12/12 политические эпистолярии.

Жительница Харькова пишет: «Звонок от родственников из Москвы: «А это правда, что у вас в Киеве военное положение и кругом танки?». Ответ: «Правда. На работу хожу только в камуфляже, передвигаюсь только на танке», - закрыть кавычки. Не знаю, кто эти люди. Знаю других. Среди них несколько журналистов. Кто-то даже живет в Крыму и Донецке. Они не ждут таких вопросов, а предвосхищают их и утвердительно отвечают. От картин, которые они рисуют, у легковерных людей волосы встают дыбом. Среди этих рисовальщиков есть такие, что сами верят в свои жуткие сказки, искренне верят. Они утверждают, например, что в украинских застенках томятся тысячи ни в чем не повинных молодых и средних лет россиян мужеска пола.

Они, мол, хотели въехать в Украину, каждый по своим обычным делам: например, навестить родственников, а их бросили за решетку. Спрашиваю одного сказочника, представляет ли он себе, что было бы, какой бы стоял шум в России, и не только в России, если бы счет узников шел даже не на тысячи, не на сотни, а на десятки. Хлопает глазами. Жертва гибридной войны. Участник и жертва. Распространитель и потребитель страшилок. Жители Украины, когда таких слышат, смеются или раздражаются.

При этом произносится одно из трех слов: дура, дурак или дураки. «Что ты несешь, дура?», - может услышать москвичка от родной сестры-киевлянки. «О чем ты спрашиваешь, дурак?», - может услышать дед-питерец от внука-полтавчанина. Легковерие ближе всего к легкомыслию, а легкомыслие ведь и есть глупость. Огромное количество жителей России не просто верят тому, что слышат с экранов, а добавляют от себя. Это серьезный знак. Это знак душевной травмы. Травма - значит повреждение. В данном случае повреждение рассудка из-за потери Украины. Потеря Украины – это потеря власти над крупнейшей европейской страной. А потеря любой власти – это такое событие, что может не только повредить крышу, но снести ее напрочь.
****
«Уважаемый Анатолий Иванович! Российская глубинка, если она вас еще слушает, а я и Москву считаю глубинкой, имея на то основания, должна с моей помощью понять простую и не очень радостную для нее вещь. Да, Запад для русских - образец. Брать пример им больше не с кого. Что ж, берите, говорю я им. Боритесь за то, чтобы Кремль не мешал вам перенимать западные правила, законы, отношение к личности и собственности. Боритесь и побеждайте. Всей душой вам этого желаю. Но вы должны при этом знать, что нас, западных людей, этот самый Запад уже достал по самое не могу. Вас достал путинизм, а нас достала наша, западная, бюрократия, наш, западный, политический класс, его верхушка.

Они мешают нам, обычным людям, жить. Мы слышим от своих политиков треп, треп и треп - все более пустой идеологический треп. Он – ослабленная карикатура того трепа, который был в Советском Союзе. Они не только болтают. Они создают невыносимые условия тем, кто хотел бы им как следует возразить. Болтают, а под сурдинку устраивают свои шкурные дела. В учебных заведениях, в учреждениях, в общественных местах мы по-советски боимся высказываться откровенно. О самых серьезных вещах мы между собой говорим шепотом, а в полный голос - на кухнях. Настоящие западные разговоры, Анатолий Иванович, разговоры без оглядки на начальство и прихлебателей – это разговоры на кухнях. Наша верхушка и путинская верхушка – это близнецы, только ваша более грубая, наглая, жестокая. Наша стелет намного мягче, но спать, поверьте, тоже не очень удобно. Если вы не будете этого говорить своим слушателям, это будет означать, что вы пудрите им мозги. Вы иногда это и делаете, признайтесь себе. С уважением Николаева. У меня есть и французская фамилия, но я ее не назову. Русская – тоже не настоящая. На Западе живу тридцать лет, в Париже осела девочкой».

Эта слушательница затронула вопрос вопросов. Когда немец осуждает за что-либо американца, а тот – немца, это их домашнее, семейное дело. Это разговор о том, как улучшить жизнь в одной семье, из которой никому никуда не деться. Это споры и свары под одной крышей. Когда же Россия их словами поносит их мир, она тем самым совершает выбор своего пути, своей судьбы. Она решает держаться подальше от Запада. Но третьего не дано. Или на Запад с его достижениями и провалами, добродетелями и грехами, или в никуда. Да, там не так уж громко говорят о том, что халявщики, халтурщики, неумехи, неучи все более удобно располагаются на шее труженика.

