Цель испытаний - спасение нашей души
  "Сия болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий"


Болезнь, скорбь, горе встречаются на каждом шагу. Нет ни одного человека, который мог бы этого избежать. Но, хотя горе, в сущности, вещь такая обыкновенная, оно, в то же время, и весьма загадочно. И среди горя всего чаще, всего естественнее является вопрос: зачем? Полный ответ мы получим, вероятно, лишь за гробом; но отчасти нам дано и здесь познать цель и назначение ниспосланных нам испытаний.Для того, чтобы понять эту цель, мы должны помнить, что наша скорбь не касается только нас лично, но действие ее простирается гораздо дальше. В истории болезни, смерти и воскрешения Лазаря мы видим подтверждение вышесказанного. Это чудо, совершенное Спасителем в Вифании, имело четыре различных действия и значения. Оно было нужно для Самого Спасителя: "да прославится через нее Сын Божий". Оно было нужно для апостолов: "и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали" (ст. 15).Спаситель знал, какое сильное впечатление это чудо произведет на апостолов, и сказал: "Я радуюсь". Всего ближе это событие касалось, конечно, сестер Лазаря, и когда им был возвращен любимый брат, оплакиваемый ими, как умерший, они получили и уверенность в Божестве Иисуса Христа. Они познали впервые, чем Он может быть для всех истинно верующих в Него. Наконец, эта же скорбь, это чудо было нужно и для самих иудеев. Вспомним слова Спасителя: "Отче, благодарю Тебя, что Ты услышал Меня! Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня".Великая скорбь, обрушившаяся на сестер Лазаря, должна была, таким образом, коснуться благотворно и народа, собранного по этому случаю в Вифании.Назначение ниспосланного испытания является нам здесь в совершенно новом смысле, оно озарено новым светом, в который мы, быть может, не привыкли облекать скорбь. Однако же и в наши дни все испытания и скорби имеют ту же определенную цель - спасение души человеческой. Каждое испытание есть для Господа лишь способ явить пред людьми всемогущество спасительной Своей благодати. Ободритесь же, братия! Мужайтесь, укрепляйтесь надеждою, учитесь "хвалиться и скорбями", ибо "терпение должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка".

На пиршества и банкеты ходить берегись. Весьма трудно на них быть, и совести не уязвить. Не таким уже в дом возвратишься, каким из дома вышел, — потому берегись. Нет ничего лучше и спокойнее, как дома своего держаться. Чего глаз не видит и ухо не слышит, то в сердце не будет ударять. Мысли добрые и Богу угодные нигде так не бывают, как в уединении и молчании. Какое добро в доме и уединении не соберешь, все между людьми потеряешь.

Святитель Тихон Задонский (1724-1783).
***
Всё опротивеет нам и не будет приятно – ни театр, ни маскарад, никакое суетное собрание, никакая суетная вещь и никакой суетный разговор: всё это омерзеет, когда душа всеми чувствами возжелает искать царствия Божия и радоваться о едином Господе.

Монах Георгий (Стратоник), затворник Задонский (1789-1836).
***
…Мне думается, что после увеселений лучше поступать так, как поступал Иов. Дети его веселились каждый вечер. А он утром приносил за них жертву Богу в очищение, говоря: «Не погрешили ль они чем-нибудь…» Вот и вам то же после веселия надо делать. Во время развесёлости мысли не знают, куда заносятся, и слова текут, как ручей дождевой, куда попало, ибо нет русла. А ведь Господь близ, и всё видит, и всё на счёт берёт… Потому после развесёлости лучше молиться…

Святитель Феофан, Затворник Вышенский (1815-1894).

"И сказал ей Илия: не бойся, пойди, сделай, что ты сказала; но прежде из этого сделай опреснок для меня и принеси мне; а для себя и для своего сына сделаешь после"
(3 Цар. 17, 13)

Какая поразительная картина! Пророк Илия обращается к голодающей женщине и велит ей в ожидании будущего блага располагать им заранее. Первое ее действие должно быть подаянием, а не приобретением. Прежде всего она должна была потрудиться для другого, для пророка: "Прежде сделай опреснок для меня". Не будем удивляться этому, да не видим в этих словах равнодушия пророка к чужой нужде или забвения о чужом горе.

