Неделя в диспансере выдалась на удивление спокойной. То есть, сами пациенты никуда не делись — напротив, создавалось впечатление, что в дурдом завезли нечто остродефицитное, жутко нужное, и надо УСПЕТЬ. Но сам приём проходил без эксцессов, да и спецбригаде чудес героизма проявлять не пришлось. Ну разве что родственники пациентов отжигали.




На спецбригаду позвонила супруга одного нетранспортабельного пациента. Тот, будучи глубоко слабоумным, из всех житейских навыков сохранил только четыре: ревновать, гоняться за благоверной по квартире, поглощать неимоверное количество съестного на зависть любой слепой лошади и требовать выпить. Одна из таких погонь закончилась сражением с подлым стулом, явно с провокационной целью оказавшимся на пути. В итоге — боевая ничья: одна ножка стула против одного бедра ревнивца.

Думаете, стало легче с ним справляться? Как бы не так! Его же теперь приходилось чуть ли не на руках носить в ванную и в туалет. Кроме того, вынужденное выпадение одного навыка обострило остальные три. К тому же, товарищ научился безошибочно определять на вкус, подмешано лекарство в еду или нет. И метко кидаться тарелками. А без лекарств ему опять начинали мерещиться группы любовников диверсантов в каждом углу, и семейный ад выходил на свой новый круг.

Поразмыслив, женщина нашла решение, которое показалось ей самым верным: она намешала галоперидол в водку. Весь флакон. На одну бутылку. В расчёте на то, что будет выдавать галоперидоловку по полрюмки трижды в день. Она не учла одного: прятать от мужа водку всё равно, что прятать от специально обученной собаки ганджубас. Слабоумный или нет, а тайник он вычислил где-то на шестой-седьмой полурюмке. И усосал весь, без остатка. И тут началось...

Опьянение-то, в конце концов, прошло. Зато остался галоперидол, с его побочными эффектами. У мужика сводило судорогами руки, ноги, шею, закатывались глаза, перестал помещаться во рту язык — словом, он решил (и не совсем беспочвенно, положа руку на сердце), что жена решила его отравить. И оскорбился. И заявил, что бросает пить. И есть.

Вызов, который принял диспетчер, звучал так: «А ДАВАЙТЕ ВЫ ПРИЕДЕТЕ И ЕГО ПОКОРМИТЕ!»

Следующий номер был за одной бабулькой. Она пришла в поликлинику оформить вызов врача на дом — деду, помимо прочих узких специалистов, для оформления инвалидности требовалась консультация психиатра. Обычно с такими выездами больших проблем не возникает: родственники или диспансер обеспечивают транспорт, доктор едет, смотрит, делает свою запись и возвращается обратно. Просто машина, которую выделяют на диспансер, обычно загружена подобными вызовами на неделю-другую вперёд.

Доктор так и объяснил: мол, так и так, сегодня и завтра уже не получится, потому что все вызовы расписаны, а вот послезавтра вы договариваетесь с кем-то, у кого есть машина, и мы едем смотреть вашего дедушку. Договорились? Вот и отлично.

Кто ж знал, что у бабульки свои представления о способе найма автотранспорта! Ничтоже сумняшеся, она вышла на парковку перед дурдомом, где стояло много машин. Некоторые из них — с непуганными водителями внутри. Далее — это просто надо представить!

Сидит себе мужик в машине, курит, никого не трогает, ждёт супругу, которую подвез, чтобы та прошла медкомиссию для получения водительских прав. И тут к нему бодро шкандыбает бабка, заглядывает в окно и безапелляционно заявляет:

- Слышь, сынок, чтоб послезавтра в двенадцать был здесь! Повезёшь меня с доктором по такому-то адресу, будем деда смотреть!

И так два раза и медленно, чтоб не забыл. Мужик, зная, куда приехал, на всякий случай спорить не стал. Но сообразил, что под защитой доктора ему будет как-то спокойнее, и попросил бабку устроить очную ставку. Вот прямо сейчас. К его великому облегчению, доктор разобралась, отпустила немного напуганного товарища с богом, вздохнула и попросила у бабульки телефон кого-нибудь из её родственников. Желательно не старше её самой. (Максим Малявин. Россия)

Остановить человека, твёрдо решившего посвятить свою жизнь самосовершенствованию — всё равно что пытаться накинуть аркан на ракету перед стартом: запросто может вынести на орбиту. Доказывай потом, что ты ничей не спутник и ни разу не шпион. Да и с обратным билетом могут возникнуть сложности.




Недавно пришёл ко мне на приём мужчина. В сопровождении супруги. Оба стройные, спортивные, подтянутые. Даже чуток сыровяленые. Особенно муж. Возможно, общее впечатление усиливали его глаза: это были два прожектора. Они стремительно сканировали пространство, потом застывали на каком-нибудь объекте, через некоторое время теряли фокус, после чего их взгляд снова начинал метаться от объекта к объекту.

Мы познакомились. Сергей Геннадьевич (назовём его так) имел свой небольшой, но вполне преуспевающий бизнес. Жена занималась домашним хозяйством, детьми и собой. Причём собой — особенно тщательно. Тренажёрный зал, солярий, диеты. Любой намёк со стороны организма на лишний килограмм или сантиметр расценивался как злостный саботаж, с жёсткими репрессивными мерами в ответ. Сергей Геннадьевич до недавнего времени поглядывал на усилия жены с некоторым снисхождением — мол, чем бы жена не тешилась, лишь бы на других не вешалась.

