Там, где фиалке под главу
Распухший берег лег подушкой,
У тихой речки наяву
Дремали мы одни друг с дружкой.
Ее рука с моей сплелась,
Весенней склеена смолою;
И, отразясь, лучи из глаз
По два свились двойной струною.
Мы были с ней едины рук
Взаимосоприкосновеньем;
И все, что виделось вокруг,
Казалось нашим продолженьем.
Как между равных армий рок
Победное колеблет знамя,
Так, плотский преступив порог,
Качались души между нами.
Пока они к согласью шли
От нежного междоусобья,
Тела застыли, где легли,
Как бессловесные надгробья.
Тот, кто любовью утончён
И проницает душ общенье,
Когда бы как свидетель он
Стоял в удобном удаленье,
То не одну из душ узнав,
Но голос двух соединённый,
Приял бы новый сей состав
И удалился просветлённый.
Да, наш восторг не породил
Смятенья ни в душе, ни в теле:
Мы знали, здесь не страсти пыл,
Мы знали, но не разумели,
Как нас любовь клонит ко сну
И души пестрые мешает -
Соединяет две в одну
И тут же на две умножает.
Вот так фиалка на пустом
Лугу дыханьем и красою
За миг заполнит все кругом
И радость преумножит вдвое.
И души так - одна с другой
При обоюдовдохновенье
Добудут, став одной душой,
От одиночества спасенье
И внемлют, что и мы к тому ж,
Являясь естеством нетленным
Из атомов, сиречь из душ,
Не восприимчивы к изменам.
Но плоть - ужели с ней разлад?
Откуда к плоти безразличье?
Тела - не мы, но наш наряд,
Мы - дух, они - его обличья.
Нам должно их благодарить
Они движеньем, силой, страстью
Смогли друг дружке нас открыть
И сами стали нашей частью.
Так душам любящих судьба
К простым способностям спуститься,
Чтоб утолилась чувств алчба
Не то исчахнет принц в темнице.
Да будет плотский сей порыв
Вам, слабым людям, в поученье:
В душе любовь - иероглиф,
А в теле - книга для прочтенья.
Внимая монологу двух,
И вы, влюблённые, поймете,
Как мало предаётся дух,
Когда мы предаёмся плоти.

не знаю, чей перевод, из Интернета (с)

The Ecstasy

Where, like a pillow on a bed
A pregnant bank swell’d up to rest
The violet’s reclining head,
Sat we two, one another’s best.
Our hands were firmly cemented
With a fast balm, which thence did spring;
Our eye-beams twisted, and did thread
Our eyes upon one double string;
So to’intergraft our hands, as yet
Was all the means to make us one,
And pictures in our eyes to get
Was all our propagation.
As ‘twixt two equal armies fate
Suspends uncertain victory,
Our souls (which to advance their state
Were gone out) hung ‘twixt her and me.
And whilst our souls negotiate there,
We like sepulchral statues lay;
All day, the same our postures were,
And we said nothing, all the day.
If any, so by love refin’d
That he soul’s language understood,
And by good love were grown all mind,
Within convenient distance stood,
He (though he knew not which soul spake,
Because both meant, both spake the same)
Might thence a new concoction take
And part far purer than he came.
This ecstasy doth unperplex,
We said, and tell us what we love;
We see by this it was not sex,
We see we saw not what did move;
But as all several souls contain
Mixture of things, they know not what,
Love these mix’d souls doth mix again
And makes both one, each this and that.
A single violet transplant
The strength, the colour, and the size,
(All which before was poor and scant)
Redoubles still, and multiplies.
When love with one another so
Interinanimates two souls,
That abler soul, which thence doth flow,
Defects of loneliness controls.
We then, who are this new soul, know
Of what we are compos’d and made,
For th’ atomies of which we grow
Are souls, whom no change can invade.
But oh alas, so long, so far,
Our bodies why do we forbear?
They’are ours, though they’are not we; we are
The intelligences, they the spheres.
We owe them thanks, because they thus
Did us, to us, at first convey,
Yielded their senses’ force to us,
Nor are dross to us, but allay.
On man heaven’s influence works not so,
But that it first imprints the air;
So soul into the soul may flow,
Though it to body first repair.
As our blood labors to beget
Spirits, as like souls as it can,
Because such fingers need to knit
That subtle knot which makes us man,
So must pure lovers’ souls descend
T’ affections, and to faculties,
Which sense may reach and apprehend,
Else a great prince in prison lies.
Нам должно их благодарить
To’our bodies turn we then, that so
Weak men on love reveal’d may look;
Love’s mysteries in souls do grow,
But yet the body is his book.
And if some lover, such as we,
Have heard this dialogue of one,
Let him still mark us, he shall see
Small change, when we’are to bodies gone.

