Мне нравится, что вы больны не мной...

Удивительно, насколько нужно было быть свободной и смелой сознанием, чтобы в домостроевской, патриархальной России написать “Мне нравится, что вы больны не мной, мне нравится, что я больна не вами”. И, конечно, нам-то, и сейчас, понятно, что это не декларация в чистом виде, а попытка примириться с создавшейся ситуацией, что-то типа мантры для сохранения душевного равновесия. (И в этом, я думаю, гениальность применённого приёма.) А тогда, в 1915-м, это наверняка было воспринять как дурной тон, или, как минимум, попытка эпатажа... А вот на счёт «Мне нравится, что можно быть смешной - распущенной - и не играть словами», - тут она не лукавит. Ведь для любого из нас возможность бытьсамим собой без оглядки на мнение окружающих — дорогого стоит, а для женщины, да ещё в отношениях с мужчиной — одна из главных позиций. А уж если мужчина и женщина сумели выйти на такой уровень общения, когда не приходится «краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами», т.е. сближение — радостно и естественно, и не кажется чем-то постыдным, то это, можно сказать — высший пилотаж! И тут мы понимаем, что всё это было у лирической героини (а уж как у Цветаевой — не знаю, меня тогда ещё на свете не было). Либо, если не было (предположим, Он и Она — не свободны), то могло бы быть, легко могло бы быть, - осознаниее душевной, интеллектуальной и психологической совместимости Её и Его выпирает шилом из мешка. А следующие четыре строки — снова мантра «мне нравится»: Он — обнимает другую, Она целует не его. И тут можно только гадать: было, а потом расстались, или не было, хоть и могли бы найти возможность, да не сложилось... Но самое главное, что бы там ни было, Он не упоминает Её имя в суе, т.е. ведёт себя в отношении Её максимально порядочно и корректно. Мужик, одним словом, с большой буквы М. Канена, для Неё трагедия: «Не пропоют над нами: аллилуйя!». Возможно, да, скорее всего, здесь большой процент фантазии и идеализации образа Его. Но ведь это не просто бредни неопытной выпускницы института благородных девиц, а поэтическое произведение. Поэтому здесь идеализация и фантазия вполне уместны. Наверное, лирической героине есть чего терять. Поэтому, понимая, что, сконцентрируйся Она на своём счастье с Ним, — и всё, что имеется, может полететь в тар-тарары, Она благодарит Его за тот уровень отношений, который есть, за его платоническую любовь и за то, что Он не делает существенных шагов в Её сторону, ограничиваясь редкостью встречь закатными часами. Но душа, душа-то так просит и гулянья под луной, и солнца над их головами, т.е. когда они вместе. Ан нет — видать, не судьба... А, может, последние 8 строк следует читать с грустным сарказмом? Очень возможно. Жаль, не знаю, что говорила об этом стихотворении сама Цветаева. Но, по-крайней мере, и такая трактовка вполне допустима (типа: «ты, конечно, джентльмен, но по жизни ты — тюфяк, «бо рибу птицю й молодицю треба брати руками», и было бы здорово, еслибы ты решился, но ты — тюфяк, а тюфяк мне и нафиг ненадь).

Мне кажется, поэзия — это, прежде всего, ёмкость. И гениальность этого стихотворения в том, что в 24-х стихотворных строках Цветаева сумела уместить такую ёмкую зарисовку жизненной ситуации, что можно думать и фантазировать, и, как видим, 28-ми убористых строк на формате А4 (при Times New Roman — 10) не хватает, чтобы выразить все варианты видения этой картинки.