А полгода назад вдруг и сам стал больше времени уделять домашним тренажёрам, рассматривать хара в профиль и то и дело становиться на весы. Вес начал уходить, животик втягиваться, но всё как-то нехотя и с обидной готовностью вернуться на прежние позиции, стоило на недельку позволить себе лишнее (хотя вполне законное после трудового дня) пиво с рыбкой.

И тут жене посоветовали особо действенный похудательный чай. И специальные капсулы убойной силы. Супруги воодушевились и стали со страшной силой охудевать. Появилась лёгкость, ясность мыслей, прежде сложные решения давались легко и быстро, килограммы и сантиметры махали платочком и уходили, уходили...

Проблемы начались за неделю до визита к психиатру. Вслед за килограммами ушёл сон. Потом появилась какая-то непонятная тревога и суета.

- А потом я включил телевизор, и мне показали всё.

- Что — всё, Сергей Геннадьевич?

- Всё. Вообще всё. Как всё произошло. Вот была Вселенная, а потом бах — и взрыв. И получился Киркоров.

-- Из Вселенной?

- Из Вселенной.

- Сергей Геннадьевич, вы уверены, что у Вселенной это был именно взрыв, а не метеоризм и не отрыжка?

- Нет-нет, был взрыв.

- И что?

- И — Киркоров. Киркоров — это ОНО!

- Ну, в каком-то смысле...

- А Пугачёва — это ВО! (широкий выразительный жест двумя руками, обрисовывающий бюст много больше шестого размера). А Галкин... это карлик. Чёрный.

- Ну, хорошо, с причудами Вселенной всё более или менее понятно. А что потом?

- Так я и пришёл спросить вас — что потом? То есть, теперь? Как мне теперь жить со всем этим знанием? Я же теперь как открытый канал — отовсюду запросы — из госдумы, из Штатов, из Израиля, даже из Сомали - все хотят знать, что делать дальше! А я что, я ведь не президент, это у него голова большая, пусть он думает! Мне от вас чудес не нужно, мне просто канал связи закрыть надо! И ещё — чтобы хоть часочек поспать. И поесть, - тут он увидел на моём столе плитку шоколада. - О! «Россия - щедрая душа». Доктор, вы со мной поделитесь?

- Да угощайтесь на здоровье!

- Вот спасибо! Так что насчёт канала?

- Закроем, будьте уверены. И не такие каналы рубили. И сон поправим. Правда, придётся полежать у нас. Доверяете?

- Вам? - два прожектора вновь просканировали пространство и остановились на настенном календаре с фотографией зенитно-ракетного пушечного комплекса «Тунгуска» (подарок из Ульяновска) - О да, вам я доверяю, у вас я точно буду под защитой!

- Доктор! - вмешалась супруга Сергея Геннадьевича, - А что с чаем и капсулами? МОЖНО МНЕ ИХ ДОПИТЬ?

- Вот я бы на вашем месте был осторожнее. Мало ли что выдаст Вселенная на этот раз... (Максим Малявин. Россия)

Так вышло, что наши пациенты всю неделю вели себя относительно прилично — если не считать попытки одного из них уже в приёмном покое поколотить маму и покусать спецбригаду. По мелочи отжигала ФСБ — с требованием предоставить полный список психически больных сотрудников автозавода. Видимо, хотели подстраховаться на случай визита Самого. Правда, было не совсем понятно: им всем что, на эти дни собирались дать коллективный больничный? Зато вовсю отжигали местные белочководы, поэтому сэкономить государственный бензин барбухайке не удалось.

Первого Денис Анатольевич забрал из хирургического отделения: он жаловался персоналу, что больничная койка, которую ему подсунули не иначе как по злому умыслу, ведёт себя неправильно: поссорилась с гравитацией, взмывает к потолку, а управлять ею нет никакой возможности: ни руля, ни штурвала, да ещё это рысканье по крену и по тангажу... И вот ведь зараза: стоит с неё спрыгнуть — сразу встаёт на место. Ждёт, пока на неё приляжешь.

Анамнез был стандартным: длительный запой, гололёд, травма, сухой закон отделения — делирий. Все пробы пациент прошёл успешно: разговаривал по отключенному сотовому телефону, читал текст с абсолютно чистого листа уже в приёмном покое наркологического диспансера, поэтому с его госпитализацией проблем не возникло.

Второй пациент тоже лежал в больнице, правда, в терапии. Он был отловлен при попытке выйти в окно второго этажа. Нет, ни о какой суицидальной попытке речь и близко не шла. Просто мужик решил эмигрировать. Грех не воспользоваться возможностью, когда за окном — Амстердам. Роль пограничников пришлось брать на себя персоналу отделения. К моменту приезда спецбригады он уже почти уговорил медсестёр быстренько махнуть туда-обратно: посидеть в кофейне, опрокинуть пару стаканчиков того-другого, но при виде прибывших гренадеров как-то сник. Зато приободрились несостоявшиеся нарушительницы государственной границы.

Видимо, мужик здорово обиделся, поскольку в приёмном покое наркодиспансера ушёл в глухую несознанку. Денис Анатольевич уже приготовился к тому, что дежурный врач их просто развернёт, но тут судьба подбросила подарочек. Сотрудники ГИБДД привезли на освидетельствование пьянющего водителя. Тому всё же хватило заимствованных у автопилота крох интеллекта сообразить, что один выдох в трубку прибора — и водить он будет в лучшем случае машинку сына. На верёвочке. Потом автопилот икнул и отключился, но установку оставил. Водитель решил разыграть острый приступ слабоумия: он грыз трубку, пытался откусить кусочек на память, щёлкал все кнопки, до которых мог дотянуться — словом, выкручивался как мог. Полицейские грустнели и багровели, но держали себя в руках.