John Donne

Где плёс беременный покой
сулил усталенькой головке
фиалки, сам хорош с тобой,
хорошей я уселся ловко.
Живица марта, пропитал
ладоней узел клей весенний;
А пары две влюблённых глаз,
блуждая, так и сяк косели.
И будто наших рук привой
единство нас надёжно значил,
в глазах калейдоскоп живой
приплодом будущим маячил.
Как, взвешивая равных, рок
викторью супостатов мыслит,
так ( выйдя прочь, решить урок)
души две выше тел повисли.
Пока они там торг вели,
мы что надгробия лежали;
сомлели, дрогнуть не могли
и слово молвили едва-ли.
Кто б ,буд`{-учи} любовью утончён
душ нежный шёпот мыслью емлить,
за что шпионить обречён,
застыл в приличном удаленьи,
тот (не распутав реплик дубль,
ведь две строки близки и схожи),
впитав коктейль из двух "люблю",
ушёл бы, дар свой приумножив. 
Экстаз наш -- милый интерес,
решили мы, любовь нас нижет,
мы убедились: был не секс--
мы оставались недвижИмы;
хоть душам нашим невдомёк
составы их, любовь смешает
две смеси с общий пузырёк,
в одном смятенье умножая.
Фиалка плёсу аромат
и колер одиночки дарит,
двоя и множа во сто крат
себя, на бедность плёса зарясь.
Когда любовь так пару душ
взаимно-слитно оживляет,
тянуть двойной им легче гуж,
на пустошь прошлого не глядя.
А мы, вдруг новью вдохновясь,
себя допрежних осознали:
из атомов родилась связь
двух душ, изменчива едва-ли.
Увы, сколь пло`тям нашим врозь,
забытым нами, мыкать бедность?
Они-- не мы, лишь наш обоз,
мы только разума две сферы.
Спасибо им, ведь лишь они
до нас, для нас сплелись починком,
их чувств приплод наверх проник,
не утомляя, нас очистил.
С эфиром небо оттиск шлёт,
передавая нам веленья:
двух душ творимый переплёт--
начало тел переплетенья.
Два кровотока дух родят,
не в силах слиться воедино:
людские звания твердят
из узелков слагая диво.
К телам затем обращены,
мы обучаемы любовью:
растём в пределах их страны,
но чуду служит книга плоти.
Услышав монодиалог,
проймитесь им,-- он сам покажет,
сколь нежно-короток соскок
к любви простым телесным ражам.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

Я был глупцом вдвойне:
любил, и говорил о ней
скулёж рифмуя свой;
где мудрый однолюб во мне? глупей
нет брака со строфой!
Сочась сквозь трещинок узорочье земли,
вода морская с солью расстаётся-
я так же боль свою намерился излить,
сквозь плетень рифм- в них горечь остаётся.
Увы, венец моих трудов,
певец украсил голосом- и был таков:
разжижил, воспевая, мою боль,
и, ублажая многих, волю дал
страстям: из рифм пустилась соль.
Любовь с Печалью- стишиям вода,
огласка строк блаженства ах, не даст:
развеял страсти песенный мотив,
триумф двойной- покою супроти`в.
А я, двойной глупец, стал трижды дураком:
кто неумён, тому глупеть легко.

перевод с английского Терджимана Кырымлы

The Triple Fool

I am two fools, I know—
For loving, and for saying so
In whining poetry;
But where’s that wiseman that would not be I,
If she would not deny?
Then, as th’ earths inward narrow crooked lanes
Do purge sea waters fretful salt away,
I thought, if I could draw my pains
Through rhymes vexation, I should them allay.
Grief brought to numbers cannot be so fierce,
For he tames it that fetters it in verse.
But when I have done so,
Some man, his art and voice to show,
Doth set and sing my pain,
And, by delighting many, frees again
Grief, which verse did restrain.
To Love and Grief tribute of verse belongs,
But not of such as pleases when ’tis read;
Both are increased by such songs,
For both their triumphs so are published;
And I, which was two fooles, do so grow three;
Who are a little wise, the best fools be.

John Donne

Тройной дурак

Я дважды дурнем был:
Когда влюбился и когда скулил
В стихах о страсти этой;
Но кто бы ум на глупость не сменил,
Надеждой подогретый?
Как опресняется вода морей,
Сквозь лабиринты проходя земные,
Так, мнил я, боль души моей
Замрет, пройдя теснины стиховые:
Расчисленная скорбь не так сильна,
Закованная в рифмы - не страшна.
Увы! к моим стихам
Певец, для услажденья милых дам,
Мотив примыслил модный
И волю дал неистовым скорбям,
Пропев их принародно.
И без того любви приносит стих
Печальну дань; но песня умножает
Триумф губителей моих
И мой позор тем громче возглашает.
Так я, перемудрив, попал впросак:
Был дважды дурнем - стал тройной дурак.  (С)

Не знаю, кто автор этого перевода- прим. Т.К.