Любовь Рыжкова Волшебный Букварь Буква И 

Раскричались воробьи:

 нас не трогать, ни-ни-ни, 

мы хозяева земли, 

мы купаемся в пыли. 

Как ты думаешь, друг мой, 

здесь о букве о какой 

речь идёт? Скорей взгляни.

 Да, ты прав, о букве -И-

Из истории буквы -И-

История этой буквы немного грустна. Дело в том, что буква эта претерпела большие изменения, в старой русской азбуке она была аж в трёх видах! Мне жаль, что теперь мы пользуемся только одной. 

Но знать историю родного языка, ты сам понимаешь, друг мой, просто необходимо. И потому - слушай. 

Вот они, эти три буквы: -1- (произносилась, как -И-), -И- ¬(ИЖЕ), ИЖИЦА. 

Первая буква так и называлась: -И-, но писалась она по¬другому, вот так: -i-. С ней писали много важных слов, таких, например, как Россiя, ученiе, lоанн, высокiй, Mip (в значении¬Вселенная ) и другие. Реформа 1917 года отменила эту букву, и вместо нее стали писать привычную нам букву -И-

И ты знаешь, друг мой, какая началась путаница! Дело в том, что у нас уже была такая буква -И-, но называлась она -ИЖЕ:-, и с ней тоже было очень много слов. Приведу такой пример. 

В русском языке было два слова МИР. МIР - в значе¬нии - Вселенная, а МИР - в значении - покой, тишина. 

Когда отменили -i-, то смысловой оттенок исчез. Вот тебе и путаница, поди разберись, о каком МИРЕ шла речь. 

Многие учёные языковеды тогда возмутились, они так и писали, что «революционное криво писание погубило эту драгоценную языковую работу целых поколений». Иван Бунин, Марина Цветаева и многие другие русские писатели наотрез отказались использовать новую орфографию и про¬должали писать по-прежнему. Но, к сожалению, их не хоте¬ли слушать. 

А ведь мы понимаем, что язык требует к себе очень бе¬режного, я бы сказала, трепетного отношения, потому что он формировался не один год, а в течение многих и многих десятилетий, столетий и даже тысячелетий. И за это время в языке выкристаллизовалось то, что для данного языка наи¬более продуктивно. 

Мы уже говорили, что родные слова, а их ещё называют исконного русскими, мы понимаем легко и просто: мать, матушка, отец, Отечество, Родина, родители. Их нам не надо переводить. А вот с иноязычными словами у нас возникают трудности. Попробуй запомни, что означают: менеджмент, маркетинг, боулинг, ваучер и так далее. Иностранные сло¬ва мы именно запоминаем. 

Давайте же будем бережны, друзья мои, к родной речи и не будем понапрасну загрязнять её ненужными словами. 

А уж о буквах родного языка и вовсе помнить надо, по¬скольку без уважения к своей истории нет у человека буду¬щего,- так говорили умные люди. 

Но продолжим наш рассказ о букве -И-

Была ещё одна интересная буква в русском языке, и на¬зывалась она ИЖИЦА. ПО внешнему виду она напоминала плёточку, раздвоенную на одном конце .. Почему я об этом говорю? Да потому что в нашем языке с тех самых пор со¬хранилось любопытное выражение: ПРОПИСАТЬ ИЖИЦУ. Что это значит? А то и значит: всыпать кому-то пле¬точкой, наказать за непослушание. 

Ты, дружочек мой, запомни это выражение, поскольку оно и старинное, и добротное, и, думается мне, полезное. Однако я желаю, чтобы тебе самому никогда ижицу не про¬писывали. Это и обидно, и больно. Да ты у нас и не лентяй, вон с каким старанием учишься. 

Русскому человеку лень вообще не знакома. Напротив, как говорят наши легенды, русские люди - потомки Богов, а стало быть, созидатели, творцы. Тут уж не до лени, успе¬вай только замыслы свои воплощать, учись да трудись. А кто учится да трудится - тот к божественной мудрости при¬ближается. 

И вот теперь ты знаешь историю ещё одной буквы, ко¬торая на первый взгляд кажется нам такой привычной. А копни историю языка поглубже - про все игрушки забу¬дешь. Так и будешь сидеть над книжками - и в детстве, и в отрочестве, а то и всю жизнь. Но интереснее этого, друг мой, нет ничего на свете, уж ты мне поверь! 

Запомни пословицу: 

Без дела жить - только небо коптить. 

Слова-родственники 

Вернёмся-ка к нашей ИЖИЦЕ, друг мой, и поговорим о том, что же это первоначально означало и как появилось это слово. А всё очень просто. Слово ИЖИЦА - уменьшенная форма слова ИГО, что означает - угнетение, рабство. 