И тут напомнил о себе тот, который собирался в Амстердам. Он покрутил головой, прислушался, нахмурился и возмутился:

-- Это кто бывший педераст? Я бывший педераст? Да я... да ты... да Амстердам твою в Копенгаген по самые Нидерланды! Я этот...как его...гот! То есть, гад! Гид! А, ге-те-ро-сексуал, вот!

Застыли все. Только водитель не прекращал попыток расправиться с прибором. Внимание пациента тут же сфокусировалось на нём.

-- А ты чего придуряешься? Дуй давай, нечего очередь тормозить, видишь, меня из-за твоих выкрутасов таможня не пропускает! - он шагнул вперёд и отвесил симулянту смачный подзатыльник. Водитель побледнел, часто закивал головой и принялся что есть силы дуть в трубку. Глянув на показания прибора, полицейские повеселели и потёрли руки — клиент созрел.

Поскучневшая доктор приёмного покоя принялась писать направление. Но честно предупредила, что места остались только в коридоре женского отделения. Мужик нахмурился и собрался возмутиться, но инициативу вовремя перехватил санитар. Тот наклонился к пациенту, положил руку ему на плечо и подмигнул:

-- Ты же не собирался там ограничиваться одними кофейнями? Радуйся, попадёшь сразу в квартал красных фонарей. Ты гетеросексуал или другим местом вышел?

Последний из вызовов сделали с поста ГИБДД. К ним, оставив старенькую «классику» чуть поодаль, вприпрыжку прибежал взволнованный товарищ и сообщил, что у него в машине двое грабителей. Полицейские подхватились и, на ходу доставая табельное оружие, рванули разбираться. Машина была пуста. Но водитель не унимался:

-- Да вон же он, спрятался под сиденьем! Вы только осторожнее, у него автомат!

Перерыв весь салон и пару раз взяв на прицел особо подозрительный огнетушитель, полицейские решили проверить багажник.

-- А вот и второй! Видите, презервативы из моей аптечки надувает! Мочите его сами или дайте место для драки!

Когда барбухайка прибыла на место, Денис Анатольевич выяснил, что жертва грабителей-невидимок была уже пятый день в завязке. Правда, перед этим целый месяц колобродила — то на свадьбе, то на поминках, то отмечая третью неделю отпуска — словом, месяц удался. Заверив, что налётчиков изловят и накажут по всей строгости, машину оставили на попечение полицейских, а товарища повезли в наркологию, сетуя на то, что скоро при виде их барбухайки приёмный покой начнёт баррикадироваться подручной мебелью. (Максим Малявин. Россия)

Наверное, это исключительно женское качество: умение нагружать попутными заданиями. Пошёл за пивом — заодно вынеси мусор, забери дитё из садика, забеги на почту (любимая тёща ждёт денежное воспомоществование, чтоб ей уже окончательно поздоровилось и разбогателось), там же заплатишь за свет, газ, телефон...стоять, Мурзик, вот ещё список покупок, всё равно же там будешь свою дудульку брать!

Вот и на этом вызове одним пассажиром в салоне обойтись не удалось. Сначала забрали тихого с виду алкоголика, чья тонкая душевная организация не перенесла пяти дней разлуки с экзогенным этанолом. Не успела супруга закопать скалку семейного скандала и нагрузить товарища накопившимися за время запоя проблемами, как тот сам, без её подсказок, ринулся убираться в квартире. Мол, ты совсем мышей не ловишь, мать, вот они стадами у тебя из комнаты в комнату и кочуют. Вон стадо зелёных, вот — лови, чего уставилась! - жёлтенькие, а вон отряд боевых джунгарских хомячков (вишь, вон те, полосатенькие) короткими перебежками движется в сторону кухни, трындец припасам.

К приезду спецбригады живность куда-то попряталась. Но это как раз неудивительно, этих молодцов даже инопланетные интервенты стараются избегать. Мужик, правда, предлагал поискать мышей всем вместе, но особо не настаивал, да и на госпитализацию согласился без особых уговоров: жена-то ДОМА ОСТАНЕТСЯ!

Не успела барбухайка взять курс на наркодиспансер, как Денису Анатольевичу отзвонилась диспетчер со «скорой»: мол, вам там всё равно по пути, вот заодно в отделение полиции заскочите, клиентку у них заберёте. Опять же, государственный бензин сэкономим. Кажется, «твою мать» сказала даже барбухайка, хотя, возможно, это у неё просто двигатель затроил. На государственном бензине. Но делать нечего, пришлось слегка отклониться от маршрута.

Полицейский встречал орлов только что не с красной дорожкой. Он был какой-то слегка дёрганый и всё время нервно моргал. Выяснилось, что пару часов назад в отделение пришла дама, молча села напротив полицейского И СТАЛА МОРГАТЬ. Часто-часто. И ни слова. И только глазами так: морг-морг-морг. Нет, не так, намного быстрее: моргморгморгморг. Выяснить, кто такая, сколько лет, где живёт и что стряслось, служивый так и не сумел. Зато уже к исходу первого часа почувствовал непреодолимое желание проморгаться. Словом, какое счастье, что приехали.

На провокационное моргание Денис Анатольевич не купился. Он долго и пристально смотрел даме в глаза, а потом задал вопрос — что, мол, голоса приказывают? Моргморгморг, кивок. А что ещё говорят интересного? За порядком следить? Ну да, это вы по адресу, самое место. И что, моргание помогает поддержанию порядка? Ух ты, надо же. Надо Нургалиеву идейку подкинуть. Не устали? Вот и я думаю, что утомительная это работа. Может, отдохнёте? Заодно и голоса отключим. Вот и славно, поехали.

