А был ли ответ?

Я сидел за столом и читал книгу. Из под стола вылез черный котенок и, глядя мне в глаза, сказал:
- Люди правду не говорят.
Никто, никому и ни при каких обстоятельствах. И не потому что не хочет, а потому что, чем больше хочет, тем меньше это получается. Правду можно сказать только случайно, забывшись, бессознательно.
На пути к удивлению фактом говорящего котенка, я машинально спросил:
- Почему же нельзя сказать правду сознательно?
- Потому что нельзя дать то, чего у тебя нет. А у человека правды нет. В нем – есть, а у него – нет.
Котенок встал на задние лапы, оперся на ножку стола и, царапая древесину молодыми когтями, прогнул спину. Вернувшись в исходную стойку, он продолжал:
- Любопытна сама тяга людей к правде, с которой у них нет ничего общего. Правда находится в человеке, но не обладает человеческой природой. Она – чужеродна и внечеловечна.
“Откуда ты это знаешь?” – спросил я.
Котенок не услышал или проигнорировал вопрос. Он полизал маленький пушистый кулак и неожиданно сообщил:
- Где-то упала капля.
Во мне сработал ассоциативный ряд, и я спросил:
- Хочешь молока?
“Могу” – ответил котенок.
Я налил молока в коричневое керамическое блюдце, поставил его перед котенком и погладил черную спинку. Котенок вылакал около половины, тщательно облизал усы и поднял голову.
- Самым человечным аспектом правды, близким и понятным любому человеку, является ее искажение.
“Как так?” – удивился я.
- А так, что человек сам – искажение правды. Но неокончательное – отсюда и метания.
“Так что же, правда в одном человеке не может соединиться с правдой в другом?” – наконец-то
задал я первый показавшийся мне самому осмысленным вопрос. “Может. – ответил котенок. – Но при этом возникает парадокс отрицания самого человека. Когда правда, бессознательным образом вылетая из одного человека, встречается с правдой в другом человеке, сам он становится ненужен, как отработанный шлак. Вот Сафрон Яскин случайно сказал правду Витольду Стасову. В результате это стоило Сафрону Яскину жизни. Закон правды статичен и тверд: правда не любит людей.”
“Как же быть?” – растерялся я.
Котенок сделал неуловимое движение и вывернулся наизнанку, став белым. Молоко в блюдечке, напротив, обрело черно-смоляной оттенок.
- Во всяком случае, не лезть из кожи вон. Там, где правда, человеку не пройти. А там, где пройти – правда искажена; там человек никогда не сможет найти верное направление. Нужно что-то третье.
- Что же?
- Вот смотри.
Котенок опять вывернулся наизнанку, но стал не черным, а прозрачным. Лишь волнистые вибрации воздуха обозначали занимаемое им пространство.
- Надо найти место, где правда отсутствует. Нет правды, нет и искажений.
Тогда человек освободится от правдозависимости и увидит себя, какой он есть.
- Но ты же сказал, что сам человек – это искажение правды. Что же от него в таком случае останется? Ответа не было. Или это и был ответ?