Произошло оно так: к слову ИГО добавили маленькую частичку, которая называется суффикс. В данном случае это суффикс -ица-. Потом произошло чередование согласных звуков -г- и -ж-, и получилось новое слово. Выходит, что ИЖИЦА - маленькое ИГО. Вот потому-то детки в стари¬ну и боялись этой самой ИЖИЦЫ. 

А догадываешься ли ты, что слово ИГЛА - родствен¬ное ИЖИЦЕ? Да-да, словом ИГЛА раньше называли ре¬мень для стягивания ярма. А в русских диалектах слово ИГЛА встречается в значении - прут, спица. Вот такие интересные языковые связи мы находим с тобой, друг мой. 

И потому тебе обязательно надо выучить русскую азбу¬ку от аза до ИЖИЦЫ. 

Понял ли ты сейчас, что я тебе сказала или не совсем? Дело в том, что ИЖИЦА была последней буквой рус¬ской азбуки, и потому появилось вот такое устойчивое вы¬ражение: выучить от аза до ижицы, то есть выучить все от начала до конца. Тебе это и предстоит, если ты хочешь стать образованным человеком. 

И ещё хочу напомнить тебе одну старую пословицу: 

Не суйся, ижица, наперёд аза. Как ты её понимаешь? Это зна¬чит: не забегай вперёд, не торопись. Или, как гласит ещё одна русская пословица: не лезь вперёд батьки в пекло. Торо¬питься действительно не стоит, ты постепенно овладевай азами науки. 

Литературные имена 

Георгий Иванов (1894-1958) - поразительно та¬лантливый русский поэт, судьба которого драматична, по¬чти всю жизнь свою он провёл за пределами России и умер в эмиграции. Долгое время о нём ничего не писали, но непод¬купное Время каждому определяет свою нишу. 

Стихи Георгия Владимировича - это редкостное чудо. 

Если хочешь их услышать - читай сам. И у тебя появится настоящий друг. Послушай! Прикоснись! Это только лег¬кое дыхание его изумительной лирики. 

Так часто бывает: куда-то спешу 

И в трепете света и тени. 

Сначала раскаюсь, потом согрешу 

И строчка за строчкой навек запишу 

Благоуханье сирени. 

Смотри, как пышны хризантемы

 В сожжённом осенью саду - 

Как будто лермонтовский Демон 

Грустит в оранжевом аду. 

Всеволод Иванов (1895 - 1963) - очень интерес¬ный, самобытный писатель. Ты, не отрываясь, будешь чи¬тать его прозу. И для тебя это будет приятным открытием. у писателя есть любопытный роман, который интригующе называется «У». 

Вячеслав Иванов (l866-1949)-талантливыйпоэт, удивительный человек, который умел объединить вокруг себя многих литераторов. Его знаменитую квартиру в Пе¬тербурге даже называли «Башней» Вячеслава Иванова. 

И небылица былью станет, 

Коли певец её помянет, 

Коль имя ей умел наречь.

 Отступит море, - дуб не вянет,

 Пока жива родная речь. 

Егор Исаев - современный российский поэт, родил¬ся в 1926 году. Основными мотивами его творчества стали война и мир, человеческая память, суд собственнай совес¬ти, ответственность перед потомками за то, что мы сделали на земле. 

Какая странная звезда 

Сокрыта там, в седом тумане?

 Хоть не видать ее, а манит, 

Как донный вздох из камыша ... 

Игра 

Очень ты трудолюбив, 

и к тому же, терпелив. 

Есть цветы на букву -И-, 

их скорее назови!

-Ирис 

-Иберис

Если не помнишь, не беда. Назови любые слова на эту букву. И чем больше, тем лучше. 

Запомни! 

Идеал - мечта, которая для нас высшая цель. 

Извозчик - кучер, человек, управляющий повозкой. 

Слово это устаревшее. 

Излучина - крутой поворот, изгиб реки. 

Уголок для родителей 

Цветочная строфа 

Но суждено нам разлучиться, 

И через дальние края 

Твой дымный ирис будет сниться, 

Как юность ранняя моя. 

Александр Блок 

Загадка 

Раскричались воробьи: 

нас не трогать, ни-ни-ни. 

Букву, друг мой, назови, 

речь идёт о букве ... 

Жемчужников Алексей Михайлович КЕНТАВР 

   

   Свершилось чудо!.. Червь презренный, 

   Который прежде, под землей, 

   Плодясь в стыде и потаенно, 

   Не выползал на свет дневной; 

   Который знал в былые годы, 

   Что мог он только воровски 

   Губить богатой жизни всходы, 

   В тиши подтачивать ростки,- 

   Преобразясь, восстал из праха! 