Оказавшись в салоне, дама тут же зафиксировала взгляд на мышелове. Моргморгморг. Потом одним глазом — мигмигмиг. Через пять минут мужик нервно икнул, свёл глаза к переносице и плюнул на пол. Потом снова: ик! Тьфу!

-Ты что мне тут в салоне плюёшь? - посуровел санитар.

-Конфету выплюнул.

-Какую такую конфету?

-Карамельку. Ик! Тьфу! А теперь сосачку.

-Ты их что, целую горсть за щеку сунул?

-Нет, у нас дома их отродясь не водилось! Они сами во рту появляются! Ик! Тьфу! О, опять карамелька...

И так всю дорогу до наркодиспансера:

-Моргморгморгморг.

-Ик! Тьфу! Сосачка...

-Мигмигмигмиг.

-Ик! Тьфу! Карамелька...

В приёмном покое наркодиспансера дежурный доктор была жутко занята: оформляла клиентку на платное лечение. Пришлось ждать. Мышелов-конфетчик изо всех сил держал себя в руках. К чести его сказать, терпения хватило на десять минут. Потом...

-Ик! Тьфу!

-Что это вы у меня тут плюнули?!

- СОСАЧКУ!!! - хором ответила спецбригада за компанию с мужиком.

Потом Денис Анатольевич поглядел на доктора и на оформляющуюся пациентку, которые впали в лёгкий психогенный ступор, сжалился и изложил суть дела. Первой опомнилась пациентка.

- Всё, снимаю интоксикацию и завязываю пить ВООБЩЕ!

Сплавив мужика и вернувшись в машину, бравый экипаж застал водителя, тщетно пытающегося уговорить моргающую даму больше не заглядывать к нему через окошко из салона.

- Моргморгморг.

- Брысь!

- Мигмигмиг. Я слежу, чтобы с машиной был порядок. Вот видите, завелась.

- Брысь, я сказал!

- Моргморгморг. Нельзя. Иначе не доедем.

- Всё. Уговорила. Выть умеешь?

- Мигмигмигмиг. Ну, не знаю. Могу попробовать. А что?

- ПОЛЕЗАЙ НА КРЫШУ. ПОЕДЕМ ПОД МИГАЛКУ И С СИРЕНОЙ! (Максим Малявин. Россия)

Похоже, квест по получению инвалидности в последнее время среди пожилых пациентов превращается в самостоятельный вид спорта. Посидит какая-нибудь баба Клава на скамейке в окружении местного бомонда, послушает соседок — и на следующий день уже Сивкой-Буркой является пред терапевтом. Мол, как же это так — у всех уважаемых людей уже первая группа, а я чем хуже? Да я сейчас напишу жалобу в горздрав, письмо президенту и антипиар с обсценной лексикой на стене напротив кабинета! Реакция терапевта вполне понятна и предсказуема, и поэтому психиатр в списке консультантов, которых необходимо пройти соискателю инвалидности, почти всегда оказывается первым: А ВДРУГ ОНА ВАША?

Многие из тех, кто успешно завершил квест и получил левел ап, на достигнутом не останавливаются, и их в чём-то можно понять: кому ж не хочется сказать государству — мол, а теперь я сверху! Одна из таких пациенток — назовём её Валентина Фёдоровна — пришла недавно на приём к Галине Владимировне, нашей коллеге.

Выяснилось, что у Валентины Фёдоровны появились голоса, которые ей сильно досаждают и днём, и ночью. Настроения, соответственно, никакого. Аппетита со сном, соответственно, тоже. Галина Владимировна предложила госпитализацию.

--Бесплатно? Я инвалид, мне положено.

--Конечно, бесплатно! У нас и не инвалидов бесплатно лечат — специфика, знаете ли.

--А какое у вас тут питание? Я читала, что для мозгов полезна средиземноморская диета. Бесплатно. Я ведь инвалид, вы в курсе.

--Насчёт морепродуктов и красного вина обещать не могу, зато есть остродефицитная гречневая каша. Бесплатно.

--А как у вас тут с культурным досугом? Я очень люблю ходить в театр. Правда, последний раз была там, когда ходила в школу, но мне очень понравилось. Вы можете мне обеспечить театр? Только чтобы бесплатно, как инвалиду.

--Возможно, с театром могут возникнуть сложности, но бесплатный цирк я вам гарантирую.

--Вы меня почти уговорили. Последний вопрос. Мне, как инвалиду, положено бесплатное санаторно-курортное лечение. Какие санатории по вашему профилю вы в состоянии мне предложить?

Галина Владимировна пока имеет не столь богатый опыт общения с нашими пациентами, поэтому ей пришлось взять тайм-аут и пригласить нас с Оксаной на перекур, чтобы посоветоваться. Вообще вопрос о санаторно-курортном лечении нашими больными поднимается с завидным постоянством. Многим невозможно втолковать, что нет в стране санаториев для поправки истерзанной души. Да и где можно было бы создать такой санаторий? Мне почему-то представился монастырь на южном побережье Баренцева моря, Оксане — форт Боярд, а Галина Владимировна предположила, что Гоа лучше всего подходит для этой цели. Мы представили, в каких условиях пришлось бы работать обслуживающему персоналу, и согласились на Гоа. А заодно дали несколько полезных советов, как помягче сформулировать отказ. В итоге Валентина Фёдоровна отправилась в отделение почти счастливой. После выписки ей будет чем донимать своего участкового терапевта.

