Галоши для души .

Бабушка Даша сидит на стуле, худенькая до хрупкости, как девочка-подросток, в чистом белом платочке, тщательно выглаженной серой кофточке. На поношенном полотне юбки лежат её измученные руки, маленькие, с исковеканными тяжким трудом пальцами, похожие на шишковатые корни деревьев. Тонкая, иссушенная годами кожа усеяна коричневыми пятнышками. А глаза голубые, немного выцвевшие, как небо в августе, полные доброты и немного детские своей незащищённостью перед миром. Бабушка вздыхает : «Ох, и опозорилась я сегодня. С утра сходила в аптеку. Но-шпу, панангин купила. Теперь их бесплатно не выписывают. А потом в магазин зашла, пшена взяла, перловки, два куска мыла хозяйственного да сахара к чаю. В кассу встала, а денег не хватило, как раз двадцать рублей. Очередь орёт на меня, особенно парень здоовый, в руках пиво держит и вопит на всю Ивановскую : « Давай, бабка, не задерживай ! Люди работают !» Так и пришлось оставить сахар у кассирши.

        Ну, ничего, чай несладкий попью, мне не привыкать».

        Бабушка Даша любит воспоминания о своих молодых годах, хотя и пишлись они на сташные военные сооковые годы. Родилась она в семье рабочих. Папа трудился сапожником, мама аботала ткачихой на фабрике «Пролетарский туд». Когда началась война и гитлеовцы стали приближаться к Москве, папа ушел в ополчение, защищать свой любимый город, а ведь ему было не очень легко с врождённым пороком сердца. Погиб где-то под Волоколамском. Осталась мама с четырьмя детьми на руках. Даша – самая старшая, двенадцать лет. Училась в школе хорошо, да пришлось босить, идти на фабик к маме, чтобы в семье была ещё одна рабочая карточка, продукты для малышей. Трудилась всю жизнь на одном месте. Братьям и сёстрам помогала. Очень гордится ими : «Все они у меня образованные, с семьями !» А у самой в жизни не сложилось, осталась одинокой. С грустью рассказывает дальше : « Племянника в квартиру прописала, помогать обещал, да некогда видно. Я понимаю, квартира маленькая, одно слово «хрущобы», да всё-таки, как люди говорят, метры в Москве. Если одна была, хоть субсидию получала, а так ….» – горько машет рукой, глаза моргают часто-часто, чтобы не дать упасть появившимся кристалликам слёз, не любит она чужим их показывать. Задумчиво произносит : « Жить всегда не просто было, а сейчас и подавно. Злых, нервных, жадных больше стало. Нас, стариков, часто оскорбляют. В поликлинике медсестричка сказала : « Что вы всё ходите и ходите. Всем вам давно дорога на кладбище заказана». Раньше я очень обижалась, а сейчас придумала себе ГАЛОШИ ДЛЯ ДУШИ !» И улыбается немного лукаво : « Представляю я себе, что на душу, как во время непогодицы на ноги, специальные галоши надеваю от грубости человеческой. Вот оскорбления и хамство на галошах остаются и души моей не касаются, все не так больно». На миг лицо бабушки Даши становится более мягким и светлым : « А так мечтается, чтобы ЛЮДИ МИЛОСЕРДНЕЕ СТАЛИ, СТАРОСТЬ ПОЧИТАЛИ . Цены не так быстро росли и пенсия побольше была».

     И снова вздыхает. Вздох тяжелый, надрывно-глубокий, из глубины исходящий,  от  ДУШИ в ГАЛОШАХ .

******* (с)