   Ничтожный гад стал крупный зверь; 

   И, прежнего не зная страха, 

   Подчас пугает сам теперь. 

   Заговорив людскою речью, 

   Как звери сказочных времен, 

   Как бы природу человечью 

   Порой выказывает он. 

   Знать, с классицизмом воротился 

   Мифологический к нам век: 

   Ни жеребец, ни человек - 

   Кентавр в России народился. 

   Носясь то вдоль, то поперек 

   По нашим нивам, весям, градам; 

   Кидая грязью с резвых ног, 

   Взметая пыль, лягая задом,- 

   Когда он, бешеный, бежит, 

   То с конским ржанием, то с криком, 

   И топчет все в порыве диком,- 

   Сама земля под ним дрожит!.. 

   И утомясь, но все же гордый, 

   Что совершил безумный бег, 

   С своей полуживотной морды 

   Он пеной фыркает на всех... 

   И все сторонятся, робея, 

   Чтоб он не мог кого-нибудь - 

   Приняв, конечно, за плебея - 

   Иль оплевать, или лягнуть. 

   В ляганье вся задача скрыта; 

   Вся сила - в мускулах ноги... 

   Какая ж мысль, давя мозги, 

   Приводит в действие копыта? 

   Судя по всем чертам лица, 

   Нет мысли! Кроме разве задней... 

   Зато природа жеребца 

   В нем совершенней и приглядней... 

   Что за хребет! и что за рост! 

   Налюбоваться мы не можем! 

   Как гордо он вздымает хвост, 

   Своею мыслию тревожим... 

   

   Иных мыслителей в Москве 

   Теперь, по-видимому, бесит, 

   Что, стать пытаясь во главе, 

   Кентавр меж нами куролесит. 

   Им злой почудился в нем дух; 

   Глядят вперед они тревожно... 

   С их стороны такой испуг 

   Мне непонятен. Невозможно 

   Играть бесплоднее в слова 

   Иль заблуждаться простодушней... 

   Ведь ты ж сама была, Москва, 

   Его заводскою конюшней!.. 

   

   1870 

   РОДНОЙ ЯЗЫК Наталья Якова

Как много и красиво говорим

Пыля чужими мыслями, словами,

Друг друга убеждаем, что горим

За дело Правое, что спослано Богами,

А на проверку речи наши – дым,

Слова пусты и не волнуют душу,

Не возгорает Ум огнём живым,

А дар ораторства сродни кликуше.

Как тут не вспомнить Предков времена,

Когда ценили Слово выше Злата,

Когда от слова Правды вся Страна

Могла подняться вдруг, как в дни Набата.

Текла немногословно Предков речь,

Но смысл сверкал в ней ярче изумруда,

И мучит стыд, что не смогли сберечь

Мы в Языке своём Былого Чуда.

Утерян смысл, а где-то изменён,

Слова-уродцы нынче очень в моде,

Дух не парит в них, разум приземлён,

Жаргон и мат гуляют на свободе.

Неужто мы и вправду в тупике,

Мы – Матери-Руси родные дети,

И имя Русские на Русском языке

Для нас не Свято больше на планете?

Родной Язык! Ты всё перетерпел,

Меняли Слог твой, Буквы вырезали,

Их смысл коверкал кто и как хотел,

Тебя корёжили, но всё же не сломали,

Ты всё Живой, и Сила ещё есть,

Хранишь её в пословицах народных,

В Преданьях старины – в них Совесть, Ум и Честь,

И в Русских песнях – родниках Духовных.

Родной Язык! Сегодня ты Один

Борец за Правду Жизни в Поднебесной,

Стоишь как Богатырь, как Исполин

И насмерть бьёшься с нечистью бесчестной.

Да, мы грешны, но мы за всё в ответе,

Настало время вспомнить нам о том,

Что Русскими рождаются на свете

Для дела Правого – со Словом и с Мечом.

Тот меч – для битвы, сталью закалённой

Он убивает, ранит вражью Плоть.

То Слово меткое – стрелою заострённой

Умеет Душу подлую смертельно проколоть.

Коль Русичем рождён – владей мечом умело

И Словом, как стрелой – для Праведного дела.

Роман Перун Дух Святослава 

Волнует ветер ковыли, 

Курганы тихо спят 

Там, где когда-то Предки шли 

Войной на каганат. 

В сраженье грозные, как львы, 

Шли в бой и млад, и стар, 

И грозное: «Иду на Вы!» 

Лишало сил хазар. 

Вёл князь, могучий Святослав 

К победе свой народ. 

Он знал: сильнее тот, кто прав, 

А не наоборот! 

И раздавался звон мечей 

На бреге Ра-реки. 