Это было, напротив, выражением самого чуткого понимания потребности человека. Отречение от самого себя должно быть нашей главной потребностью, как в духовном, так и в материальном мире. Все наши горести происходят от излишней заботы о самих себе. Сосредотачиваясь на наших личных затруднениях и невзгодах, мы не получаем желаемого облегчения. А посвящая себя чужим невзгодам, стараясь облегчить чужое бремя, облегчаем и свое. Помогая в немощах другим, мы находим излечение и своему недугу. Всегда, во всех обстоятельствах, мы должны помнить, что чужие раны открыты, как и наши, что темные тучи, висящие над нашей головой, бросают ту же тень и рядом с нами, что братья наши так же, как и мы, нуждаются в облегчении, в ободрении, в ласке и любви.

Самое горе наше приносит нам великий дар - дар сочувствия. Отдадим же дар этот, будем щедро расточать его, и наша духовная сила от этого удвоится. Забудем о себе и, вернувшись потом в свою духовную келлию, найдем ее уже озаренной новым светом, украшенной новым сиянием, светом Духа Господня, сиянием любви Божией.

Пророку, сильному, независимому человеку, нелегко было, может быть, попросить хлеба у бедной вдовицы; и ей нелегко было забыть свою нужду и послужить другому. Но оба повиновались Божией воле, и обоим это принесло великое благо. Послушный и смирившийся пророк стал орудием великого чуда, а бедная беззащитная женщина узрела в этом чуде любовь и попечение о ней Самого Бога. Так всегда бывает, когда душа без видимой опоры идет путем повиновения.

"Сила Моя в немощи совершается"
(2 Кop. 12, 9)

Когда мы считаем себя сильными, тогда-то мы всего слабее, потому что, полагаясь на себя, мы не взываем о помощи свыше. Но, когда мы сознаем себя слабыми и немощными, неспособными на борьбу, неумелыми в труде, тогда мы сильны тою Силою, которая "совершается в немощи". Мы поистине сильны, потому что обращаемся к Богу, умоляя о Его помощи, в которой Он не отказывает никогда. Увы, слишком часто, под предлогом слабости и неумения, мы отказываемся от предстоящей нам деятельности и, не чувствуя в себе способности к полезному труду, предпочитаем оставаться в полном бездействии.

Не лучше ли было бы передать наш труд в руки Господа, Который восполнит все наши пробелы и преобразит наши слабые способности, исполнив нас Своею силою? Он готов ежедневно творить такое чудо, ибо "сила Его в немощи совершается". Своею бесконечною премудростью Он заменяет нашу человеческую неспособность. Ал. Павел был глубоко проникнут этой мыслью, когда сказал, что хвалится немощами своими, чувствуя, что сила Божия проявляется в нем, и поэтому он сознавал вполне, что "когда он немощен, тогда силен" (2 Кор. 12, 10).

"Оставаясь на месте и в покое, вы спаслись бы; в тишине и уповании крепость ваша"
(Ис. 30, 15)

Мы часто воображаем, что заботы и бремена наши должны быть сопряжены с угнетением и тревогой. Мы не понимаем и часто осуждаем тех, которые относятся спокойно к горестям жизни. Несомненно, нельзя не чувствовать до некоторой степени бремени возложенных на нас забот. Сознание этой тяжести неизбежно, но не должно отнимать у нас способность ощущать радость и пользоваться лучами света, посланного нам. Чрезмерная озабоченность и уныние не только не облегчат исполнение нашего долга, но принесут нам вред. Дух суеты и постоянной тревоги отнимает у нас те силы, которые мы можем почерпнуть только в духе кротости и уповании на Бога. Только невозмутимый дух полного подчинения Богу даст совершенный мир душе, необходимый для успешного труда. В этом духе, который даруется нам свыше, мы трудимся не отдельно от Бога, а в общении с Ним.

Часто кидаясь во все стороны в суете и тревоге, мы стараемся исполнить то, что кажется нам нашей обязанностью, и дело как будто валится из наших рук. Лучше было бы иногда заменить эту суету уединением и молитвой, возложив на Господа непосильное бремя. Надеясь только на собственные силы, мы не можем исполнить нашей задачи. Лишь ободренные любовью Божией могут надеяться на совершение дела. Оно будет делом Божиим, которому мы послужим верным орудием.

 

 

Что обычно ценится в молитве?