Есть серьезное недовольство тем, сколько денег и правительственного внимания тратится на понаехавших, тем, что власть не окорачивает наглеющие меньшинства, тем, что она как бы не замечает обратной дискриминации – когда быть белым, здоровым, семейным, трудолюбивым, ничего не требующим от общества человеком уже чуть ли не зазорно, а быть не белым, вечно обкуренным шалопаем неизвестно какого пола и рода занятий – это чуть ли не доблесть и геройство. Но говорится обо всем этом примерно так, как сказал я: с таким же злым, яростным перегибом. Коренные москвичи так отзываются о своих понаехавших, которых они же, москвичи, грабят кто как может. По мне, короче, было бы хорошо, если бы некоторые из западных кухонных разговоров там и оставались, на кухнях.
****
Другая еще не старая женщина называет дурацкой американский порядок избрания перезидента. Я бы не обратил на это внимания, если бы она не сообщила, что трудится на экономическом факультете Московского государственного университета имени Михаила Васильевича Ломоносова. Перед тем в этом же учебном заведении она изучала философию и эстетику. Не ждите, что я стану сейчас рассказывать об американских выборах. Кому интересно, может и без моей помощи собрать о них столько сведений, сколько захочет.

Могу дать только самую общую наводку, легкую подсказку. Соединенные Штаты Америки – название не совсем точное. Штаты в Америке – это государства. Американцы так их и понимают. По-русски лучше было бы говорить: Соединенные государства Америки. ЭсГэА. Меньше было бы путаницы. Так вот, порядок, о котором сотрудница и выпускница МГУ, изучавшая там философию и эстетику, отзывается как о дурацком, восходит как раз к тому, что эта страна состоит из государств. Не из областей, краев, провинций или еще чего-то, а из государств с огромными и отнюдь не липовыми правами.
***
Господин Титов призывает задуматься, «не слишком ли сильно у нас развивается в стране наркомания и алкоголизм? Ведь это тоже вид оружия, на который мы еще пока даже не обращаем внимания, потому что кому-то это выгодно!». Таких высказываний было много – пожалуй, даже очень много в последнее десятилетие Советского Союза. Кремль был завален письмами о том, как страдает советский народ, в первую очередь, женщины и дети, от повального пьянства. Были тогда и граждане, уверенные, что враги, пробравшиеся на самый верх, планомерно спаивают советский народ в целом, а русских – в особенности.
Сидит в буфете Дома литераторов в Москве компания выдающихся писателей (каждый в своих глазах выдающийся) и заплетающимися языками обсуждает, кто эти враги. Мало кто вникал, что во многом из водочной выручки государственной торговли состояли зарплаты трудящихся. Заработную плату советского человека нечем было отоваривать. Под конец – только водкой и бормотухой, как называлось суррогатное крепленое вино. Сама жизнь говорила советскому человеку: получил зарплату в этом месяце – пропей ее, если не хочешь остаться без зарплаты в следующем месяце. Понимаете? Пей сегодня, чтобы можно было пить и завтра.
****
Пишет человек, забывший это все, - бывший директор завода: «Наши внутренние враги не заинтересованы в развитии любой отрасли промышленности в РФ. Они сидят в правительстве, они сидят и на местах и следят, чтобы ничего не развивалось. Что было уничтожено в РФ после госпереворота? Тяжёлое машиностроение, предприятия группы А. Выгоднее стало ввозить, нежели развивать собственное производство товаров повседневного спроса. Те, кто замутил госпереворот, заранее продумали, как убить промышленность России… Пошла цепная реакция разрушения отраслей, которые обеспечивались импортным оборудованием. У нас нет тяжёлого машиностроения, которое бы делало заводы и фабрики! Всё, что могло бы восстановить индустрию в России, убито!

Я был директором и помню чётко, как меня государство душило налогами! У меня в сухом остатке оставалось двенадцать копеек с рубля. Как развиваться? Как вообще может с такими доходами существовать предприятие? На закупку нового оборудования, обновление устаревшего производства денег не было!». Ладно – дела четвертьвековой давности. Но этот человек, как мы слышали, уверен, что и сегодня в российском правительстве и на местах сидят враги. С этого и начинает. Это старый человек, но есть и молодые, думающие так же, и будут, видимо, всегда. Мысль о врагах, о вредителях возникает, когда человек не в силах постигнуть, что происходит у него на глазах. В который раз вспомню одну свою историю. Это было незадолго до смерти Брежнева.

Дела в стране шли из рук вон плохо, люди хватались за головы, не зная, что и думать. Плановое хозяйство исчерпало себя, дойдя до абсурда. Восемьдесят пять процентов промышленной продукции потреблялось в самой промышленности. То есть, заводы работали не на людей, не на потребителя, а друг на друга. Левиафан, пожирающий сам себя – это выражение известного тогда экономиста Михаила Лемешева. Цензура в стране свирепствовала, но эта страшная цифра почему-то не вычеркивалась – цензоры просто не понимали, о чем она свидетельствует. И вот прихожу я в одно учреждение на улице Профсоюзной в Москве. Пятиэтажное здание, битком набитое лучшими специалистами по всем отраслям. Это был «Совет по изучению производительных сил СССР». Солиднейшее учреждение. Встречаюсь с председателем этого совета. Это доктор экономики Можин. Рассказывает, что и как, и вдруг...

