50 лет змею Горынычу

( К 500-ЛЕТИЮ ЗМЕЯ ГОРЫНЫЧА ) Змей-Горыныч, довольно покряхтывая, стоял за мольбертом и изо всех змеиных творческих сил живописал маслом на холсте трехголовую девицу Василису. Одно лицо у ней было юридическое и представляло Василису Премудрую, второе – физическое соответствовало Василисе Прекрасной, ну а третье, возможно было химическим и представляло собой парфюмерную отечественную промышленность.

Горыныч старательно накладывал блики и тени, не жалел краски, а позирующая Василиса даже не подозревала о том, в каком именно виде предстоит ей дойти до благодарных потомков. Она спокойненько сидела, как цирковой лев на тумбе и мирно грызла спелые яблочки купленные по 45 рублей за кг у бабы-яги с местного лукоморского рынка. Словом, атмосфера в мастерской была поистине творческой. Но тут без стука и приглашения в мастерскую ввалился Кощей Бессмертный и всякой идиллии настал конец. Давно прошли те времена, когда Кощей захаживал в гости с легкой, ни к чему не обязывающей декадентской бородкой, назойливо восхищался классиками и проклинал убогую современность. Игра в сценический консерватизм оказалась сравнительно недолгой и Кощей со всей дури попер в авангард. Ультрамодный красный смокинг от Фальцетти жал ему по рукам и ногам, поэтому Коша передвигался с естественностью заводной игрушки. Вид богемный, глаза оловянные и несмотря на сравнительно раннее время суток от него уже довольно ощутимо разило импортным абсентом отечественного производства. От одного этого запаха Василиса недовольно заерзала на своей тумбе и живописать ее дальше было совершенно не возможно. Горыныч вздохнул и отложил кисть. А Кощей исторг из себя сдержанное приветствие. Однако Василиса здороваться с ним решительно не собиралась. Она отлично помнила как этот злодей однажды из чистого озорства взял, да и заточил ее в водонапорную башню. Если бы Горыныч вовремя не подоспел с аквалангом, так и неизвестно чем бы все дело кончилось. Сам Змей на правах хозяина приветствовал непрошенного гостя лишь отчасти, небрежно кивнув ему средней головой. Левая голова все еще дулась на Кошу за вчерашнюю театральную премьеру, а правая вообще не разговаривала с ним с 1917 года. О вчерашнем скандальном происшествии в театре трубили все местные газеты. Горыныч проклинал себя на три голоса за то, что согласился играть в Кощеевой постановке, особенно в тот момент, когда нормальные пьесы вообще перестали его интересовать. А этот кошмар "Битва Иван-царевича с Чудом-Юдом у Калинова Моста" пера покойника Натесова просто не лезла ни в какие ворота. Как вы уже поняли, роль Ивана-царевича исполнял Змей-Горыныч. На роль Чуда–Юда пригласили актера Балдынина, который до этого подвизался в разнообразных уголовных амплуа на шести местных телеканалах. Это ему до того осточертело, что он вцепился в свою Большую Роль всеми конечностями. Он сыграл Чудо–Юдо без грима и при этом оно вышло жутким, девятиголовым и огнедышащим. На генеральной репетиции половина публики упала в обморок. Да, что ни говори, Балдынин - это талант. Но в конечном итоге Бессмертный режиссер сам все испортил. Кошу все время донимали "мысли" и "идеи". И все время совершенно некстати. Одна из них удачно посетила его на самой премьере, ближе к концу первого акта. Так как никто не был посвящен в блестящий замысел Кощея, то и воплощать его в жизнь пришлось самому. - Наше искусство в последние две недели ничего не делает для защиты окружающей среды!- с возмущением подумал Кощей и решил исправить это досадное упущение. В тот самый момент, когда Иван-Горыныч и Чудо-Балдынин вели пространные рассуждения о климате, кактусах и монархии, Кощей выбежал на сцену с пожарным ведром и неожиданно окатил их холодной водой, крича: -Кислотный дождь! Его гениальности не оценили. Змей-Горыныч по роду своей деятельности вообще неожиданностей не любил и потому резко смахнул хулигана хвостом в оркестровую яму. Бессмертный режиссер приземлился на ударную установку и произвел изрядный тарарам. Музыканты с испуга грянули туш, под который злые и мокрые Балдынин и Горыныч удалились за кулисы. Растерянный администратор дал занавес, а Кощей в оркестровой яме вопил от ярости. Теперь вот явился выяснять по какой причине не доиграли пьесу до конца. Балдынин лежал с простудой после "кислотного дождя", заменять его было не кем, не говоря уже о Горыныче и вместо "Битвы…" на сцене вне плана восстановили традиционную комедию из жизни австралийских бушменов "Не вернувшийся бумеранг". Кощей держался по-отечески снисходительно и извиняться за вчерашнюю проделку явно не собирался. Ну, слово за слово…Взаимные упреки и обвинения сыпались как сор из дырявого мешка. Обстановка в мастерской художника по накалу стала приближаться к боевой. Оппоненты припоминали уже обиды трехсотлетней давности. Василиса деловито осматривалась. Ей требовался тяжелый предмет, которым в случае необходимости можно было бы оглоушить Кощея и слегка Змею подсобить. Тяжелый гипсовый бюстов в мастерской было порядочно. Любой бы годился. Но Горыныч не нуждался в помощи извне. Он прекратил бурную дискуссию быстро и оригинально. Неожиданно схватив с полки большущий ластик, он просто стер Кощея с лица земли. Смерть Кощеева в тот момент бывшая проездом в Дубне настолько от этого происшествия растерялась, что утратила смысл жизни. И снова стало тихо, и мирно. Василиса встала, слегка размялась, подошла к мольберту, увидела свой трехголовый и не совсем законченный портрет и посмотрела на Змея-Горыныча с немым упреком. А тот лишь развел когтистыми лапками и ответил с апломбом истинного художника: - Что поделать. Я так вижу! Это было чистой правдой. Василиса-Премудро-Прекрасная не знала, что и возразить. И в свою очередь только развела руками.