P.S. Не успели мы в деталях обсудить Аравийское и Баренцево моря, как меня вызвали в отдел кадров и предложили...нет, не санаторий. Четырёхмесячную специализацию по судебной психиатрии. В Москве, в институте Сербского. С сентября по декабрь. Объяснять, что в сентябре младшая дочь идёт в первый класс, и я нужнее ей, чем больнице, я не стал. Просто поинтересовался, сколько денег дадут на питание и на проживание. Оказалось, что сто рублей суточных и пятьсот — гостиничных. Вопрос, похож ли я на имбецила, так и остался незаданным. (Максим Малявин. Россия)

Праздничные дни для спецбригады оказались интересными и увлекательными. Особенно последний. Денису Анатольевичу и его орлам достались аж два запоминающихся вызова.

На первом пришлось действовать сообща с милицией и МЧС: наша давнишняя пациентка наотрез отказалась кого-либо пускать в свою квартиру. Вот ещё! Мало того, что всех нормальных соседей вокруг подменили агентами ZOG, так ещё и ударную группу насильников вызвали!

Взаимоотношения с оккупационным сионистским правительством у Ларисы (назовём её так) испортились давно и бесповоротно, вот уже лет восемь. Вначале те склоняли её к сотрудничеству — то шёпотом через розетки и вентиляцию, то обрывками фраз, оброненных как бы невзначай на улице. Потом поменяли планы и вместо сотрудничества стали склонять к сожительству — видимо, так надёжнее. Теперь к розеткам и вентиляции добавились взгляды и перемигивание соседей. Некоторые, что понаглее, приходили ночью, делали своё чёрное дело, пока она спала, и бесследно исчезали. А потом, встречаясь с ней в подъезде или на улице, ВОТ ТАК ВОТ смотрели.

Лариса не сдавалась. Пила противозачаточные таблетки и трихопол, писала на стенах подъезда гневные послания, забросала письмами и заявлениями прокуратуру, а на двери каждого из соседей-оккупантов приклеила по листочку с распечаткой всех его преступлений. И по предупреждению на каждом почтовом ящике — мол, в этом подъезде установлен сканер мозга. Гласность — вот оружие российской демократии! Прокуратура с мэрией оказались филиалом всего этого кагала, поскольку вместо помощи прислали группу захвата. И сексуально озабоченный спецназ в белых халатах — тоже мне, символ непорочности!

Промучившись с входной бронированной дверью, группа захвата всё же проникла на суверенную территорию. И тут же оказалась перед баррикадой из мебели. Разобрали баррикаду — и обнаружили дверь в спальню. БРОНИРОВАННУЮ. С этой дверью тоже пришлось возиться долго. За ней был ещё один заслон из мебели, из-за которого доносились лозунги и призывы защитить отечество в целом и отдельно взятую девичью честь. Когда рухнул последний заслон, Лариса применила биологическое оружие: в захватчиков с истошным мявом полетели метко брошенные кошки. Пять штук.

Это задержало оккупантов, но ненадолго, и Лариса сдалась: мол, так и быть, я вся ваша, согласна на оргию. Денис Анатольевич окинул взглядом руины и сказал, что ему вполне хватило этапа предварительных ласк, но в приёмном покое имеются такие шикарные апартаменты...

Второй вызов был в отделение полиции. Там чудил товарищ, которого задержали за попытку стащить из магазина бутылку водки и за рукоприкладство — уж очень он обиделся на не в меру бдительную продавщицу. Давать объяснения полиции тот отказался, сославшись на пятьдесят первую статью, заявил, что сейчас свяжется со своим астральным адвокатом, залез на стол в комнате дознаний, уселся в позе лотоса и накрыл голову корзиной для бумаг.

Так он и просидел до прибытия спецбригады. Когда санитар подошёл и постучал по корзине, задержанный подскочил, увидел тех, кого так долго дожидался и устроил представление. Спрыгнув со стола, он одним рывком перевернул его и вцепился в столешницу зубами. Поточив зубы, он присел, спустил штаны и на глазах у онемевших от такой наглости полицейских облегчился, после чего метнул в них каловой гранатой.

- Забираете клиента? - спросил, снимая уделанный китель, офицер.

- Этого симулянта? - отозвался Денис Анатольевич, - Ну уж нет! Плохо его в лагере учили косить. ОН ВЕСЬ ВАШ.

Полицейские расплылись в в улыбках и дружно обернулись к просветлённому стологрызу-каломётчику, который в ужасе попытался мимикрировать под интерьер. В первый раз Дениса Анатольевича горячо благодарили за то, что клиента НЕ ЗАБРАЛИ. (Максим Малявин. Россия)

День выборов для Дениса Анатольевича и для его гвардейского экипажа барбухайки прошёл довольно обычно: как истинные джентльмены, они исполнили перед Родиной свой гражданский долг, пополнив бюллетенями лоно избирательной урны, а затем приступили к своим должностным обязанностям. Из всех вызовов особенно запомнились два — уж очень они были злободневны.

На первый спецбригаду вызвали родственники столетней (именно столько ей успело исполниться) бабульки. Помимо прочих, одна из причин вызова звучала так: «Она у нас совсем сошла с ума, она ДАЖЕ НА ВЫБОРЫ ИДТИ НЕ ХОЧЕТ!!!» Отказать таким сознательным гражданам было просто невозможно.