Ценят возможность попросить что-нибудь у Хозяина всего.
Избежать болезней, страданий, опасности, смерти – своей или близких людей.
Ценят возможность получить какое-либо осязаемое благо, ценимое в мире: так называемое жизненное счастье, - мирную семью, близкого человека, хороших детей, удачно сложившуюся обстановку, приятную работу, здоровье, то или другое дело.
Но не только земные нужды одолевают человека и влекут к предстоянию пред Богом.
Многие люди понимают, что все материальное надо крепко предавать в руки Божии, не слишком заботясь – даже в молитвах – о нем, выполняя лишь свои высшие задачи.
Остальное все «приложиться», сказал Господь.
И веря в это, многие люди верующие ищут и просят в молитве только ценности духовные: самой молитвы, терпения, любви, кротости, смирения, веры, чистоты правды.
Просят узнать и услышать волю Божию и, услышав, исполнить ее.
Во многом уже, зная волю Божию, просят сил себе благодатных на исполнение этой воли.
Достойна всякого почитания высокая, не материальная цель молитвы.
Особенно молитва за других.
Но и в материальных своих простых запросах люди, прибегающие к молитве, как дети, получают ее плод, хотя и не всегда тот, который они просят.
Самая же высокая молитва, которую не знаешь, какими словами и восхвалить, это – молитва, когда человек забывает все цели свои, даже самые высокие, горя одним желанием как можно ближе придвинуться к Господу, положить к ногам Его голову свою, отдать всё сердце своё.
Это есть совершенная любовь и совершенная молитва. Когда хочется одним Господом дышать, только Им жить.
Помощи Божией друзья мои.
Священник Виталий Власов

Святитель Феофан Затворник

 

     В Апокалипсисе представлена книга судеб, запечатанная семью печатями, и слышен был голос: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее? Ответ был: Агнец Божий, то есть Господь Иисус Христос, распятый на кресте, Агнец открывает печать за печатью, и каждое открытие печати сопровождается новым рядом явлений (см.: Апок 5, 6). Это — образное изображение слова Господня: дана Мне всякая власть (Мф 28, 18). События текут по мановению Господню, и, следовательно, все в видах Царства, Им основанного и хранимого. Как относятся такие или другие события к этой цели, мы разуметь не можем, разве малое нечто, да и то гадательно; но то несомненно, что все туда направлены. Нам не дано это разуметь потому, что мироправление не наше дело. Наше дело — спасение тем способом, какой открыт для нас Господом Богом, сюда и должна быть обращена вся наша забота. Как видимый мир — тайна, так и история событий — тайна; то и другое запечатано от нас. Смотри, изумляйся и величай непостижимый ум Божий, а свои решения составлять и теории строить — не лучше ли остановиться? В этом будет больше разума, чем в построении произвольных теорий. (Апок 5, 2)

ФОМА ВЕРУЮЩИЙ

Протоиерей Михаил Петропавловский

Долгие века имя св. ап. Фомы было для простодушных синонимом всяческого неверия. «Фома Неверующий» — говорили о человеке, назвавшем Христа Господом и Богом своим; «Фома Неверный» — называли апостола, мученической кончиной засвидетельствовавшего свою верность Христу. За что Фоме выпала такая слава? Ведь Лука и Клеопа тоже не поверили Мироносицам и даже Самого Христа не узнали. А прочие апостолы? Что подумали они, впервые услышав о Воскресении? Мы этого просто не знаем…
О св. ап. Фоме, о вере и неверии беседуем мы сегодня с клириком собора Владимирской иконы Божией Матери протоиереем Михаилом Петропавловским.




— Итак, знаменитые слова: «…если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в рёбра Его, не поверю» (Ин.20,25)… Неверие апостола было греховным или это просто такое свойство его натуры?

— Священное Писание призвано служить делу нашего спасения, а не быть предметом досужих «богословских» умствований. Если вы хотите порассуждать о том или ином отрывке из Евангелия, то следует понимать, что рассуждения эти должны в итоге принести вам некую нравственную пользу. Так какую же пользу нашим душам несёт история уверения апостола Фомы?
Как легко осудить Фому!.. Он, как и все апостолы, ещё не облечённый благодатью и силой Духа Святого, испуганный, смятенный, недоумевающий, — сомневается!.. Когда он вместе со всеми ходил вслед за Христом, то чувствовал себя защищённым от опасностей, от иудейских гонений, а теперь… Теперь он, подавленный и сбитый с толку, просит доказательств; и не исключено, что его слова — выражение общего апостольского желания.
Но Господь Фому не осуждает, хотя, как известно, Он мог назвать Ирода лисицей, а Петра даже сатаной; обвинению Его подвергались и целые города, и области, и слои народа… Но тут Он милостиво, с пониманием, великодушно снисходит к Фоме и удостоверяет факт Воскресения. Выходит, что и нам не полезно впадать в осуждение апостола, а лучше вместо этого задуматься о собственной вере. Как мы сами поступили бы в подобных обстоятельствах? Устояла бы наша вера или нет? Ведь опыт духовной жизни свидетельствует: один и тот же человек в самое короткое время успевает совершить и дела христианской веры, и тут же деяния, обусловленные маловерием…



