"(из книги "Странная формула или Русский язык навыворот")
СЛОВА ИЛИ МЫСЛИ?
На каком языке думает украинец? На каком языке думает француз? Или англичанин? Проще всего довериться принципу, что мы думаем при помощи слов.
Но тогда получается, что новорожденные вовсе не думают, пока не овладеют в достаточной степени языком. Выходит, что они бессмысленно обозревают мир, и он становится им понятным лишь с усвоением слов, какие вводят в их память родители. То есть для него абсолютно безразличны как погремушка, так и материнская грудь. В таком случае верной может быть такая абсурдная мысль, что и самую обычную муху можно научить думать и говорить.
Но давайте попробуем подойти к этому вопросу с другой стороны.
Сравните два следующих описания:
1. Крепкий алкогольный напиток, не совсем приятный на вкус и запах, употребление которого в небольших дозах вызывает приятое опьянение, а в больших – неприятные ощущения на следующее утро после потребления. Изготавливается из пшеницы. Прозрачный.
2. То же самое. Изготавливается из кокосов и имеет молочный цвет.
Русский, даже не дожидаясь окончания первого описания, тут же воскликнет: «Водка!». А в отношении второго описания задумается надолго, призывая на помощь целую армию мыслей. Ответа, он, конечно же, не найдет.
Но если он услышит «Русские пьют водку, а индусы пьют бумбу», мозг его мгновенно создаст ассоциацию, неясную, но устойчивую, какая тут же отправится в ряд ассоциаций, связанных с алкогольными напитками. Этот ряд, между прочим, делится на две группы: определенные ассоциации (то, что опробовано органами чувств) и потенциальные (то, что тем же органам недоступно). Бумба, естественно, отправится во второй ряд, какой не имеет такой яркой эмоциональной ассоциативной окраски, как водка, самогон, коньяк и т.п., до тех пор, пока органы чувств нашего участника эксперимента не оценят прелестей сего напитка.
Но весь парадокс в том, что индусы никогда не пили этой самой бумбы. Они даже и не знают, что это такое, потому что это слово просто-напросто выдумано мною.
А напиток, о котором шла речь, в Индии называется арак!
Что же будет? Да ничего особенного! Русский, поворчав на меня за эту мистификацию, произведет (и достаточно безболезненно) замену слов, но ассоциация от этого не изменится. И не будет изменяться, сколько я бы не вводил в заблуждение нашего беднягу.
То же самое будет и в том случае, если я дам ему на пробу сей напиток при той же игре словами, разве что ассоциация позиционируется в ряду определенных.
Возьмем другой пример. На сей раз мистификаций. И возвратимся в ту же Индию.
Говорит ли вам что-либо слово ситафол?
Давайте попробуем узнать, что это такое, при помощи последовательного ввода информации.
1. Зеленого цвета с пупырчатой кожицей размером со средний помидор
(Не правда ли, трудно даже предположить, что это такое?) Но пойдем дальше:
2. Синеет после того, как некоторое время полежит в холодильнике.
(Информации больше, но определенного ответа мы все же не дадим.)
3. Разрезав его, вы обнаружите сочную белую мякоть с чрезвычайно твердыми косточками.
(Похоже то ли на плод, то ли на овощ, то ли на ягоду.)
4. Мякоть эта сладкая на вкус и словно бы тает во рту.
(Все же более похоже на плод или ягоду, нежели на овощ.)
5. Ситафолы растут на деревьях.
(Вроде бы плод, но вишни тоже растут на деревьях…)
Как видите, нам потребовалось целых пять операций, чтобы попытаться определить, что же это такое. Но даже при подробном описании мы не можем иной раз дать точно определить некоторые предметы, пока не увидим своими глазами, не пощупаем, не попробуем на вкус…
В данном случае мы отправляем это понятие в ряд неопределенных ассоциаций, и оно останется в этом ряду до тех пор, пока этот ситафол не попадет нам в руки.
И все же это плод. Но попробуйте теперь представить англичанина и русского, волей судьбы заброшенных на почти необитаемый остров в тех широтах, где растут преимущественно упомянутые ситафолы. Каждый из них назовет сей плод по-своему. Русский, например, наречет это сладкой пупыркой или костяником, а англичанин, скажем, pimplone или cream-apple. И будут спорить о его названии, пока не появится местный абориген и не разъяснит, что к чему. Будьте уверены, и русский, и англичанин забудут свои толкования и станут пользоваться местным термином.
Самое интересное, что в языках Индии этот плод называется по-разному. Поэтому, если вы пошлете за ситафолами слугу из отеля, в Хайдерабаде он справится с заданием, а в Нью-Дели будет долго и непонимающе смотреть на вас, пытаясь сообразить, чего же от него все-таки хотят…
В том же Хайдарабаде со мной приключилась забавная история в супермаркете, куда я отправился купить банку томатной пасты. Продавец несколько минут пытался сообразить, что же я от него хочу, пока я пытался в разных вариациях английского произношения объяснить, что мне нужно tomato puree. Когда весь запас вариантов иссяк, я перешел к такому же, как выше, последовательному вводу информации. И где-то на седьмой минуте такого вот общения продавец радостно хлопнул себя по лбу: «А-а! Томато пури!».
Или еще один прелюбопытнейший пример. Как вы себя будет чувствовать в абсолютно затемненной незнакомой вам комнате, натыкаясь на разнообразные предметы? Сможете ли назвать, например, механическим карандашом найденную авторучку или определить, что находится на стене в раме под стеклом, полотно художника или обычная репродукция?