На днях, говорит, приходил офицер из КГБ со следующим разговором. Дела, говорит, в стране очень плохие. «Мы в КГБ думаем: не может быть, чтобы это было просто так. На самом верху, в Кремле, должны быть враги. Не может не быть. Вы лучше всех в стране знаете положение. Не поделитесь ли с нами своими подозрениями?». Когда Можин мне это рассказал, я обмер. Это ведь означало, что замысливается террор. Вал, который накроет всех. «А вы ему что?», - спросил я. «Я ему сказал, что наша хозяйственная система такая, что никакие вредители не могут с нею тягаться по части разрушительного воздействия на страну». Это, повторяю, было незадолго до смерти Брежнева. И вот прошло сколько лет? И передо мною бывший директор завода, не чекист – старый инженер, уверенный, что в Кремле опять сидят вредители.

Вот прямо крик души: «Что же происходит с Россией, уважаемый Анатолий Иванович? В чем голая суть дела?»

Чтобы понять, что происходит с Россией, надо, по-моему, вспомнить и больше не забывать президента Рейгана. Что он сделал? Ему надоела воинственность кремлевских старцев, и он объявил программу «звездных войн». Штаты, сказал он, отныне не будут жалеть денег на оборону: потратят столько, сколько надо, чтобы Советский Союз боялся даже думать о развязывании войны. Что сделал в ответ Кремль? Самое простое и глупое: вместо того, чтобы уняться, умиротвориться, тоже увеличил свои военные расходы, бросил чуть ли не все средства на производство пушек вместо масла. В итоге страна еще больше обнищала, и пришлось сдаться. Чтобы понять, что происходит сегодня, надо уяснить, что Запад, как ни порицают его за мягкость и бестолковость, – это коллективный Рейган.

Запад вынужден был стать коллективным Рейганом. Кто его вынудил? Россия. Она шантажировала Европу своей нефтью и газом: или закрывай глаза на наши безобразия, или закроем трубы. Напали на Грузию, на Украину, аннексировали Крым. В ответ коллективный Рейган, помявшись, решил опять не пожалеть ни денег, ни мозгов на противодействие этому куражу. Что сделал в ответ Кремль? Опять самое простое и глупое. Пушки вместо масла, вместо того, чтобы уняться, умиротвориться. В итоге казна пустеет, рвутся хозяйственные, финансовые, научные и культурные связи с наиболее успешной частью мира, и ничего не остается, как сдаться. Такова голая суть дела. Она понятна и ежу, если у него, конечно, есть настроение ее понять.

О советской промышленности упомянутый Лемешев говорил так: Левиафан, пожирающий сам себя. И пояснял: копаем железную руду сверхмощным шагающим экскаватором, чтобы выплавить из нее металл, чтобы изготовить из него еще более мощный шагающий экскаватор, чтобы копать еще больше железной руды, из которой выплавлять еще больше металла, чтобы изготовить из него что? Правильно. Еще более мощный экскаватор. Это и называлось строительством коммунизма.

Пили сегодня, чтобы можно было пить и завтра, железную руду копали сегодня, чтобы можно было копать ее и завтра. Между прочим, в России уже составилась целая партийка или лучше сказать: руководящее ядрышко будущей партийки – партийки новой индустриализации по добрым старым лекалам. Считают, что государство опять должно бросить все силы на изготовление нового Левиафана, который будет пожирать сам себя. Очень мало кто понимает, что в таком случае опять придется пить сегодня, чтобы можно было пить и завтра. Много пить сегодня, чтобы можно было еще больше пить завтра.
****
«Вам не надоело читать наши письма, - спрашивает господин Подлесный из Самары, - письма темных людей. Даже самые продвинутые из нас темны по сравнению с простым немцем или французом. В чем наша темнота? Не понимаем, в каком мире живем, на каком свете пребываем. Вы нам об этом постоянно напоминаете, да что толку. Мы люди двух прошлых веков. Нет, не могу, не буду писать дальше, Анатолий Иванович! Допишите сами, это, в конце концов, ваш хлеб». Не так уж трудно это сделать, господин Подлесный, если не умничать. Русский человек действительно не совсем в ладах с современностью. Он до сих пор уверен, например, что все цены – от начальства, а не от Бога или хозяйственной природы.

Он не понимает, что правильно - это когда не гражданин для государства, а государство для гражданина. Не признает жизни без привилегий. У каждого, считает он, должна быть своя, пусть крошечная, но привилегия, льгота, особый доступ к чему-то, какая-нибудь ксива: хоть книжка пенсионера для бесплатного проезда в городском транспорте. Давние дела, предания старины глубокой для этих людей свежи, как события сегодняшнего дня. В этом смысле можно сказать, что сей день для них не существует. Почти сплошное прошлое. На экранах, на лекциях, на уроках продолжаются древние распри, склоки, споры, сводятся счеты, вынашиваются планы отмщений и восстановления справедливости. Так жили и предки нынешних крымнашистов. Прошлое и настоящее, предание, сказка и местная новость в их сознании не разделялись...."