«Мы берем назад свою собственность»

Робкая попытка Партии регионов принять в парламенте новый Закон «О языках в Украине» дала повод для новых разговоров о расколе страны по языковому признаку. Им (расколом) оппозиция пугала власть. И, кажется, таки испугала. Во всяком случае, судьба законопроекта Ефремова-Симоненко-Гриневецкого остается неясной.

Между тем, пугаются представители парламентского большинства напрасно. К расколу может привести не принятие указанного законопроекта, а, скорее, наоборот, его непринятие. Укрепление статуса русского языка (что, собственно, и вызывает истерики оппозиции) одобряется значительным большинством украинцев.

Согласно опросу общественного мнения, проведенному в октябре Киевским международным институтом социологии, 33,5% населения нашей страны считает нужным предоставить русскому языку статус второго государственного (причем на востоке Украины эту меру поддерживает 65,3% опрошенных). Еще 40,4% придерживается мнения, что русский язык надо сделать вторым официальным в тех местностях, где этого желает большинство жителей.

Таким образом, за повышение в той или иной степени статуса русского языка в Украине высказываются почти три четверти ее жителей. Противоположную позицию занимают всего 18,7% опрошенных, заявивших, что русский язык следует вообще исключить из официального общения.

Иное дело – западные области Украины. Здесь за дальнейшее вытеснение русского языка из общественной жизни выступает 51,4% населения.

В чем же причина столь резкого отличия во мнениях жителей одного региона от всей страны? Думается, разобраться тут поможет взгляд в прошлое западноукраинских территорий. Ведь не всегда отношение там к русскому языку было отрицательным.

Как известно, Галиция, Буковина, Закарпатье вплоть до конца Первой мировой войны входили в состав Австро-Венгрии. Но вся эта Русь подъяремная (то есть находящаяся под ярмом – так называли свой край галичане, буковинцы и закарпатцы) помнила о родстве с Русью державной (Российской империей). Помнила и инстинктивно тянулась к ней, если не в политическом, то в культурном отношении.

Еще в конце XVIII века епископ мункачский (мукачевский) Андрей Бачинский выразил желание, чтобы священники его епархии учились своему литературному языку, то есть «тому русскому языку, патриархом которого был Ломоносов». По распоряжению архиерея на русский перевели преподование богословия в местной семинарии, а епископская канцелярия стала вести на этом языке переписку с приходским духовенством.

В 1830 году крупнейший галицкий историк Дионисий Зубрицкий (его значение для Галиции сопоставимо со значением Николая Карамзина для всей России) опубликовал во Львове оду Гавриила Державина «Бог» и отметил, что язык Державина и есть тот самый, литературный, на который стоит равняться галицким писателям.

В 1834 году другой галицкий ученый – Николай Кмицкевич – в статье о национальном и языковом единстве Руси писал, что и в великорусских, и в малорусских, и в белорусских землях коренные жители «говорят одним и тем же языком, разделяющимся на разные наречия». При этом говоры галичан Кмицкевич считал сильно засоренными полонизмами, а говоры великорусов наиболее чистыми и приближенными к разговорному языку древней Руси.

Стремление к русскому литературному языку особенно сильно проявилось в подъяремной Руси с 1848 года, после начавшегося национального возрождения народов, входивших в Австрийскую империю. Собравшийся в том году съезд галицко-русских ученых постановил ввести преподавание в школах русского литературного языка и постепенно сближать с ним галицкие говоры. «Пускай россияне начали от головы, а мы начнем от ног, то мы раньше или позже встретим друг друга и сойдемся в сердце» – говорил на съезде видный галицкий историк Антоний Петрушевич.

«Едва начала Русь в Австрии возрождаться, оказалось, что ее литература не ступит ни шагу без словаря Шмидта (русско-немецкий словарь – Авт.), что этот словарь русский как для Львова, так и Петербурга» – вспоминал позднее выдающийся галицкий писатель и общественный деятель Иоанн Наумович. Он напоминал, какой огромный вклад внесли малорусы в разработку русского литературного языка и пояснял, что принимая теперь этот язык «мы берем назад свою собственность».

Точно также видный галицкий филолог, профессор Львовского университета Яков Головацкий (один из составителей знаменитой «Русалки Днестровой») подчеркивал, что русский литературный язык – «не московский, а общерусский». Этот язык «возник в Южной Руси и только усовершенствован великорусами».