За волю Родины своей 

Шли в бой славян полки. 

Порой без отдыха, без сна 

Бил князь Руси врагов. 

И смерть в бою была красна, 

Что человечья кровь! 

Когда же Князь Великий пал, 

Изменою сражён, 

Дух Святослава не пропал, 

Живёт в потомках он! 

Под Псковом Невский меч вздымал 

И Дмитрий на Дону, 

От шляхты Минин очищал 

Родную сторону, 

И на Дуная берегах 

Суворов турок бил. 

У русских воинов в сердцах 

Дух Святослава жил. 

Над Бородинским полем он 

Степным орлом летал, 

И каждый полк и батальон 

На битву вдохновлял. 

В бою за город Сталинград 

Был с теми, кто вперёд 

Не ради званий и наград 

В последний бой идёт. 

Над степью вольною летят, 

Как в древности, ветра. 

Опять, как встарь на каганат, 

В поход идти пора! 

Не будет Русь носить оков, 

Не склонит головы. 

Вновь в душах и сердцах бойцов 

Звучит: «Иду на Вы!» 

Русский язык Леонид Корнилов

Мне последнего слова не надо.

И когда хлынет кровь под кадык.

Из меня, как чеку из гранаты,

Время выдернет русский язык.

И сорвёт оглушительной силой

Свет со звёзд, словно пламя со свеч.

Над воронкой, размером с Россию,

В космос вздыбится русская речь.

Немота перейдёт все границы.

И полмира забудет слова.

И минута молчанья продлится

Может, год, может, век, может, два.

Но когда кошельками моллюсков

Мир себя до отвала набьет,

Он очнется и вспомнит про русских,

Про бессребреник – русский народ,

Раздаривший Аляску и правду,

И поднявшийся к Богу впритык.

Мне последнего слова не надо.

Говорить будет русский язык.

Он из наших - последний великий

Прикрывает надежно отход.

Не иконы, а книги, как лики,

Остаются на полках высот.

Что хотите вы мне говорите…

Как в пространстве царит высота,

Так числом русских букв в алфавите

Измеряется возраст Христа.

Древним словом мы с будущим слиты.

Человечество – наш ученик.

Наш круг чтенья – земная орбита.

Наша Родина – русский язык.

* * *

Предвижу, какой тут поднимется крик,

И сколько великих обидятся...

Но гений один, это – русский язык.

А прочих пока не предвидится. 

Далее - отзывы на этот стих

ГЕНИАЛЬНО !

Дмитрий Вторушин

Здравствуйте,Леонид!Мне не выразить в словах силу моей благодарности к Вам за этот шедевр мировой культуры.Дело в том,что я давно хотел написать,что-то вроде этого...но теперь понимаю,почему так и не написал

то,чего хотел...как можно создать солнце,когда оно уже есть...Как можно создать небо,природу,землю...когда это всё создано Богом!Зачем мне писать подобие,когда сказано всё то,что хотел бы выразить я...И так бесподобно...прекрасно.

С улыбкой и уважением

Георгий Овчинников 

Уважаемый Леонид Софронович, ваше стихотворение про русский язык-замечательное. Он действительно бессмертный и , пожалуй, один единственный из языков,который имеет такую богатую историю. После прочтения книг Г.С. Гриневича я заинтересовалась происхождением нашего языка, особенно дешифровкой праславянских текстов. Очень хочу найти адрес Геннадия Станиславовича,чтобы отправить письмо.

Заранее спасибо. 

Ксения Серикова.

Вы Русский Великий поэт!!! Мы всех скоро заставим на коленях стоять перед

Русским языком, Русской историей, Русским народом!

Удачи Вам!!!

Эдуард Кравченко

H.Б.Мечковская ЯЗЫК И РЕЛИГИЯ Язык, религия и народный менталитет

10. Воздействует ли язык на культуру? 

Идеи В.Гумбольдта и А.А.Потебни

В культуре и психологии каждого народа есть черты, составляющие его индивидуальное этническое своеобразие, и есть черты, объединяющие этот народ с другими народами или группами народов, а также, разумеется, со всем человечеством. Например, одни черты объединяют белорусов со всеми славянами; другие – с литовцами и поляками; третьи – с народами, исповедующими христианство; четвертые – с жителями Европы; пятые – с народами СНГ и т.д. Народный менталитет (культурно-психологическое своеобразие народа) складывается из соединения взаимодействия всех "слагаемых", причем этническая индивидуальность определяется не только сугубо индивидуальными особенностями народа, но и уникальностью самого соединения индивидуальных и групповых черт – соединения именно "этих ингредиентов" и именно в такой неповторимой "пропорции". 

