Он бился головой о стену, не назваясь по имени. Он давно назвал всех великих поимённо, выкрошил все даты вечных сражений, эмских указов и разгонов вольниц.
Она смотрела ему вслед, в душу глядела девушкой она.
Молодой Шевченко, вылитый Ленин в Октябре, под руку с Кулишом шли понад речкой и пели нечто народное, но их никто из людей не слышал: похожий на шелест крылышек саранчи синайской, колючий, неуютный шёпот сухих камышей глушил их.
 Метнулась тень беспородной собаки. Ночь наступала. Круглая луна уже глухо лаяла.
-- Ласкою, лаской попробуй, авось получится...
-- Нет. Смерть моя, вот она, белая, крепкая.
-- Стена это, Сеня, стена.
Хотелось жить дальше, но недоставало воздуху, воли, воды родниковой и солёной с крабами и водорослями утопленницы Вероники. Мало было простого людского тепла, ещё меньше высоких устремлений и радости общих побед.
Дети, двое их, молча стояли и смотрели, бледные и стеариновые.
-- На работе мне обнищали...
-- Огнищане щелястые, вот кто они, Ваня, запомни наконец.
Девочка не выдержала ,неуверенно первая метнулась к ним:
-- Папа, где ты?
Отец выглядел выцветшей вещью.
Мать по-французски цвела лилией в графском пруду, посвистывала розгой: ей всё равно кого: Вольтера ли, Виктора Гюго.
Она улыбалась тусклым зеркалам, когда украдкой приподымал юбку, подмигивала собственному незнакомому отражению, она молодела как весна, которая непременно наступит и пахла ананасами.
Давно ли молдаване ехали селом на можарах, выкрикивали смешными голосами нечто маловразумительное? А воробьи, которых дети злобно звали жидами, весело расклёвывали свежий навоз. А село пахло сеном, мёдом с молоком и жарилось, и росло в никудыть. Ширилось оно, толстело, а не знало.
Вот как бывало:
-- сосед приобрёл телевизор
-- а мы мотоцикл получили: колхоз выделил премию
-- вот как, поздравляем от души
-- спасибо и вам, соседка
А вот как стало:
-- НаркОМэн, откУДа денЬГи беРёшь-то?
-- КраДу. А теБе не завидно?
-- Да сдохни, ничтОЖный.
-- Не дождёШься, незнакомка. Я тоже когда-то ИМЕЛ семью...
-- Какая семЬя? Ох, ты врЁшь...
-- Не переГИБаЙ. БрАЛ взятки на должности-- и вот, видите.
-- А я даю их. Но не колюсь ЖЕ, ЖИвотное.
Памятники затмили будущее. Гнили водопроводы. Дети любили политиков. Разврат одолевал ласковых украинцев.
Некоторые пробовали перековаться: говорили на ридной мове, пели почти по-шевченковски, готовили галушки по пятницам и высматривали, выуживали самых податливых, а богатых окучивали, соблазняли их вышиванками и румянцем нарочито глуповатых ,не по-европейски грудастных дев.
Через несколько лет секс нам разонравился. СПИДа вначале перестали бояться, а затем не стало и его.
Видите Виктора? Он бывший технолог вин, после всего самого страшного работал на стройках, а теперь нищенствует. Вот Владимир. Он, бизнесмен, богат, но далёк от Бога. Он весел и здоров, но вот да и сдуется.
Это они, пореформенные украинцы, которых не примут в Европу.
Ещё цены жмут. Дети просят говядины, сладостей. Нет средств. Носить нечего, выйти некуда, незачем любить тебя, Украина. Куплена ты и облуплена.
Вот громыхнуло вдали. Вдоль улицы омоновцы гонятся, настигают грабителей. То ли ещё будет. Лишь бы наблюдателей не задело, лишь бы пронесла.
Олег или Виктор, не помню, перестал биться о голую стену. Голова его болела. Жена его ждала.
Это она, новая Украина: ночь с дохо`дными островами иллюмиНАЦИИ. Кого-то насилуют, кто-то ноет, нянчится с думами, домами обрастает, носится с писаной торбой. Не любит она нас.