Бабульке действительно было не до выборов. На её личном календаре был уже апрель месяц, причём почти его конец — самое время сажать картошку! А её личный GPS-навигатор упорно путал трёхкомнатную квартиру на седьмом этаже с покинутым четверть века назад домиком в деревне. И если родня как-то ещё свыклась с тем, что координаты отхожего места бабулька прочно закрепила за балконом (любой сельский житель вам подтвердит: опен эйр и сортир — это как корпускулярно-волновая природа электрона), то попытка вскопать линолеум им пришлась не по душе. Бригада прибыла как раз к тому моменту, когда вскопка была закончена, и начался ритуал массового квадратно-гнездового захоронения клубней. Виновница переполоха шастала по квартире с половником и ведром картошки. Ловко зачёрпывая условно вскопанный грунт, она роняла на место условно созданной лунки картофелину и двигалась дальше.

Зал и одна из спален (та, что ближе к отхожему месту) уже были засеяны. В перерывах между процессом посевной бабулька пеняла родне на нерадивость, нечуткость и недальновидность: дескать, все сроки сейчас прощёлкаете, а что по осени делать будете? Нитратами давиться? И кстати, об удобрениях — раз уж навоза не изволили доставить, так хотя бы ведёрко из сортира неплохо бы по площадям распределить! Какие выборы, окститесь! К земле надо ближе быть, а не к бля...биля...билю...тфу ты, госсподи, слово-то какое! Полюбовавшись на художественно разложенные клубни на фоне старательно убитого линолеума, Денис Анатольевич выдал родне капельки (для неё, не для вас!), пояснил, как поить, и распрощался.

Второй вызов был боевым. Пациент, из давнишних, решил положить конец травле электромагнитным излучением, а также тотальной слежке через бытовую технику. Шапочки из фольги — это паллиатив! Даёшь простое и красивое радикальное решение! В итоге соседи завороженно наблюдали, как из окна вылетели холодильник, микроволновка, телевизор и выдранные с корнем розетки. Родня вызвала полицию, МЧС и спецбригаду.

Дверь, естественно, вскрыли. Больного с замашками бытового луддизма, естественно, повязали. Когда барбухайка уже была готова отчалить, участковый полицейский вдруг хлопнул себя по лбу: ё-моё, больной же НЕ ПРОГОЛОСОВАЛ!!! Потратив пару минут и всё смиренномудрие на подбор политкорректных синтаксических конструкций, Денис Анатольевич предложил — а давайте мы его сейчас развяжем и отправим с вами на избирательный участок? Там сейчас интересно, куча веб-камер, урны красивые... Сошлись на том, что в психбольнице сегодня тоже проходят выборы, а тамошний электорат пациенту духовно ближе и душевно роднее, поэтому удастся и легитимность соблюсти, и не дать возможности случайным жертвам по шее огрести. Нет-нет, список кандидатов тот же самый, никаких Наполеонов и Петров Великих. (Максим Малявин. Россия)

Как правило, наши пациенты свои в своих взаимоотношениях с властью ограничиваются перепиской. Нередко довольно насыщенной. Или устной речью — но в этом они ничем не отличаются от электората в целом, даже выражения примерно те же самые. Эта история — про человека, который предпочёл роскошь прямого человеческого общения.

Мы познакомились с ним на судебно-психиатрической экспертизе — Фёдор Петрович (назовём его так) уже несколько раз лежал в психиатрической больнице, и суд хотел знать, насколько вменяем человек, пытавшийся порешить главу сельской администрации.

В селе Фёдора Петровича знали все: ещё бы, за свои восемьдесят два года он покидал его только на время службы в армии. Знали и немного побаивались — нет, не эпиприпадков, которые он честно заработал двумя черепно-мозговыми травмами и десятилетиями непосильной алкогольной нагрузки. Побаивались его въедливости и готовности бороться за правду. Чаще всего — с чем-нибудь тяжёлым в руках и с погонями за предположительно неправой стороной по всему селу.

Последняя пара лет, правда, выдалась сравнительно тихой: Фёдор Петрович ходил злобно-задумчивый и мрачно-сосредоточенный, стал усиленно интересоваться бюджетом родного села, состоянием улиц и домов, и всё что-то писал в своём блокноте. Иногда писал письма в сельскую администрацию. А потом пришёл на приём к председателю и имел с ним беседу при закрытых дверях. После чего за председателем приехала «Скорая», а за Фёдором Петровичем — полиция.

- За что же вы его так? - поинтересовался доктор.

- За правду, - честно ответил Фёдор Петрович. - Я ведь ему сколько писем писал, сколько раз на ошибки указывал — всё бесполезно.

- И поэтому решили сделать насильственную смену власти?

- Что вы! Я хотел всё сказать ему лично. Письма-то он, поди, и не читал. Вот я и решил — скажу всё в глаза, потребую, чтобы меры принял, и пусть только попытается соврать или отвертеться! Пришёл к нему, говорю — мол, вот у меня тут всё по пунктам записано, чтобы чего случайно не забыть, а ещё у меня есть АРГУМЕНТ. И давай ему всё по этим самым пунктам зачитывать. Асфальт в селе где положен? Только перед клубом, магазином, сельсоветом и твоим домом. А ведь обещал ещё в каком году везде всё в три слоя закатать? Фонари на столбах тоже только в центре села есть. Сельхозтехника старая, по десять раз списанная. Зато машина у тебя новая, и не одна, и у свата твоего, и у брата. И хоромы себе отстроили — на зарплату, что ли? Я тебя, говорю, спрашиваю — где те четырнадцать миллионов, что каждый год выделяют на село? Я электорат или хрен собачий? Вот давай прямо сейчас и отчитайся передо мной, как перед представителем народа!