Язык и религия относятся к тем факторам, которые определяют народный менталитет и при этом влияют на формирование как индивидуально-неповторимых, так и некоторых общих с другими народами, групповых черт. 

Вера в определяющее воздействие языка на духовное развитие народа лежала в основе философии языка Вильгельма фон Гумбольдта (1767-1835), выдающегося представителя немецкого классического гуманизма. Изучая язык испанских басков, резко отличный от языков индоевропейской семьи, Гумбольдт пришел к мысли о том, что разные языки – это не просто разные оболочки общечеловеческого сознания, но различные в И д е н и я мира. Позже в работе "О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества" Гумбольдт писал: "В каждом языке заложено самобытное миросозерцание. Как отдельный звук встает между предметом и человеком, так и весь язык в целом выступает между человеком и природой, воздействующей на него изнутри и извне <...>. И каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка" (Гумбольдт. [1830-35] 1984, 80). 

В России идеи Гумбольдта о влиянии языка на народное сознание развивал А.А. Потебня (1835-1891), крупнейший в XIX в. отечественный филолог-мыслитель. Потебня находил органическое участие национального (этнического) языка не только в формировании народного мировосприятия, но и в самом развертывании мысли: "Человек, говорящий на двух языках, переходя от одного к другому, изменяет вместе с тем характер и направление течения своей мысли, притом так, что усилие его воли лишь изменяет колею его мысли, а на дальнейшее течение ее влияет лишь посредственно. Это усилие может быть сравнено с тем, что делает стрелочник, переводящий поезд на другие рельсы" (Потебня, [1895] 1976, 260). 

Таким образом, лучшие умы XIX в. понимали язык как духовную силу, которая формирует культуру народа. В XX в. идеи Гумбольдта и Потебни получили дальнейшее развитие и, что особенно интересно, делались попытки проверить эти гипотезы экспериментально. 

Убеждение в том, что люди видят мир по-разному – сквозь призму своего родного языка, лежит в основе теории "лингвистической относительности" знаменитых американских языковедов Эдварда Сепира (1884-1939) и Бенджамина Ли Уорфа (1897-1941). Они стремились доказать, что различия между "среднеевропейской" (западной) культурой и иными культурными мирами (в частности, культурой североамериканских индейцев) обусловлены различиями в языках. 

В 60-х гг. проводились многочисленные экспериментальные проверки гипотезы "лингвистической относительности". 

Например, ставился вопрос: если в языке есть одно отдельное слово для желто-зеленого цвета (как, скажем, в языке шона в Родезии: cicena означает 'желто-зеленый'), в отличие от языков, где этот цвет не имеет однословного обозначения, а есть два отдельных слова для двух пограничных участков цветового спектра (как в русском – желтый и зеленый, английском, немецком и др.), то значит ли это, что носитель языка шона скорее, легче, точнее определит цвет желто-зеленого предмета, чем это сделает носитель языка, в котором этот цвет не имеет однословного, т.е. уже готового, "подсказанного" самим языком обозначения? Психологи-экспериментаторы отвечают на этот и подобные вопросы отрицательно. 

В целом эксперименты не обнаружили зависимости результатов познавательных процессов от лексической и грамматической структуры языка. В лучшем случае в таких опытах можно было видеть подтверждение "слабого варианта" гипотезы Сепира-Уорфа: "носителям одних языков л е г ч е говорить и думать об определенных вещах потому, что сам язык облегчает им эту задачу" (Слобин, Грин, 1976. 203-204). Однако в других экспериментах даже и такие зависимости не подтверждались. Психологи приходили к выводу, что в познавательных процессах в отношениях между языком и мыслительной деятельностью р е ш а ю щ е й промежуточной переменной является активность познающего человека (подробно см.: Мечковская, 1994, 64-66). 

В экспериментах гипотеза Сепира-Уорфа теряет свою обобщенно-философскую внушительность. Речь идет уже не о разных картинах мира, увиденных сквозь призму разных языков, а об участии языка в процессах восприятия, запоминания, воспроизведения. 

Итак, человек не находится "в плену" у языка. Картина мира родного языка не является непреодолимой преградой для иного видения мира: человек строит иные "картины мира" (например, философскую, биологическую или физическую) и с достаточной надежностью переводит тексты с одного языка на другой, даже в тех случаях, когда между языками лежат многие столетия. Не язык, а народ создает культуру. 

Вместе с тем для человека мир его родного языка – это "дом бытия", "самое интимное лоно культуры" (Мартин Хайдеггер). Это естественная психологическая "среда обитания" человека, тот образный и мыслительный "воздух", которым дышит, в котором живет его сознание. 