Мой граффито "Разговор с рыбой и кошкой"

лето солнечного протуберанца:
таксисты- на туристов,
хищно, счёт на сотни гривень.
так пчёлы ошалевшие
слипаются с давлениной персика;
осы- те едят даже солёную селёдку
шмели из дупла сорокалетней акации:
"мама, посмотри!" ребёнок из полесья
приезжие прощают нам южанам
назойливость называя её "экспансивностью"
решётки ограды пляжей
граждане кувалдами
растоптаны двое охранников
не насмерть правда
вердикт зампрокурора автономии:
крымчане имеют право...(!)
какие-то люди с плакатами
перегородили перекрёсток
из маршруток другие таращатся:
"могут же некоторые!"
православные монахи овладели
пока незаконно
средневековыми пещерными городами
полуостров заселяется и осваивается
бедность местной фауны тому не помеха

На огороде Африкой запахло:
крольчиха чёрная мою капусту ест.
"Нет пива и сидячих мест"-
я постою пешком без опахала
в троллейбусе, бредущем на восток.
Пока в руке белеет кочерыжка
стране моей не выстрадана крышка,
а по щекам- не слёзы, это- пот.
Переселенье? Нет побег к себе,
в аулы детства, точки бифуркаций.
Оставь гекзаметр, друг степей Гораций,
надень чалму, теперь ты будешь бек.
Голодный ест богатого не видя?
Голодный злее спущенных собак!
Искать в воде воспоминаний мидий-
и прорастать из собственного лба.

 

 

Эти люди повымрут быстрее, чем сорные рыбы,
или выловят уйму бычков
до последнего, всех пеленгасов. "А ты бы
походил целу днюху с сачком".
Замочила улов в чёрной дряни татарка,
засолила тебе на убой
ради хлеба семьюшке ,к батону- приварка,
и ещё -муженьку на пропой.
"Эти гады скорее туристов уморят.
Будет почкам весёлый нефрит"...
Будет свадьба в ауле, а рядышком- море,
если дети- не меньше, чем три.
Мне стихи сочинять о Кырыме неловко,
дык, туристов не жалко поди...
Участковому лихо башляет торговка:
"Рыболова в тюрьмец не сади"
 

Хансйорг Шнейдер

ВЕТРЯНАЯ МЕЛЬНИЦА

(Hansjoerg Schneider « Die Windmuele» )

«Одно пиво», бросил он.

Дочь хозяина миновала стойку, взяла бутылку из бара , откупорила «гребешок». Жёлтое пиво полилось в бокал, выдало на-гора пенную корону.

За соседним столиком угощалась троица мужчин. Один уже хорошо принял. «От Грюневальда до Малого Шайдегга», рассказывал он «и снова вниз. И всё – на своих горбах: буры, взрывчатку, всю амуницию. И 36 часов без пересмены. 624 дня подряд продолбил. Вот этими руками».

Хозяйская дочь поднесла пиво. «Будет ещё поезд в город?» , спросил Ханс. «Нет», ответила та. «Закажите, пожалуйста, такси», попросил он.

«Два года в трудармии», молвил сосед того «лучшие мои годы, на взводе».

Ханс принял свой бокал в один приём. Похмелялся ,ведь у Хуберта пил весь вечер один ротвейн. Вначале они занимались хубертовой дочерью Марией. Одиннадцатилетняя девушка, очень красивая и любопытная к мужчинам. «Желаешь поцелуя?», спросил Ханс когда та вошла. Она потянулась сомкнутыми губами. Ханс чмокнул их. «Но это же сухой поцелуй», возразила Анна. «Хочешь мокрого?». «Охотно»- и подставилась снова. «А ну иди спать», сказал Ханс.