— Можно ли сказать, что Фоме была оказана особая — великая! — милость: коснуться ран Христовых? Ведь кроме него никто подобной милости не удостаивался, и всем остальным приходится верить на слово.
- Без сомнения, давая возможность подкрепить свою веру знанием, Господь оказывает Фоме великую милость. Рассудите сами: в обычном порядке земных вещей вера и знание ИСКЛЮЧАЮТ друг друга. Если ты веруешь, то, следовательно, ты чего-то не знаешь, а если ты уже достаточно точно знаешь, то вера тут и не нужна. Но невзирая на такую человеческую логику, Господь наш Иисус Христос избирает Фому, для того чтобы на его примере утвердить веру всей Церкви. Для будущих поколений отношения с Богом будут строиться посредством чистой веры, а не знания. Почему? Потому что, общаясь с Богом в вере, человек остаётся свободным: знание принуждает, вера оставляет возможность выбора. Фоме же предлагается получить некое новое и благодатное знание о том, что Сей есть Господь и Бог.
Величие милости Божией мы можем оценить и вспомнив, что немногим ранее Господь не позволил прикоснуться к Себе Марии Магдалине. Вспомним, что Святая Церковь называет десницу апостола Фомы «любопытною» (кондак на Неделю о Фоме). Тем же словом можно определить и состояние других учеников, когда те наперегонки бегут ко гробу. Назвать ли греховным любопытство апостольское? За полученное знание, за эту милость Господь ожидал от учеников великих плодов: неустанных трудов на благо Церкви, увенчанных мученическою смертью.





— Нам как будто мученическая смерть за свои убеждения не грозит… А всё-таки мир постоянно стремится атаковать душу христианина, в том числе и его способность к вере. Как быть, если на душу наступают помыслы неверия?
— Мир нынешний в высшей степени лукав: веру абстрактную, веру без дел он, в общем-то, и не атакует, скорее наоборот, приветствует. Суррогаты веры: «вера в душе», вера без Церкви, без таинств и молитвы, без нравственных обязательств — вполне нравится миру. Атакует он только нравственные христианские устои и Церковь Христову, которая стоит на страже нравственного закона. Но именно от таких атак наша вера и слабеет: мы приобщаемся к духу современности, духу вселенского эгоизма и всепоглощающего «беззаветного» служения своим страстям, а приобщившись всего этого, всё глубже и глубже впадаем в безверие. И я считаю, что если человек не имел живой веры, не знал церковной жизни, не обладал пусть маленьким, но своим опытом богообщения, то он и не заметит, что его «суррогатная вера» уходит.
Сомнения апостола заставляли его напрягать свои душевные силы, ещё сильнее устремляться ко Христу, нас же собственные сомнения РАСХОЛАЖИВАЮТ, делают ленивыми и безразличными. Именно поэтому ждать некоего чуда, знамения с небес в подтверждение подобной веры — значит просто искушать Господа Бога.
Вера — всегда вера, какие бы ни приводились в помощь ей доказательства. Доказательства — они всегда либо косвенные, из догматического богословия (но от теории до жизни большое расстояние), либо так же принимаемые на веру (из опыта чужой святости, из духовной жизни других людей, святых). Можно быть абсолютно уверенным, что вера от этих доказательств не перейдёт в ранг знания и вряд ли даже укрепится. Опытному же церковному христианину при обнаружении сомнений любого рода надо исповедовать этот грех и, конечно, гнать помыслы, рождающиеся от этих сомнений.



— В чём отличие между истинной верой и легковерием? И с другой стороны, где грань между разумным скептицизмом и злостным неверием
— Очень хороший вопрос, ибо он заставляет всякого человека задуматься над оценкой своей веры. Часто христиане самонадеянно полагают: мол, вера у них, конечно же, есть и она вполне достаточна. Как бороться с таким горделивым самообольщением? Я полагаю, что вера в человеке только тогда истинна, когда он ею руководствуется всегда и во всех делах. Вера несовершенная начинается принятием всего лишь идеи Божьего бытия и этим и ограничивается. Легковерный человек, как мне представляется, с лёгкостью принимает истины духовной жизни, так же с лёгкостью о них забывает. Обдумывать и анализировать легковер не станет, потому что религия и общение с Богом для него не предмет первой жизненной необходимости. Легковеров миллионы (да всех нас можно так назвать в каком-то смысле), недуг этот исправляется скорбями, болезнями, жизненными трудностями… Известно, что человек во мгновение может очутиться у дверей храма, но путь от дверей до алтаря может продлиться многие годы.
Разница же между скептицизмом и злостным неверием определяется изначальным отношением к Богу. Скептик ищет Бога, сомневается, ошибается, размышляет и думает, что как только найдёт искомое, так жизнь его изменится, он полюбит Бога и станет верующим. Закоренелому же атеисту Бог невыгоден, потому что, уверовав, придётся ему изменить всю свою жизнь. Кто понимает это, тот защищается от всякой мысли о Боге, судорожно хватаясь за любые «доказательства». Нужно оговориться: если злостные атеисты всё-таки к Богу приходят, то это, как правило, оказываются наиболее искренние и ревностные чада Церкви. Вообще обращение к Богу — это поистине чудо: только Ему до конца понятны пути, которыми Он взыскует каждого из нас. Господь никому не хочет погибели и промышляет о каждом, приводя нас ко спасению.