11. Надэтнический характер вероисповеданий

Религия в качестве определенного вероучения и культовой практики и церковь как социальная институция, объединяющая последователей той или иной религии, – это важнейшие сферы социальной действительности. На протяжении многих веков религиозные представления, церковные институты и религиозная практика господствовали и радикально влияли на все другие проявления общественного сознания, социальной организации и культуры. Поэтому воздействие религии на менталитет народа исключительно глубоко и разнообразно. 

Однако, поскольку большинство конфессий не является однонациональными церквами, а с другой стороны, многие этносы не являются едиными по конфессиональному признаку, то принадлежность определенного народа к той или иной конфессии "сама по себе" не могла бы обусловить его самобытность, непохожесть на другие народы. Как было показано в §4.3 и 4.4, в современном мире границы вероисповеданий в целом соответствуют исторически сложившейся географии религий и не совпадают с границами языков, этносов и государств. Особенности культуры народа, обусловленные его вероисповеданием, оказываются в значительной степени общими для ряда этносов, входящих в определенный культурно-религиозный мир (мир буддизма, мир ислама, протестантский мир, мир православия и т.д.). В Новое время, как и в прошлом, религиозные традиции не столько разъединяют, сколько объединяют народы в культурные миры. 

Что касается самобытности конкретного народа, то она создается соединением всех факторов этнообразования, а главное – неповторимостью исторического пути каждого народа, включая историю его религиозного развития. 

12. Религия как фактор культурно-психологического своеобразия народов

Область религиозного составляет значительную часть жизни общества, всей истории человечества. Это огромный и сложный мир особой человеческой деятельности – религиозных чувств, религиозных или относящихся к религии мыслей, речей, желаний, поступков, взаимоотношений людей, социальных институций. 

Религиозное мироощущение, обрядовая практика, религиозная мораль, церковные установления глубоко проникают в повседневную жизнь народа, многое в ней определяют и сами являются частью местного (этно-регионального) своеобразия. Поэтому даже мировые религии (т.е. по существенным признакам – религии надэтнические), в силу взаимодействия с повседневным бытом народа, в разных странах отличаются определенным национальным колоритом. Между прочим, это видно уже по церковной терминологии: ее часто не переводят, потому что ощущают как экзотическую лексику, с отпечатком "местного колорита", ср.: церковь – кирха – костел – синагога – мечеть; священник, поп (батюшка) – пастор – ксендз – раввин – мулла – лама; обедня – месса – мша; игумен (настоятель православного монастыря) – аббат (настоятель католического монастыря) и т.д. 

В целом воздействие религиозно-конфессиональных факторов на все другие стороны жизни общества чрезвычайно глубоко, разнообразно и настолько органично, что перечисление аспектов такого воздействия было бы тавтологией. В сущности, это не "воздействие" на жизнь, а сама жизнь. 

Лафонтен между своими единоземцами безсмертен. Сумароков час от часу становится неизвестнее. Хорошее ободрение трудиться для потомства! Скажут: сие оттого, что достоинства их весьма различны. Сказать можно, мы это от многих умниц слышим, но не видим доказательств. В словесности нужен разбор: тому, кто просто кричит, не надобно верить. А того, кто доказывает, должно выслушивать без всякого о самом себе и о нем предубеждения. Тогда школьник, не станет с гордостью уничижать Ломоносова и величать Пустозвякова.

Итак, Сумароков:

Когда снежок не тает,

Ребята из него шары катают...

Шар больше становится;

Шарочик их шарищем появится.

Да кто ж

На шар похож?

Ложь.

Что больше бродит,

То больше в цену входит:

Снежной шаришка будет шар,

А изо лжи товаришка товар.

Уподобление возрастания лжи снежному шару есть самое лучшее, какое придумать можно, и притом настоящее русское, напоминающее нам о зимних забавах ребятишек. Шарочик, шарище не скажешь ни на одном языке, не имеющем умалительных и уменьшительных имен. Бродит весьма ярко изображает скитание лжи из дома в дом, -из уст в уста. Но продолжим:

Ах! Ах! Жена, меня околдовали,

Кричит муж лежачи жене,

Я снес яйцо? - Никак ты видел то во сне?

Такие чудеса на свете не бывали. -

Я снес яйцо: ах, жонушка моя!

Уж я

Не муж твой, курица твоя.

Не молви этого с соседкой,

Ты знаешь, назовут меня еще наседкой.

Противоположение мужа с курицей, которого в лафонтеновых стихах на ту же тему нет, делает слог веселым и забавным.

Противно то уму,

Чтоб я сказала то кому!

Однако скажет;

Болтливой бабе черт языка не лривяжет.

Сказала ей,

А та соседушке своей.

Вот настоящее существо басни, у Лафонтена многими излишностями растянутое.

