Прости, любимых не прощают.

Я стараюсь избегать твоего взгляда. Даже в сторону твою стараюсь не смотреть.
Да, я уже заметил, как ты похорошела за эти годы, стала еще красивее, еще моложе. Прости, но ты не услышишь об этом от меня. Нет-нет, ни в коем случае.
Да, холодает нынче…  
Работаю все там же…
Соседка вышла замуж, а кот ушел из дому и не вернулся…
Извини, мне пора бежать.
Вот я уже бегу, вот я уже в «улицу тело выбросил».
Прости, прощай, зайду, если что.
Прости, прощай.  

Один знакомый рассказывает историю «воссоединения» со своей женой:
Пять лет прожили порознь, завели новые семьи, а затем в один прекрасный день сошлись снова и так по сей день. Четырнадцать лет назад дело было. Второму ребенку уже 9 лет.
- Да, ты что? - удивляюсь я. - Нет, я бы так не смог… Я ни за что не прощу…
- Сможешь, Миша, сможешь. Прощать нужно всегда.
Смешно говорит. Как священник на исповеди. Эдакий праведник из числа святых, ей-богу.

Я бегу по улице. Нет, скорее убегаю. От тебя, от прошлого. Куда глаза глядят.
«Краще вже ніяк, ніж абияк; краще вже ні з ким, ніж аби з ким».
Оооо, мамадарагая, этот юношеский максимализм…  А вроде ж совсем недавно дело было… Заслушивались вместе...
Нет, уж лучше кое-как, чем так, как с тобою, уж лучше с кем попало, чем с тобою.
«Мне бы лучше вон ту, сисястую - она глупей».
Я бегу.
Я спасаюсь.
Будь счастлива.
Ага, созвонимся…
Не пройдет и полгода…
Прости, любимых не прощают. Прощать нужно всегда, но не всех.
Спасибо, что сама простила.
Как-то так. Вот.

Иосиф Бродский

Шесть лет спустя

Так долго вместе прожили, что вновь
второе января пришлось на вторник,
что удивленно поднятая бровь,
как со стекла автомобиля -- дворник,
с лица сгоняла смутную печаль,
незамутненной оставляя даль.

Так долго вместе прожили, что снег
коль выпадет, то думалось -- навеки,
что, дабы не зажмуривать ей век,
я прикрывал ладонью их, и веки,
не веря, что их пробуют спасти,
метались там, как бабочки в горсти.

Так чужды были всякой новизне,
что тесные объятия во сне
бесчестили любой психоанализ;
что губы, припадавшие к плечу,
с моими, задувавшими свечу,
не видя дел иных, соединялись.

Так долго вместе прожили, что роз
семейство на обшарпанных обоях
сменилось целой рощею берез,
и деньги появились у обоих,
и тридцать дней над морем, языкат,
грозил пожаром Турции закат.

Так долго вместе прожили без книг,
без мебели, без утвари, на старом
диванчике, что -- прежде чем возник --
был треугольник перпендикуляром,
восставленным знакомыми стоймя
над слившимися точками двумя.

Так долго вместе прожили мы с ней,
что сделали из собственных теней
мы дверь себе -- работаешь ли, спишь ли,
но створки не распахивались врозь,
и мы прошли их, видимо, насквозь
и черным ходом в будущее вышли.