Того же мнения придерживались другие тамошние ученые, писатели, общественные деятели. К примеру, в Закарпатье в 1867 году было основано культурное общество «Русская читальница», объединившее местную интеллигенцию. Языком работы общества единодушно был принят русский литературный язык как общий культурный язык всей Руси.

Уместно указать и на творчество небезызвестного Леопольда фон Захер-Мазоха. Этот литератор в одном из произведений вывел в качестве действующего лица некоего галицкого графа, приобщавшего крестьянок к родной литературе и читавшего им стихи Пушкина. Вряд ли, конечно, такие графы существовали в действительности. Тут примечательно иное: уроженец Львова Захер-Мазох поддерживал знакомства со многими представителями галицко-русской интеллигенции, знал, какой литературный язык они считают своим и ориентировался на этот факт.

К началу ХХ века в Западной Украине на русском языке выходили газеты и журналы, издавались (и пользовались спросом!) книги. Австрийские власти запретили изучать этот язык в государственных школах, но население собирало средства и основывало частные русскоязычные гимназии. По свидетельству галицкого писателя Стефана Медвецкого, когда такаю гимназию собрались открывать в городе Бучач (ныне райцентр Тернопольской области), «наплыв учеников был настолько велик, что пришлось построить два больших здания – для гимназии и общежития».

На сельских торжествах молодежь вместе со стихами галицких поэтов декламировала поэзии Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Майкова. В одном из сел на деньги жителей был сооружен памятник Пушкину.

«Галицко-русский народ по своему историческому прошлому, культуре и языку стоит в тесной связи с заселяющими смежные с Галицией земли малорусским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляет цельную этнографическую группу, т.е. русский народ, – отмечалось в коллективной петиции об официальном признании прав русского языка в Галиции. – Язык этого народа, выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоящее время одно из первых мест среди остальных мировых языков, Галицкая Русь считала и считает своим и за ним лишь признает исключительное право быть языком ее литературы, науки и вообще культуры».

Эта петиция с более, чем ста тысячами подписей галичан была подана в 1907 году в австрийский парламент.

Таковым было отношение жителей Западной Украины к русскому языку еще сто лет назад. Это отношение нельзя объяснить «насильственной русификацией», на которую принято списывать сегодня русскоязычность украинцев. В Австро-Венгрии никакой русификации не было и быть не могло. Но русский язык галицкие, буковинские, закарпатские русины считали своим, родным. Так было...

Ну, а потом была Первая мировая война. Подозревая (впрочем, небезосновательно) галичан, буковинцев и закарпатцев в симпатиях к России, австро-венгерские власти развязали против них террор. Арестовывали и убивали за сказанное по-русски слово, за найденную при обыске книгу или газету на русском языке, за портрет русского писателя в доме, за икону или даже открытку из России. Это был самый настоящий геноцид. Русскоязычное население старались вырезать подчистую. Не щадили ни женщин, ни детей.

Более 60 тысяч человек было убито. Сотни тысяч оказались брошенными в концлагеря и многие из них (по некоторым данным – более ста тысяч) умерли там, не выдержав ужасающих условий заключения. Количество погибших при принудительных депортациях вглубь Австро-Венгрии не поддается исчилению. Кроме того, множество русинов (по разным подсчетам от нескольких десятков тысяч до полумиллиона) бежали в Россию. Далеко не все потом смогли вернуться назад.

Если учесть и тех, кто погиб в ходе боевых действий (Западная Украина на три года превратилась в арену боев), то становиться ясным, какие невосполнимые потери понесло народонаселение этих земель. Почти все лучшие представители духовенства, светской интеллигенции, крестьян, рабочих были уничтожены или изгнаны. И, разумеется, все случившееся не могло не сказаться на положении русского языка. А после войны это положение целенаправленно ухудшали в Галиции польские власти, в Буковине – румынские, в Закарпатье (правда, действуя более мягкими методами) чехословацкие...

И сегодня мы имеем то, что имеем. Когда Виктор Янукович случайно назвал нынешних западных украинцев «геноцидом нации» (вместо генофонда), он, конечно же, оговорился. Но своей оговоркой президент попал в самую точку. Западная Украина (а не Восточная и Центральная, как модно ныне утверждать) является постгеноцидной территорией. Западным украинцам можно сочувствовать. Им нужно помогать преодолеть последствия той трагедии. Нельзя только подстраивать под них языковые отношения в стране. Об этом стоит помнить, в том числе и робким депутатам Верховной Рады.

Александр КАРЕВИН                                                     http://2000.net.ua/2000/svoboda-slova/realii/70387