Ложь ходит завсегда с прибавкой в мiре: 

Яйцо, два, три, четыре,

И стало под вечер пятьсот яиц.

Назавтра множество к уроду

Сбирается народу,

И незнакомых лиц.

Зачем валит народ? Валит купить яиц.

Какая вместе и смешная, и огромная картина!

Нынешние оценщики писателей, не зная и не читая никогда отечественных сочинений, или по одной наслышке, часто говорят о них с таким безстыдным неуважением! Сей кривой суд сообщается иностранцам, и те, по собственным нашим свидетельствам, уверяют всех и нас самих, что мы дикари, невежды, и с тех пор только начали немного просвещаться, как стали обрабатывать язык наш по свойствам французского. Вот отчего в красноречии священных наших книг, писанных задолго до просвещения, таких как Псалтирь, молитвенники, Четьи-минеи, Камень веры, не находим уже мы силы языка. Отчего Феофанов, не уступающих Демосфенам, не знаем и не читаем. Отчего разделяем язык свой на славенский и русский, из коих первым пренебрегаем, а второй называем только тот хорошим, который, по причине искажения чужими словами и оборотами, стал сам на себя не похож.

Отчего славившиеся некогда писатели наши, Ломоносовы, Кантемиры, Сумароковы, Херасковы выключены из списка так называемых гениев, которые, влюбясь в какую-нибудь романтическую безсмысленность, не терпят в сочинениях ни здравого рассудка, ни ясности мыслей, называя их устарелыми, вялыми, обыкновенными.

Прежние писатели наши не пренебрегали славенским языком: ни уничижали ни его, ни предшественников своих; напротив, они почерпали в нем силу и красоту.

Прочитав, например, в притчах Соломоновых: мною Царие царствуют и сильный пишут правду, они теми же словами и выражениями украшали свои стихи:

Цветут во славе Мною царства,

И пишут правый суд цари.

Они когда читали Егда творяше Небо, с ним бех, то не пугались слов егда, бех, творяше, не кричали: мы так не говорим!; но прельщаясь красотою мыслей, старались выражать их вместе употребительными и возвышенными словами:

Господь творения начало

Премудростию положил;

При мне впервые воссияло

На тверди множество светил;

И в недрах неизмерной бездны

Назначил словом беги звездны.

Со мною солнце он возжег,

В стихиях прекратил раздоры,

Унизил дол, возвысил горы,

И предписал пучине брег. 

Когда я читаю следующее в стихах воззвание к Богу:

Тобой твои все твари полны,

И жизнь их всех в Твоих руках;

Песком ты держишь яры волны,

Связуешь воду в облаках,

И море обращаешь в сушу,

И видишь тайная сердец,

то нахожу, что взятое из речи Иова Связуяй воду на облацех своих весьма хорошо заимствовано. Ибо когда говорится о делах Божиих, тогда чем больше в

выражении представляется невозможности, тем живее и сильнее изображает оно власть Бога, которому нет ничего невозможного.

Чем слабее в слове песок кажется нам преграда против ярости волн, тем больше поражается воображение наше; ибо в самом деле видим, что песчаные берега полагают морям предел, его же не прейдут. Равным образом ничего, кажется, нет невозможнее, как связать воду; но между тем она, подлинно как бы связанная в тучах, носится над нами, доколе превращенная в дождь, не польется на землю. Стихи, изображающие могущество Божие:

Тебя дела Твои достойны!

Одним любви своим лучем

Из тмы извлек Ты солнцы стройны,

Повесил землю на ничем,

почерпнуты также из Иова: повеишяй землю на ничем же. Нельзя не заметить в них отличной мысли: человек вешает что-нибудь на чем-нибудь; но тот, кто мог одним любви своей лучем извлечь из тьмы солнцы стройны, тот Один мог повесить землю на ничем. Он повелел сей громаде стать в пространстве света, и она стала.

А вот царь молит Бога о победе над врагом:

Рассыпь народ, хотящий брани

Дхновеньем духа твоего.

.. .И молниями возблистай,

И землю ополчи и воды,

И двигни на врагов природы,

И дерзость силы их растай! 

Великое движение духа и пылкость молитвы почерпнуты   из   книг  Священного   Писания, неиссякаемого источника красноречия, равно как и речение: дерзость силы их - растай. Никакое другое слово не может быть столь сильно. Скажем разрушь, истреби, низложи, уничтожь; все эти глаголы обезсилят стих. Горы тают, говорит Священное Писание. Богу довольно прогневаться, дабы от огня гнева его, без всякого другого действия, всякая сила и крепость мгновенно таяла, исчезала.