- А он что?

- А что он? Ругаться стал. Грозиться. Психушку припомнил. И ведь ни на один вопрос, барчук недоделанный, так и не ответил.

- А дальше что было?

- Так я же его предупреждал, что у меня АРГУМЕНТ есть. Предупреждал? Предупреждал. А он у меня железный. Хорошо наточенный. Хоть полено располовинить, хоть карандашик заточить. Достал я, значит, его из-за пазухи, говорю — мол, сейчас приступим к дебатам. А председатель-то весь бледный стал, что полотно — у него-то контраргумента при себе не было!

- И что, вы вот так просто собрались его убить?

- Сынок, - Фёдор Петрович строго посмотрел на доктора. - Если б я его собирался убить, я бы это сделал. Чай, сноровка имеется. Нет, в первый момент желание такое было, уж очень он меня разозлил, крысёныш. Молодой такой, наглый, сытый. А потом я всё-таки решил не брать грех на душу. Так, попугал немного.

- Но по виску всё же чиркнули.

- Это я ещё сдержался. Воля у меня железная!  

- А потом?

- А потом я обратно АРГУМЕНТ припрятал, сказал, что у него есть ещё год на исправление недочётов, и пошёл домой.

Мы ещё немного порасспрашивали Фёдора Петровича и отправили его работать с психологом — экспертиза была комплексной. Повисла долгая пауза.

- Эх, оставить бы его при себе! - мечтательно промолвил Александр Алексеевич. - Столько нерешённых вопросов с департаментом ЖКХ накопилось!

- Да и горздрав непуганный, - поддержал Денис Анатольевич. (Максим Малявин. Россия)

Что бы вы попросили у Деда Мороза, если были бы уверены, что он не станет пришивать пуговицу на ваш лоб (раскатанную губу надо куда-то пристёгивать), а выполнит пожелание в точности? Задумались? А вот Толик знает. И каждый год просит — а ну как сработает?

Для счастья Толику нужно совсем чуть-чуть. Нет, не вылечиться от болезни — она ему не мешает, да и есть ли она, эта болезнь? Ну, раз или два в год попадает в больницу, но это мелочи. Подумаешь, с голосами поругался, соседей построил, родню погонял — было бы из-за чего бензин жечь, барбухайку туда-сюда гонять! Опять же, в больнице какое-никакое, а общество. Там голосами никого не удивишь и уж тем более не испугаешь. Миллион долларов — тоже мелко и никакой стратегии. А вдруг завтра у них дефолт случится?

Толина заветная мечта — это свой заводик по производству циклодола. Это ж какой размах, какие перспективы! Да вся психиатрия будет в очереди на поставки лекарства стоять, в больницу Толю будут возить исключительно на лимузине, палата отдельная, с евроремонтом, санитарки все исключительно молоденькие и в ажурных чулочках, а то недоразумение, что платят ему по инвалидности, он, так и быть, пожертвует в качестве прибавки к жалованию своему любимому участковому врачу. Поскольку денег у него будет столько, что совковой лопаты окажется маловато — придётся покупать бульдозер.

А всё почему? Да потому что циклодол — самое главное лекарство в психиатрии. Это вам любой больной скажет. Оно всегда в жутком дефиците, и назначают его доктора крайне неохотно. Вот когда убедятся, что пациента плющит со страшной силой, ноги-руки сводит, глаза заворачивает — только тогда, и то понемногу. А уж среди своих — это вообще самая ценная валюта. Дороже сигарет. Потому знающие люди сразу циклодол не глотают. Подержат за щекой, да и сплюнут тайком в кулак. А как накопят хотя бы с пяток таблеток — можно и оттянуться. Ощущения незабываемые!

Правда, Толик с некоторых пор стал умнее, и теперь циклодолом не балуется. Вот заводик — это с удовольствием, это решило бы разом все социальные проблемы в масштабе отдельно взятого любимого его. А самому глотать — ни-ни. Разве что по предписанию и строго в установленной дозе. Что так? Был один случай.

Выписался как-то раз Толя из отделения. Как положено, заглянул в поликлинику, получил лекарства для амбулаторного лечения и отправился домой. По дороге заглянул в магазин — набрать всяких вкусностей и прихватить бутылку водки. Мало ли от чего там доктора предостерегают, но отметить выписку — это святое.

Дома разложил всё это великолепие, налил, выпил, закусил. Потом повторил. Потом достал из пакета лекарства. Долго смотрел на упаковку циклодола. Душа жаждала полноты ощущений, и Толик решительно распатронил одну пластинку.

Водки оставалось ещё рюмки на три, когда крыша решила податься в автономку. Причём буквально. Ошарашенный Толик успел прикурить и сделать затяжку, и тут голова отделилась от тела, пустила струю дыма в потолок и заложила плавный изящный вираж вокруг люстры. «А куда же я буду курить? - подумалось Толику. - Чёрт, мне даже водку допить теперь некуда!» Проблема недопитой водки голову не волновала, а вот сигарету она цапнула прямо из пепельницы и теперь нагло попыхивала около открытой форточки. Обезбашенный Толя взвыл (чем — так и осталось загадкой) и бросился в погоню.

