И мы таки встретились. Кто был инициатором встречи – сказать даже трудно. Видимо настолько много и так сильно думали друг о друге, что послали друг другу какие-то неведомые нам сигналы; и Бог сделал так, чтобы мы созвонились.
Лето. Мы встретились в стильном, тихом в дневное время, клубе. Заказали чай-кофе и какие-то сладости, но больше пожирали друг друга глазами, нежели вкушали принесённые пирожные, запивая напитками, которые уже успели остыть.
Каждый из нас для себя отметил, что мы были рады нашей встречи. И о том поговорили и об этом. Но все темы разговоров наших вращались рядом около одной. Темы, которая каждому из нас не давала спокойно спать, вольно думать. Тема, которая, приятно лоскотала наше воображение, как сверчок за печкой, которого не видно, но слышно, лоскочет слух слушающего его трели.
Но, увы. Время, отведённое нам Всевышним для встречи, подходило к концу. Как ни жаль, не бывает всего вечного на Земле. Мы не вольные птицы. У нас есть какие-то обязанности, которые превыше людских желаний! Нам уже надо было быть в каких-то других местах… Нам пора уже было расстаться… Но мы никак не хотели оставить друг друга и остаться, хоть и в кругу людей, но, всё же наедине с собой и мыслями, тема которых приятно лоскотала наше воображение.
На улице прекрасный солнечный день. Не сговариваясь, мы пошли не совсем в ту сторону, где нам нужно будет расстаться. Мы свернули в какой-то скверик. Скверик этот мне показался прекрасным. Странно: как это я, живя столько лет в этом городе, не бывал здесь до сих пор? Мы шли, улыбаясь всё грустнее оттого, что минута расставания приближалась всё ближе и ближе. Человечек стоял там с весами; мы взвесились, чтобы хоть на ещё какое-то мгновение оттянуть минуту расставания. Ещё прошлись по скверику. Разговаривали мы всё меньше. Всё больше просто смотрели друг на друга.
И взгляды наши были уже не быстрыми и стыдливо-быстро отводимыми, а долгими и глубокими. Глубина её взгляда была мягкая, тёплая, манящая к себе и вызывающая щекотливо-сосущие ощущения где-то «под ложечкой».
Подошли мы к каменно-железному заборчику, ограждающему скверик от Города, который прервался в начале скверика, снова начинался у подножия холма, на котором и расположился этот скверик. Мы опёрлись на заборчик и устремили свои взгляды туда, где были дороги, по которым ездили машины; рельсы, по которым ездили трамваи; река, по которой плавали только пустые бутылки, обрывки бумаги, пятна нефтяных продуктов, да случайные утки; церковь, в которую приходили люди.
Мы молчали, боясь нарушить внезапно начавшуюся тишину. Мы понимали, что мы не только в прямом смысле этого слова, подошли к заборчику, но и в переносном.
«Сейчас нам надо было решить, что нам дальше делать. То ли шагнуть через ту преграду, к которой мы подошли, и кубарем покатиться вниз с холма, не взирая на то, что нас могут раздавить машины и трамваи, проносящиеся по дорогам и рельсам у подножия этого холма…
Но ведь машины нас могут и не раздавить. А ведь там, через дорогу, начинается ещё один холм. Мы ведь можем и на него взобраться…
А если через другую дорогу? Там река. Мы ведь можем и в неё попасть…
А ведь можем просто отойти от преграды и пойти по ровной дорожке на этом холме. Дорожка то эта уже известна, протоптана. Более того: дорожка то эта уже заасфальтирована. Только путей-разветвлений много у неё. И пойти то по этой дорожке мы с Глорией можем в разные стороны. А почему можем? Пойдём-то, действительно, в разные стороны. А ведь хотели бы-то вместе пойти. А каким путём-образом?»
Глория, опёршись на каменно-железный заборчик, слегка откинув назад голову и чуть прогнув спину, немного оттопырив тем самым аппетитные ягодицы, была обворожительна. Голова моя, глядя на неё, теряла мой разум. Мысли мои путались вокруг одной, сверлящей голову, мозг, разум. Вокруг мысли, которая вызывала даже лёгкую дрожь моего тела, как лёгкий тёплый ветер вызывает лёгкую зыбь на поверхности моря.
Я хотел Глорию!!! Душой хотел! Телом!
Я отвлёкся от созерцания видов Города, перевёл взгляд на Глорию, и глаз не мог от неё оторвать! Я стоял и пожирал её глазами. Нагло так. Беспардонно. И ей, по-видимому, это нравилось. Она только еле заметно улыбнулась уголками губ; подул лёгенький ветерок, она расправила шею, повертев слегка головой, как делают это прекрасные птицы-лебеди, прищурила несколько глаза, ещё чуть больше откинув назад голову.
— Может, давай всё «это» прекратим,– первая заговорила Глория. Она повернула ко мне голову. Прищурилась сильнее, потом увеличила размер глаз до обычного, убрала улыбку с губ. Взгляд её стал нейтральным, утратив предыдущую мягкую, тёплую, манящую к себе и вызывающую щекотливо-сосущие ощущения где-то «под ложечкой», глубину.– У тебя семья, у меня семья. Зачем тебе это всё нужно? Ты ведь меня совсем не знаешь,– немного помолчав, продолжила.– А если тебе понравится? Что тогда?
— Ты, как мне как-то рассказывал один мой знакомый, которому на заводе, где он работал, одна женщина на пьянке сказала фразу: «Давай не будем, а если будем, то давай», тоже мне хочешь сказать подобное?
Глория промолчала. Опять повернулась наблюдать даль. Ещё мгновение помолчали.
— Ты знаешь, у меня негде встречаться. Место, где мы можем встретиться, ищи ты. Я не хочу этим заниматься,– она повернулась ко мне всем телом, взгляд её снова обрёл прежнюю глубину с той же самой мягкостью, тёплотой, манящей к себе и вызывающей щекотливо-сосущие ощущения где-то «под ложечкой».
— У тебя неприятные воспоминания?– спросил я и, взглянув ей в глаза, испугался, что я её могу обидеть своим наглым и глупым вопросом.– Прости. Я, наверное, сказал сейчас глупость.
Глория, как мне показалось, улыбнулась и, опять же, как мне показалось, тень грусти на кротчайшее мгновение заслонила её лицо от светящего над Городом солнца. Но, слава Богу! это было лишь только мгновение. Мы стояли лицом друг к другу. Она опустила свою голову, устремив взгляд свой в дорожку, на которой мы стояли.
— Нам пора,– сказала Глория. Приподняла свою голову и начала смотреть на меня из-подо лба. В её взгляде появилась озорная игривость. Она улыбалась.– Позвонишь.
«Боже мой! Как я хочу эту красивую женщину! Взгляд озорной. Глаза цветом зелёным. Интересно, правда ли, что женщины с зелёными глазами – ведьмы? Не знаю, ведьма она или нет, но она меня толи околдовала, толи приворожила. Не могу больше думать ни о чём и ни о ком, кроме как о ней! Она меня сводит с ума. Погубит она меня».