— Сказано: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдёт; и ничего не будет невозможного для вас» (Мф.17,20). Мы гор не двигаем. Неужели ни в ком из нас нет веры и на зерно горчичное?
— А вы когда-нибудь задумывались, зачем нам передвигать горы с места на место? Какой в этом смысл? Какое это имеет отношение к спасению или погибели наших душ? Может быть, Господь говорил не о земных горах, но о тех горах, что высятся в наших сердцах, — о горах ГРЕХОВ? Именно эти горы отделяют нас от Бога, именно их следовало бы сдвинуть или даже (как сказано у другого евангелиста) опрокинуть в море. Верующий человек, получающий от Господа жизненную благодать, но действующий свободно, он то воздвигает эти горы, то вновь разрушает их… Хочется думать, что в какие-то моменты наша вера разрастается даже до горчичного зерна, и дела наши соответствуют ей.


— Неверующие считают склонность к вере признаком душевной и умственной слабости: «Им, мол, болтают что попало, а они и верят всему!» Как доказать, что вера – признак душевной силы?
— Всё дело в том, что неверующие смотрят на своих воцерковляющихся близких, и наблюдения эти неутешительны. Скажем честно: формы обращения к Богу бывают иногда очень уродливыми. В Церковь зачастую приходят люди отчаявшиеся, духовно искалеченные, смятенные и к тому же не имеющие ни малейшего духовного опыта… И этот человек начинает воцерковляться — тяжело, с ошибками, с перегибами; и воцерковление его — сущее мучение для всех окружающих. Вот неверующие и думают, что вера — это признак слабости и даже некоторой умственной ущербности. Убедить их в обратном очень сложно… Но сделать это можно. Это необходимо сделать! Явить силу можно только тогда, когда одержишь победу, — победу над собой, над теми грехами и пороками, которые уязвляют наших близких, и тогда наглядно явятся ПЛОДЫ Христовой веры, те великие дары Духа Святаго (жертвенная любовь, милость, терпеливость, мудрость, великодушие и др.), которые неизбежно изменят мнение о нас. Более того, родным тогда захочется повторить наш духовный путь. Но пока мы далеки от совершенства, не следует отчаиваться тем, что в нас не уважают образ Христов. По всей вероятности, его ещё нет. Сколько душевных и духовных сил требует путь христианского совершенствования, могут опытно знать только те, кто уже вступил на него и попытался потрудиться.


опубликовано в Газете " Горница " № 37, сентябрь 2010г.
интервью специального корреспондента газеты «ПРАВОСЛАВНЫЙ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ» Алексея Бакулина.

Первая и самая неизбежная обязанность всякого человека — иметь веру, или религию, знать то есть определенным образом Бога и почитание Его, или свои к Нему отношения, или, еще иначе, — содержать исповедание. Обязанность эта не столько предписывается, сколько сама себя выказывает. Такова уж природа духа человеческого, что он естественно требует Бога, и ищет Его, и ставит себя в такие отношения к Нему, какие считает законными. Вера есть семя и зародыш всех обязанностей, а равно и всей религиозно-нравственной жизни человека. Кто не имеет никакой веры, тот не человек. Нет у него образа там, где бы ему следовало быть, именно — во святилище духа, ибо религия есть святыня, освящающая все наше естество, равно как отсутствие ее искажает и извращает его. Святой Исаак Сирианин замечает в человеке три состояния: одно естественное, в котором человек по природе духа своего знает Бога и боится Его. Из этого состояния он по известным условиям восходит в другое, вышеестественное, или благодатное. Состояние третье образуется из погружения человека в плоть, или чувственность, причем погасает у него свет духа, попираемый плотскими вожделениями. Человек нисходит тогда на степень животного, прилагается скотам несмысленным и уподобляется им. С таким человеком и жить нельзя: чем его остепенишь, когда он рассвирепеет? Потому-то, собственно, сюда и должно отнести общеупотребительные выражения: «Бога не знает».