«Через два года найдёт себе любака», сказал Ханс когда дочь удалилась. «Да рано», возразил Хуберт «нехорошо когда девушки рано начинают спать с мужчинами». «Не говори глупостей», возразил Ханс «ты же её не ревнуешь».

Хуберт молчал. Он уже несколько бутылок выпил, глаза его сузились.

«Что ты можешь знать о войне?», вырвалось у него «откуда? У тебя –ни малейшего представления , что такое война. Нет другого повода чтоб убить человека» . «Я- не пацифист», возразил Ханс, «пацифизм- глупость. Дело в том, кто и на каких основаниях желает насильничать. Миръ можно изменить только насилием. Французская Революция была хорошей штукой. Кастро пострелял было, он должен был, иначе бы не социализировал Кубу. Если б я оказался сейчас в шкуре порядочного вьетнамца, стрелял бы не раздумывая. Они должны бороться, иначе у них нет шансов».

В дверь прошмыгнула Мария , в ночной рубашке, с распущенными волосами. «Не могу уснуть»- и умостилась на коленях Хуберта. Он поцеловал её: «Угомонись».Она ушла.

«Ты был в России», спросил Хуберт.

«Да», ответил Ханс : «Студентом съездил раз. В Крыму танцевал с киевлянкой. Она пела мне- и я по уши влюбился. В Киеве разыскал её. Дома оказалась только её матушка, сказала чтоб я зашёл через час. Зашёл : говорит , Мила ещё не вернулась. Вручила мне рыбу из Днепра, завернула в газету. Я сел на скамейку, на улице, попробовал : кожа и кости. Назавтра застал Милу дома. Показала мне город. Сначала – дом, где жил её возлюбленный. На рынке купила букет гладиолусов. Показала мне в разговорнике фразу : «выброшенные на ветер деньги».

Хуберт налил себе ещё рюмку. Весь съежился, казался таким неказистым.

«В Харькове», продолжил Ханс: «гулял я. На окраине города нашёл подкову. Когда поднял её, одна женщина закричала : «Schadje! Schadje!». Счастье, значит».

« Подкова», отозвался Хуберт: «Мы ехали на танке, приказ был наступать. Это было поблизости Харькова, ранним утром. Я выглядывал из башни, по пояс, забыл что война. Солнце ещё не взошло, облака розовые. Прямо по ходу- ветряк. Он горел. Одно из четырёх крыльев треснуло и упало. Мы все вышли и дивились. Вдруг он затрещал и обвалился. А мне как раз до этого мига чего-то стукнуло, под танк шмыгнул. Когда выбрался, коллеги мои были мертвы».

Он умолк и совсем обмяк, съёжился на стуле. Потом сказал : « Это нельзя, так о войне говорить как ты», сорвался на крик : « Знаешь, ты, что это такое? Ты не знаешь, иначе б не говорил. Знаешь ,как обгоревший труп выглядит, друга, с вывалившейся требухой?». Ханс молчал. Он еле сдерживал дрожь. На глаза наворачивались слёзы….

И вот, он сидит здесь. Заведение обычное, пригородное. На стенах – «Спорт» и «Национальцайтунг». Трое мужчин рядом запели : «С горы спустился полк в долину налегке…».

Вошёл некто: «Такси вызывали?». Ханс собрался. В салоне прикорнул. Это был «Мерседес», ехал как плыл. «К бирже, водитель». Присмотрелся к таксисту: «Вы итальянец?». «Да, а что?». «Хочу вам рассказать одну историю. Сегодня гостил у друга. Он воевал в России. Вспоминал вот о чём. Когда он на рассвете на танке ехал, увидал горящий ветряк. Вышли они все посмотреть. Дивились как одна лопасть отвалилась. Тут и вся мельница начала сыпаться. Друг под танк забрался. А когда вылез, все его коллеги были погибли».