Выходит, что наши ассоциации все же прежде всего базируются на понятиях, и лишь потом мы облекаем их в форму слова. То есть, мыслим мы все-таки не словами.
Скорее всего, мы создаем в нашей памяти соответствующие предметам, явлениям, процессам определенные и неопределенные образы. А слова – это всего лишь знаковая система, необходимая для общения. Как азбука Морзе для радистов в море. Было смешно предположить, что радисты думают при общении друг с другом точками и тире в определенных комбинациях…
А каким бывает первое наше слово?
ПЕРВОЕ СЛОВО
Каждый из нас произнес свое первое слово в жизни. Не секрет, что в большинстве своем люди произносят впервые слово мама, но бывают и любопытные исключения.
Так, у моей дочери первым словом было карр. Из-за вороны, севшей как-то на окно. Вороны тем летом в Суздале были жутко активны и постоянно орали во всю глотку. Эта, видимо, тоже была крикливой, чем поразила воображение ребенка.
Мне известен случай, когда первым словом стало лампа. Нетрудно догадаться, что сей предмет интриговал малышку, внимание которой привлек неподвижный предмет под потолком, порой дарящий свет окружающему миру. Родители наверняка употребляли это слово при включении лампы. Дальнейший процесс становится для нас понятным.
А моим первым словом в жизни был камынь. Вы ни за что не догадаетесь, что для меня оно тогда означало… Моих родителей просто потрясло, когда я с этим словом на устах радостно показывал на луну!
Как выяснилось позже, большую роль в рождении этого слова сыграла большая лужа, находившаяся у дома, где тогда жила моя семья. Любимым занятием местных мальчишек было бросание камней в эту лужу, а я с удовольствием наблюдал за этим процессом. Скорее всего, как я догадываюсь, как-то вечером мальчишки метали камни, стараясь попасть в отражение луны, дрожавшее на поверхности лужи, и я по-своему понял значение слова камень, каким вовсю оперировали в своей речи пацаны: я соотнес звуковой ряд этого слова с отражением луны. При этом я, видимо, уже различал предмет и его отражение и установил взаимосвязь между ними, не зря же я через некоторое время указал перстом на луну, радуясь тому, что и я уже умею говорить.
Определенный звукоряд, проникший в наше сознание, когда-нибудь реализуется, правильно или неправильно. Но, в любом случае, первое наше слово связано с ассоциацией, причем возникшей на эмоциональном уровне. Эмоции вряд ли порождают первое слово, но, безусловно, являются катализатором этого процесса, как бы толчком к нашему говорению.
Мама уже ассоциируется нами, как что-то большое, теплое, милое, родное, как то, что всегда рядом. Ей очень хочется радоваться навстречу. А это – уже эмоция. Поэтому не удивительно, что большинство детей вступают в мир говорения именно с этим словом.
Некоторые дети начинают со слова дай. Согласитесь, и у этого слова есть определенная эмоциональная окраска.
Я не хочу утверждать, что эмоции имеют определяющее значение в сотворении человеком первого своего слова, но то, что они определенно влияют на этот процесс, согласитесь, возразить трудно.
Это уже далее мы будем воспринимать и воспроизводить слова с разной эмоциональной окраской. Язык будет открываться перед нами во всех своих красотах и богатствах, и уже от нас самих будет уже зависеть, насколько хватит нам интеллекта, чтобы овладеть как можно большим словарем и инструментами реализации своих мыслей.
Мы даже в детстве иной раз создаем свои собственные языки. Они нам понятнее и удобнее. Собака для нас – ава, кошка – мяучка, а мяч – скакальчик. Но и этот наш детский наивный протест против стандартов, навязываемых свыше, подчиняется законам развития родного языка, и мы, славяне, все равно используем те самые падежные окончания, какими славятся славянские языки. Равно как и греческие дети в своих детских языках пользуются постопределительными частицами, а французские малыши для своих неведомых науке глаголов в инфинитиве всегда будут ставить окончание -er.
Когда моей дочке было 5 лет, она в играх со своим кузеном использовала такую фразу "Пусть было так…" Удивленный такой формой построения предложения я, как и любой филолог на моем месте, тут же зарылся в историческую грамматику русского языка и обнаружил, что такая форма использовалась русскими в XV столетии. Это еще раз подтвердило мою догадку о влиянии даже ушедших в былое законов развития языка на детей, начинающих пользоваться этим языком. Поэтому, если я услышу в у детей фразу Я хочу есть мороженое в значении Я буду есть мороженое, то не удивлюсь вовсе, потому что знаю, что русские глаголы несовершенного вида будущего времени в том же XV столетии частенько использовали вместо буду слово хочу и что в том же сербском языке в глаголах несовершенного вида будущего времени это хочу сейчас используется как единственный глагол-связку.
Дети, постигая язык, усваивают логику его развития. В каждом входящем в их сознании слове, в каждом предложении заложена многовековая информация развития каждого народа. Мы этого не замечаем, мы вообще даже представить себе не можем, что любой человеческий язык хранит в себе куда больше информации, чем обычный набор общеупотребляемых слов и предложений. В каждом из этих языков заложена история народа, который им пользуется. Именно язык есть тем самым кладезем мудрости народа, именно язык является выражением его культуры.
Но в младенчестве своем мы даже и не пытаемся подумать об этом, мы пока постигаем загадки произношения первых наших слов. И эти слова не берутся ниоткуда. Сначала мы в силу своих способностей познаем окружающий мир, потом в силу своих способностей пытаемся наложить на сложившиеся образы звукоряд слов, слышимых нами, большей частью, от родителей.
