в Питере. К тому же, там был кондиционер. Ну и заграница, все-таки, жены-дети не беспокоят, работается легче. Погрузили оборудование и поехали. Все очень прозаично, как видите. РГ: Последний концерт «Ленинграда» происходил в варшавском клубе Stodola. «Рубль» же одно из первых своих заграничных выступлений будет давать на фестивале пост-советского театра в городе Люблин. Что связано у вас с Польшей? У вас там своя публика или, может быть, среда, в которой ваш звук лучше разносится? Шнуров: Да все просто довольно-таки. Польша зажата между Россией, Украиной и, вдобавок, Германией, где «Ленинград» в свое время был группой, можно сказать, культовой. А теперь представьте, что они эту музыку слышат уже тьму лет с четырех сторон. Прибавьте к этому очевидный интерес поляков к нашей культуре. РГ: То есть, вы надеетесь на то, что и новый ваш проект будет там хорошо принят. Шнуров: Да как вам сказать. «Ленинград» был группой отчетливо русской. «Рубль» — вещь куда более странная. Это затея настолько для себя, что это может вообще никому не интересно. Ни немцам, ни полякам, ни москвичам, ни питерцам. Космополитизм сейчас вообще никого не интересует. РГ: «Рублю» больше полугода — вы можете пожаловаться на падение интереса к вашему творчеству? Шнуров: Я вообще не люблю жаловаться. «Рубль» — это попытка делать в нашей стране чистый рок. В том понимании, в каком это было в 1969 году в Вудстоке. Чистый рок, чистую человеческую энергетику. РГ: Вы — в общем, единственный человек, кто слышал новый альбом «Рубля». Вы можете в одной-двух фразах описать, о чем это? Шнуров: Могу. Это — попытка поймать время за яйца. Не факт, что удачная, но мы хотя бы попытались. РГ: В свое время вы довольно открыто говорили о том, что «Ленинград» был неким проектом, который существовал для обоюдного развлечения музыкантов и зрителей, и который нельзя было воспринимать серьезно. Можете про «Рубль» сказать то же самое? Шнуров: Если в «Ленинграде» всем должно было быть весело, то теперь должно быть интересно. Так или иначе, нельзя добиться того, чтобы слова в точности соответствовали тому, что внутри — но надо стремиться попасть хотя бы в десятку. В моем понимании, достичь этого показателя удавалось… только Бродскому, наверное. Но надо хотя бы попытаться — даже рабочий с отбойным молотком своей подруге всегда пытается сказать что-то… ну, не своими словами, поймать из воздуха что-то. Но в «Ленинграде», уже на последней фазе его существования, весело уже не было — это было объединение людей с разными вкусами, устремлениями и жизнями, которых держало вместе… не совсем понятно что. А «Рубль» — это группа, в которой всем интересно заниматься тем, чем они занимаются. РГ: Но публика все равно воспринимает любой ваш проект как «Шнур плюс кто угодно». Шнуров: Публика — дура, и неважно, как она это воспринимает. Важно, как это готовится — это влияет на результат. Конечно, песни пишу я — но на репетициях с ними происходит некая химия, и песни трасформируются неожиданно и… приятно. Именно поэтому мы записывали альбом живьем, без наложений — чтобы атмосферу эту передать. РГ: Разве этого всего не было в «Ленинграде»? Вы бы никогда не стали популярны без этого куража. Шнуров: Ключевое слово — «было». РГ: А «Ленинград», по вашему, умер своей смертью — или он надоел лично вам, а группа могла бы и дальше творить? Шнуров: «Творить», ага. Знаете, это стало похоже на нефтяную вышку, вокруг которой толкутся бригады вахтовиков. Подошли, выкачали, заработали — отошли. Потратили, подошли, выкачали и так далее. РГ: Ну, если вы намекаете на корпоративные выступления, то