Авто тихо шуршало по мокрому асфальту. Дождило, дворники ерзали по стёклам. «Война ужасна», отозвался водитель : «Мой двоюродный брат воевал в Югославии. Однажды их разбудила девушка. Сказала что мать рожает, тяжело ей. Они взяли с собой военврача , пошли за ней. Женщина кричала от боли – и врач помог ей родить. Когда ребёнок вышел, мать вынула из-под подушки пистолет и выстрелила врачу в живот. Они пристегнули штыки , закололи роженицу, а ребёнка – на куски».

Он остановился у биржи и заглушил мотор. Дождь сыпал по железной крыше. Ханс рассчитался.

«Война ужасна», сказал таксист : « Она портит людей , выворачивает их наизнанку». Он открыл дверцу, попрощался :« Много благодарен».

Ханс поднялся на второй этаж биржи, присел. Напротив располагался парень, кроткий на вид, в обнимку с девушкой: ворошил кончики её волос. «Что ты делаешь по жизни?»- спросил его Ханс. «Разное. Играю на флейте, на гитаре».

«Семиструнной?». «Да». «Послушай-ка», обратился к девушке Ханс : «Я только что от друга. Он рассказал мне как у Харькова сошёл с танка чтоб рассмотреть пылающий ветряк. Вдруг разорвалась граната – и погибли все, а друг уцелел».

«Зачем мне это?» -спросила девушка.

«Погоди. Я на такси сюда приехал, пересказал эту историю водителю. А он мне- другую, про своего кузина, который воевал в Югославии. Этот кузин пошёл за компанию, а с ними- военврач, к рожающей. Когда ребёнка вытянули, женщина достала пистолет из-под подушки и убила врача. Двоюродный и его коллеги привинтили штыки , закололи мать ,а ребёнка- на клочки».

Девушка молчала. Потом спросила : «Как зовётся река , на которой стоит Харьков?». «Днепр протекает там», молвил Ханс : «Он впадает в Чёрное море». «Оно теперь- красное?». «Нет», ответил Ханс.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы

* * * * *,....................................................................................................................).

Эшреф Шемьи-заде

"Къыркълама"

.

___25___

Придёт весна цветенья роз;

увянут розы- минет год.

Укроет сеточкой борозд

твой лик один ненастный год.

Запомни: возвращенья нет-

опасен памяти полон.

Не устыдись тех юных лети.

Стоянка в сердце- только сон.

.

___26___

В пути нелёгком утоли

хоть сердцем верна друга:

себе все боли удели,

ему -души полкруга.

А если радость на душе,

делись своим богатством

от бриллианов до грошей-

на то оно и братство.

.

___27___

(вольный перевод)

Стихи не греют, не коптят-

пылают яро строки.

Они сердца да просветят,

словес сухие крохи.

Мирьяды ламп невидим ток

неслышимо питает,

чем гонит ночь. Иной Восток

Зарю Небес встречает.

.

___28___

---Не кусается змея-

пусть живёт- судачат.

Эгоиста "прежде- я"

словеса означат.

Змей особицей ползёт,

хоть и не кусает,

в долю общую нейдёт-

міръ таких не знает.

.

"Пускай змея себе ползёт,

она меня ведь не кусает",-

так равнодушно рассуждает

неисправимый эгоист.

И если на любое зло

ты с равнодушием взираешь,

то этим сам себя мараешь,

и никогда не будешь чист.

(перевод О.Голубевой (с))

.

.............перевод с крымтатарского .....Терджимана:)

 

 

 

Жив-був король у Туле,

фіял успадковав-

коханой подарунок,

та скоро померла.

.

Круль хмілю не цурався,

хиляв одним ковтком;

а келих доливався

надміцним перваком.

.

Прийшла пора вмирати.

Круль землі роздавав-

усе пішло на спадок-

а келих заховав.

.

З усім своїм каґалом

востаннє відгуляв

в батьківській красній залі

на тлі приморських скал.

.

Підвівся мочиморда-

і вихилив фіял,

жбурнув його у море

з високих чорних скал.

.

Упав фіял у море,

ковтнув- и десь пропав.

