«Все, о Люцилий, не наше, а чужое, только время наша собственность.
Природа предоставила в наше владение только одну вечно текущую и
непостоянную вещь, которую вдобавок может отнять у нас всякий, кто этого
захочет… Люди решительно ни во что не ценят чужого времени, хотя оно
единственная вещь, которую нельзя возвратить обратно при всем желании.
Ты спросишь, может быть, как же поступаю я, поучающий тебя? Признаюсь, я
поступаю как люди расточительные, но аккуратные — веду счет своим
издержкам. Не могу сказать, чтобы я ничего не терял, но всегда могу
отдать себе отчет, сколько я потерял, и каким образом, и почему».
Сенека.

Сенека приветствует Луцилия!

(1) Куда я ни оглянусь – всюду вижу свидетельства моей старости. Приехал я в свою загородную и стал жаловаться, что дорого обходится ветхая постройка, а управляющий отвечает мне, что тут виною не его небрежность – он делает все, да усадьба стара. Усадьба эта выросла под моими руками; что же меня ждет, если до того искрошились камни – мои ровесники?

(2) В сердцах я ухватился за первый попавшийся повод разбранить его: “А об этих платанах явно никто не заботился: на них и листвы нет, и сучья такие высохшие и узловатые, и стволы такие жалкие и облезлые! Не было бы этого, если бы кто-нибудь их окапывал и поливал!” – Он же клянется моим гением, что все делает, ухаживает за ними, ничего не упуская, – но деревья-то старые! А платаны эти, между нами говоря, сажал я сам, я видел на них первый лист.

(3) Поворачиваюсь к дверям. “А это кто, – спрашиваю, – такой дряхлый? Правильно сделали, что поместили его в сенях: ведь он уже смотрит за двери. Откуда ты его взял? Какая тебе радость выносить чужого мертвеца?” А тот в ответ: “Ты что, не узнал меня? Ведь я – Фелицион, это мне ты всегда дарил кукол на сатурналии; я сын управляющего Филосита, твой любимец”. – “Ясное дело, – говорю я, – он бредит! Это он-то еще малышом стал моим любимцем? Впрочем, очень может быть: ведь у него как раз выпадают зубы”.

(4) Вот чем обязан я своей загородной: куда бы ни оглянулся, – все показывало мне, как я стар. Что ж, встретим старость с распростертыми объятиями: ведь она полна наслаждений, если знать, как ею пользоваться. Плоды для нас вкуснее всего, когда они на исходе; дети красивей всего, когда кончается детство. Любителям выпить милее всего последняя чаша, от которой они идут ко дну, которая довершает опьянение.

(5) Всякое наслажденье свой самый отрадный миг приберегает под конец. И возраст самый приятный тот, что идет под уклон, но еще не катится в пропасть.

Да и тот, что стоит у последней черты, не лишен, по-моему, своих наслаждений, – либо же все наслажденья заменяет отсутствие нужды в них. Как сладко утомить все свои вожделенья и отбросить их!

Нравственные письма к Луцилию Письмо XII

Луций Анней Сенека (Младший) - сын Сенеки Старшего, писатель, философ-историк, воспитатель и советник Нерона.

Общественное мнение - дурной истолкователь.

Когда я вспоминаю все свои речи, я завидую немым.

Всякая жестокость происходит от немощи.

В борьбе надо стремиться не сделать другому больно, а победить.

У подозрительности никогда не будет недостатка в доводах.

Часто бывает, что, желая польстить одному, обижают при этом другого.

Мщение есть признание, что нам больно.

Гнев приходит к нам часто, но чаще мы приходим к нему.

Кто смотрит на чужое, тому не нравится свое.

Деньги насквозь пропитаны нашей кровью.

Насколько достойно смеха то, из-за чего мы то и дело льем слезы!

Добродетель найти трудно, требуется и наставник и руководитель; а порокам живо выучиваются без всякого учителя.

Мысль о боли мучит нас не меньше самой боли.

Отвоюй себя для себя самого.

Люди учатся, обучая.

Люди шепотом возносят богам постыднейшие мольбы.

Люди больше всего ненавидят тех, кому больше обязаны.

Даже самый робкий предпочел бы один раз упасть, нежели все время висеть.

Жизнь любого занята завтрашним днем. Люди не живут, а собираются жить.

Мы лжем и без причин, по одной привычке.

Пусть будет нашей высшей целью одно, говорить, как чувствуем, и жить, как говорим.

Жизнь - как пьеса: не то важно, длинна ли она, а то, хорошо ли сыграна.

Усталость - цель всяких упражнений.

Так называемые наслаждения, едва перейдут меру, становятся муками.

Беда не так велика, как гласят о ней слухи.

Целым овладевают по частям.

Речь - убранство души.

Не бывало великого ума без примеси безумия.

У заблуждения нет предела.

Прежде чем сказать что-либо другим, скажи это себе.

Что у кого болит, тот о том, естественно, и говорит.

Чистая совесть - есть постоянный праздник.

Дружба кончается там, где начинается недоверия.

С кем поведешься, от того и наберешься.

Всякое зло легко подавить в зародыше.