Мнение, что славенские наши книги не могут нынешним нашим сочинениям служить образцами, есть мнение весьма неосновательное, отводящее от силы языка и красноречия. Могут ли весьма немногие вышедшие из употребления слова и некоторые малые в слоге перемены затмевать все прочие красоты мыслей и выражений? Бросает ли кто кусок золота из-за нескольких смешанных с ним, не столь ценных частиц?

Приведу отрывок из забытых и совсем истребившихся проповедей архимандрита Димитрия Сеченого, малые остатки которых случайно попались мне в изорванных без конца и начала листках.

Славословя Матерь Божию, он говорит: О той ли молчати, которую все племена прославляют? Где только вера православная проповедуется, тамо и имя Мариино славится: прославляет помощь Ее Греция, величает силу ее Аравия, простирает к ней руку свою Эфиопия, хвалят болгары, возносят сербы, Молдавия благодарит, Иверия ублажает, и всякая верная душа, в особенности милость ее дознавши, благохвалит. Россия ли умолчит, иде же паче, яко в православии, величия и чудеса ее дознаются? Да не будет!

В какую риторику не годится сей пример красноречия? А особливо в русскую, где не только смысл и сила всякого выражения, но даже и благоприятное размещение слов составляет некоторое украшение для заключающегося в них разума, без чего теряет он нечто от своего достоинства. Перемени слова или оставь один глагол хвалят; смысл был бы тот же, но куда девалась бы плавность и красота слога: хвалят, возносят, благодарят, ублажают!

Но приведем еще пример из его же слова: Как нам за толикое благодеяние на торжество сие не стекатися? Как ко благодарению и молитве не спешитися? Сей то ныне радостный день, день преславный, день приснопамятный, умолчим ли? Камение возопиют! Оставим ли? Древеса не человецы будем!

Какими умствованиями докажем, что коли не употребляем ныне слов присно, лепота, воня, то уже не должны упоминать и приснопамятный, великолепный, благовонный! Но так лишимся мы всего богатства и важности своего языка. Не странно ли из-за малых изменений, таких, как иоеже вместо где же, человецы вместо человека, разделять язык от языка; называть один славенским, а другой русским; кричать, что на первом из них ничего не было написано; смеяться над теми, кто почерпаемою из него силою украшали свои сочинениями хотеть под именем русского произвесть новый, который бы состоял из одного просторечия, располагаемого по складу французского языка, совершенно свойствами своими с нашим различного?

Неужели подлинно принять нам за правило сие премудрое наставление: мы хотим писать, как говорим? Да что писать? Шуточки, сказочки, песенки. Не спорю. Но разве нет у нас среднего и высокого слога? Неужели распространить сие правило и на все важные сочинения? Тогда мы ничего путного иметь не будем.

Не слышим ли мы некоторых мелких журналистов, мечтающих, что они критиками своими, состоящими в нелепых толках и дерзких бранях, поправили язык, очистили слог и научили вкусу? Так комар, сидя на спине лошади, которая везла тяжелый воз, слетел с нее и думал, что ежели бы он сего не сделал, то лошадь упала бы под бременем.

Ум не всегда ограждает нас от заблуждений, он часто сам временным безумиям своим удивляется. Ничто не приносит столько вреда языку и словесности, как распространение ложного мнения, что прежний язык наш был худ, труден для простого слога, и что потому надлежит истребить из него все важные славенские слова, и везде заменять их обыкновенными, простыми, которые называют они русскими. Мнение сие, как ни ложно, однако ж имеет некоторое основание; ибо, действительно, потребно немалое знание для употребления слов, не только по точности их смысла, но сверх того, по важности или простоте, им свойственной. Оно требует от писателя великого искусства и прилежного чтения старинных книг, в которые редко заглядывают, и даже стараются вводить их в презрение.

Отсюда происходит, что слог новейших писателей часто подобен бывает городу, в котором между французскими и немецкими домиками стоят иногда готические здания, иногда крестьянские избы. Должно ли писателям таким верить и почитать их законодателями в языке?

Ежели мы сего приличия слов разбирать не станем, то со всею своею эстетикой и филологией и прочими филами и логиями далеко отстанем от наших предков, которые хотя и мало или совсем не упражнялись в светских сочинениях, однако ж в духовных витийствовали, гремели, возносились высоко мыслями и вместе с правильностью слога знали, где говорить ладонь, правая рука, огонь, сегодня, и где длань, десница, огнь, днесь. Они не называли сих слов славенскими, неупотребительными, не вооружались против них, не говорили, что их надобно истреблять, выкидывать из языка.

Столь странная мысль, чтоб под предлогом очищения языка забыть лучшую велико-лепнейшую его часть, единственно для того, дабы русским языком говорить по-французски, никогда не приходила им в голову.