ведь «Рублю» поступает предложений не меньше, чем до того поступало «Ленинграду». Шнуров: Ну, когда группа твоя еще молодая, ты еще по крайней мере не понимаешь, как симулировать искренность. Как только научился — так сразу шли такой проект подальше. Если мы и в «Рубле» до этого дойдем, то и его мы тоже пошлем туда же. Кино РГ: У вас уже солидная фильмография — и сейчас вы снимаетесь в очередном фильме. Шнуров: Сам удивляюсь — уже полноценное резюме есть актерское. Притом, что я стараюсь не смотреть русское кино, потому что оно ужасно. РГ: Зачем вы в нем снимаетесь тогда? Шнуров: Пытаюсь его спасти. Своим присутствием. РГ: Вы серьезно относитесь к своему актерскому труду? Шнуров: Я не актер, и это, быть может, и позволяет мне заниматься этим так увлеченно. Но из того, что мной в кино сделано, мне не нравится ничего. Можно было лучше сделать. РГ: Вы чувствуете, что пора выходить на другой уровень профессионализма в актерском мастерстве? Шнуров: Глупо заниматься чем-то и не пытаться делать это лучше. Даже бульдозерист должен за несколько лет свою канаву рыть ровнее и правильнее. РГ: А где для вас точка сборки музыкантского труда и актерского? Что общего в том, чтобы выходить на сцену и в кадр? Шнуров: Я бы так сказал — есть определенное очень сильное подобие между записью альбома и создание фильма. А именно — монтаж. Песня — или сценарий — сначала сочиняется. Потом подбираются актеры — или инструменты. Далее — монтаж. А потом уже сборка. А выступление на сцене больше похоже на театр или на футбол, спорт — потому что в кино время другое. В театре, на футболе, на концерте — ты здесь и сейчас, и таким больше никогда не будешь, двух одинаковых концертов или спектаклей не бывает. Кино можно показать тысячу раз, и оно не изменится. РГ: А для вас что важнее — правильно смонтировать жизнь, или оказаться «здесь и сейчас» на сцене перед людьми? Шнуров: Это несравнимые вещи. Театр, концерт, футбол — это создание кармы. Кино, запись альбома — это ее коррекция. РГ: При всем уважении к вашему подходу к российскому кинематографу, неужели вы никак не знакомитесь с контекстом отечественного кино? Нельзя же сказать, что его нет. Шнуров: К сожалению, я видел в основном то, в чем сам принимал участие — Дыховичного, Соловьева. Из остального — ну, мне очень нравится все, что делает Борис Хлебников. Но в принципе, кино, как и музыка скоро умрут, и мы на пороге этого. РГ: Зачем же вы занимаетесь мертвыми делами? Шнуров: Я скорее бы сказал, что учу мертвые языки. Если бы я владел ими в совершенстве, я мог бы сказать, что я занимаюсь кино. Или музыкой. А так мне помогает то, что мне есть еще что учить и учиться. РГ: Ну хорошо, представьте себе, что вам представилась возможность поехать в Голливуд и поработать там в любом, качестве, каком захотите — актером, режиссером, кинокомпозитором… Шнуров: А Голливуд в моем понимании мало чем отличается от «Мосфильма». Вот Скандинавия или континентальная Европа — там все немного по другому. А что здесь, что в Америке — один и тот же конвейер, более или менее бездарный. Тарантино вот нового, например, я даже смотреть не пойду. Я бы с Триером бы поработал, вот это да. РГ: Странно, мне казалось, что между вами и Тарантино есть определенное родство — в энергетике, что ли. Шнуров: Оно и было, пока был «Ленинград». И Тарантино съела ровно та же проблема, которая «Ленинград» прикончила. РГ: Какая? Шнуров: Постмодерн вошел в кровь, как зараза, из игрового приема превратился в суть. Когда оболочка становится сутью, за этим наблюдать уже попросту страшно. Алексей Крижевский, «Российская газета»