Погоняв тело по квартире (видимо, на его долю пришлось большая часть выпитого, поскольку все сволочные углы и наглые табуретки достались именно ему), голова выплюнула окурок точно в пепельницу и, послав воздушный поцелуй, шмыгнула в форточку. С воплем «ЛОВИТЕ БАШНЮ!!!» Толик устремился следом. Его спасла задница, которая решила, что приключений на неё уже предостаточно, и категорически застряла в проёме форточки. Голова же и не думала улетать далеко. Она устроилась на ветке, по соседству со стайкой воробьёв и двумя воронами, о чём-то с ними почирикала, и теперь они все вместе потешались над Толиком. Пришлось взывать о помощи к прохожим, благо квартира находилась на третьем этаже, и даже отсутствие головы не помешало несчастному изложить окружающим суть проблемы.

Спасла его спецбригада. Толик поначалу заупрямился — мол, без головы в больницу не поеду. Но доктор заверил, что отловом беглянки уже занимается отряд психиатров-орнитологов, и следующим же рейсом недостающая деталь анатомии будет доставлена ему прямо в палату. И ведь не обманули — проснувшись на следующее утро, Толя с огромным облегчением обнаружил пропажу на месте. Правда, вместе с головной болью, сушняком и ощущением, будто во рту побывало стадо скунсов, но это уже были такие мелочи! Словом, с тех пор он больше циклодолом не балуется. Но идея о заводике осталась. (Максим Иванович Малявин. Россия)

Как гласит закон Мерфи, всякое решение плодит новые проблемы. Так и произошло, когда в нашей стране была побеждена неграмотность. Кто ж знал, что умение читать народ употребит не столько на чтение романов и энциклопедий, сколько на жёлтую прессу и чудодейственные рецепты омоложения и самоисцеления? С умением писать вышло ещё хуже. Нет-нет, речь не о качестве современной литературы. Я про то, что народ научился писать кляузы и челобитные.

Эту историю поведала Галина Владимировна, тоже психиатр и наша хорошая знакомая. Лечится у неё...ммм...скажем, Анна Сергеевна. Стаж болезни у Анны Сергеевны солидный, уже больше тридцати лет. Плюс бессрочная инвалидность. То есть куча свободного времени. А раз оно есть, его надо куда-то тратить. Вышивание крестиком, дача, внуки — это, конечно, здорово, но как-то мелковато для настоящего человека советской закалки. Вот борьба за справедливость — это другое дело.

Вся жизнь ушла на борьбу со злом в лице чиновников-упырей и соседей-колдунов. С небольшими отступлениями в виде письменных советов каждому из вновь избранных мэров и президентов страны: как жить, что делать, кого опасаться. Совершенно бескорыстных, между прочим. Правда, последнего президента она рекомендациями обошла, и у психиатров даже затеплилась надежда на долгожданную ремиссию. Ага, как же!

Шумная и скандальная предвыборная кампания не прошла мимо Анны Сергеевны, и на этот раз по письму получили и президент, и премьер. Правда, на этот раз никаких рекомендаций не было — отправительница справедливо рассудила, что мальчики большие, разберутся и без её советов. А вот просьба была. Не за себя, за сына. Просила Анна Сергеевна премьера с президентом призвать оболтуса к порядку. А то ишь чего удумал — каждый божий день дворника насилует! А из затраханного дворника какой работник? Правильно, никакой. Лёгкий бардак во дворе — прямое тому свидетельство и доказательство. Уж она их стыдила, призывала к порядку во дворе, половых связях и сексуальной ориентации — без толку. Дворник не сознаётся — то ли боится, то ли втянулся. А сын и вовсе грозит в больницу упечь. А в больницу ей никак нельзя — это ж тогда вообще сексуальный беспредел начнётся, и ладно, если дворником всё ограничится, а ну как весь ЖЭК пострадает? А там и до остальных муниципальных служб дойдёт. Словом, судьба города в руках Анны Сергеевны, но долго она не продержится, так что выручайте, родные.

Как и положено, оба письма в приёмных президентаи премьера изучили, устало вздохнули и отправили в нашу прокуратуру — мол, разберитесь, кто там кого, сколько раз и по согласию ли. В прокуратуре тихо выматерились и переправили шедевры кверулянтского письменного творчества нам, с приказом разобраться как следует и полечить кого попало.

Не успела Галина Владимировна углубиться в увлекательное чтение — прокуратура прислала ещё одно письмо Анны Сергеевны. На этот раз оно было адресовано одному из кандидатов в мэры города. Видимо, пациентка твёрдо решила уйти из большой политики и заняться, наконец, собой. Не всё же ей за судьбы государства радеть. Поэтому никаких наказов и рекомендаций кандидат в мэры не получил. Только просьбу. Точнее, предложение. Она, Анна Сергеевна, голосует за кандидата и тем самым обеспечивает победу ему и опрокидывание всем прочим. Он же, со своей стороны, оплачивает ей круговую подтяжку лица, лечение мастита и силиконовую грудь пятого номера, липосакцию на животе и удаление мозоли с левой пятки.

Кандидат в мэры, который и так еле-еле перебивался с чёрной икры на фуагру, прикинул свои скромные финансовые возможности. На подтяжку, силикон и липосакцию ещё худо-бедно хватало, а вот удаление левопяточной мозоли грозило полным финансовым крахом. Поэтому, несмотря на заманчивые перспективы, пришлось проявить гражданскую сознательность и передать письмо в прокуратуру — дескать, попытка подкупа.

Пришлось Галине Владимировне вызывать пациентку на приём и лично передавать ей приветы от президента, премьера и кандидата в мэры города. И отдельный, большой и горячий — из прокуратуры. А также их коллективное пожелание лекарства пить аккуратно, на приём ходить не реже раза в месяц и этой весной заняться, наконец, дачей — очень отвлекает от дурных мыслей! (Максим Иванович Малявин. Россия)