Упав гуляка-кОроль

и далі не хиляв.

(переклад з німецької....................................Терждимана)

 

Открой свои дверцы,

не надо ломаться.

Полюбим-купаться.

Щади моё сердце,

ложись, моя цаца.

.

Зачем тебе мыться?

Великая пани.

В ЕС он стремится

до самых испаний.

Вот кончу- привянет:

тогда и помыться.

.

Сегодня так можно?

Гондон- для анала.

Сомненья итожа,

возьмёмся за сало,

возьмёмся за сало.

Сегодня- без ножен.

.

Чтоб он не свалился

на пять с половиной,

не надо политик

про белых и синих.

Эй-вей, опустился....

.

Опять Севастополь

с проблемами Флота.

На три ,по-московски?

Нет, лучше их в попу-

там шире ворота,

взаимно, по просьбе,

как можно попозже.

.

Глотание спермы,

сказал один доктор,

io bene ricordo,

полезно для нервов.

Согласна, мой кролик?

.

"Откуда он знает?

Отсос тебе делал?

Диплом покупают.

Сорока напела.

Пусть сам и глотает"

.

Ворочай свой кузов,

чего отрастила?

Не щупай мне пузо.

Ты вирши носила?

Худеть-так обоим.

.

Шевчук с Азнавуром,

топитесь аллюром

в Неве или Сене:

мой стих подлиннее.

Убейтес ап стену.

.

Ответь ,Александр

Сергеевич Пушкин,

зачем с "голубыми"

связался, послушай?

Отдаться им тошно,

с Наташею -скушно.

Любил бы получше.

.

....И снова про мужа:

тебя он не любит,

не льнёт, не ласкает:

зачем тебе нужен?

Не льнёт, не голубит.

.

Когда разведёшься?

Опять ты смеёшься?

Таки разведёшься?

Ёбэнэ рикорда.

Ты мамина ёшка.

На кой тебе нужен?...

.

Нет ценности выше,

чем дружба мужская.

Я давеча видел

в одном порносайте:

в квадратиках груди,

елданы такие!

Пусть первый осудит

и камушек кинет,

кто ложе не мужил.

Ты тоже с подружкой...

.

Не буду про Юлю

сонеты песочить:

они нас надули.

Целую в височек.

Давай о восточном.

.

Зачем про Хайяма?

Я к персам ревную.

Размер принимаю.

Рубаи рифмую.

В сосочек целую.

(прим. авт.: "Ты сказала,что Саъади

                    целовал не только в грудь.

                   Не волнуйся бога ради,

                   обучусь когда-нибудь..." С.Есенин)

.

Твой ласковый клитор-

что тёплая осень,

он должен налиться

упруго и росно

як майское лито.

Мы разом попросим.

.

Ну что же за лето

без жарких лобзаний,

а там до минета

один шаг на Запад.

Пуд сала съеден, тонна сала:

Я с Украиною на ты.

Мне одна баба рассказала:

дают в Тавриде паспорты.

Найду на карте Севастополь-

и автостопом доберусь.

Я не останусь остолопом:

паспортОм

              обзаведусь.

 

ПРИПЕВ:

С тобою связан навеки я,

Москва, Россия, любовь моя!

 

Мне Киев кажется кошмаром,

но я любльУ Свою СтРану.

Пройду Сиреневым бульваром,

но Абрикосную сверну.

С собой прихватим белорусску-

я Лукашенко не боюсь-

в Еропе нам кровати узки:

голосую

          за Союз!

ПРИПЕВ

 

Я не боюсь Прокуратуры,

ни МВД, ни СБУ,

я помаранчевых в натуре

видал в оранжевом гробу.

И я спешу к тебе на встречу,

долой рубя свои "хвосты",

к той единственной на свете

Королеве

             паспортЫ.

ПРИПЕВ.

(завтра добью, извините. Там ещё на подходе "Весенняя осень", не Шевчук----прим. авт.)