маленькой ёлочке..

Запевала:

Как по нашей речке плыли три дощечки...

Хор:

Эх, мать твою так, восемь кубометров!

Однажды младшая дочь поинтересовалась — куда девается ёлка, которая приходит на Новый Год из леса? Пока загруженный переживаниями о судьбах ёлок отец придумывал достойную, не травмирующую детскую психику легенду, ребёнок сам пришёл на помощь. Ты что, мол, не видел? Они же собираются внизу у подъезда, а потом отправляются в лес! Картина хвойных дендромутантов, кучкующихся по подъездно-территориальному признаку, а затем организованными колоннами покидающих город, была из разряда тех, что потом долго и безуспешно пытаешься забыть. А на днях Денис Анатольевич приподнял завесу тайны над этой

загадкой.

В этот раз гвардейский экипаж барбухайки отправился на вызов вместе с нарядом милиции. Дело было из разряда «привыкли руки к топору»: наша давнишняя пациентка (назовём её Ольга) уже третью неделю не давала соседям прохода — ругалась, грозилась приготовить фарш четвёртой категории (рубится вместе с предметами интерьера). На днях она перешла к активным боевым действиям: обрубила телевизионный кабель, с особым цинизмом лишив несчастных любимого сериала и спортивных новостей, а ночью покромсала в капусту соседский электрический щиток. Тот, правда, перед смертью дал электрической сдачи, на какое-то время утихомирив фурию-валькирию и привнеся в её причёску изрядную долю необузданной энтропии, но фронтовая тишина была недолгой. Придя в себя, Ольга продолжила барражировать коридор с топором наперевес, готовая снова вступить в полемику.

Прибыв на место, милиция и спецбригада с удивлением оглядели общий коридор. Толщине хвойной подстилки под ногами мог позавидовать сосновый бор, в воздухе витал стойкий запах смолы и хвои, а вдоль стен громоздились штабели сухих сосенок и ёлок. Посреди всего этого великолепия бродила Ольга в халате, резиновых сапогах на босу ногу и с топором в руках. Ах, да, забыл про причёску «взрыв сверхновой».

Вопреки ожиданиям и опасениям, топор был сдан без особых возражений, после чего гостей широким жестом пригласили в квартиру. Последовала вторая серия культурного шока. Вся квартира была густо уставлена хвойными самых разных видов и степеней мумификации. На многих блестели остатки мишуры и серпантина, а кое-где — даже оставленные в спешке ёлочные игрушки. Каждый ствол покоился в трёхлитровой банке с водой. Попасть из комнаты в комнату можно было только узкими партизанскими тропами.

Ольга, ты что из квартиры сделала? - поинтересовался доктор.
А то не видно. Корни проращиваю, весной посажу обратно, будет лес.
Где будет лес?
Везде будет лес. Живём, блин, в степи, а тут ещё эти пожары летом были. Скоро уже белочек не останется, тушканчики придут. Мне голос был, свыше. Так и сказал: «Озеленяй!»
Думаешь, прорастут ёлки-то?
Прорастут, никуда не денутся. Я слово зелёное знаю. И воду по-особому лью.
Это как это — по-особому?
С улыбкой, с пожеланием добра.

Доктор попытался представить улыбающуюся Ольгу с лейкой в одной руке и топором в другой и признал, что да, альтернатив при таком подходе немного, а намёк дойдёт даже до дерева.

Тебе бы в партию «зелёных» вступить, им нужны такие активисты.
Ха! Видела я этих активистов по телевизору. Сплошь пикеты да демонстрации. Нет чтоб дерево посадить, пожар потушить — одно слово, партия!
Ну, с «зелёными» худо-бедно понятно, а соседей-то почто терроризируешь?
Злые они, доктор. Чёрствые. Я их по-человечески просила: мало у меня места, пусть ёлки из коридора к себе возьмут, в воду поставят, я им даже банки одолжу. И что? Сплошь упрёки и оскорбления — мол, сумасшедшая.
Ну, положим, топором по электрощитку — это не от великого ума. Что ж, собирайся, поехали в больницу.
Эх, как невовремя! Ладно, поеду. Только скажите соседям, пусть за моими ёлками следят, поливают, и те, что в коридоре, хоть куда, но пристроят. Вернусь из дурдома — проверю! (Малявин Максим Иванович. Блог добрых психиатров. Россия).