Для меня этот мост навсегда остался Чёртовым. Именно так называли его в те далекие годы, когда наша семья после странствий по стране окончательно осела в Киеве.

Первое мое знакомство с ним было очень трепетным: я ступил на него, уже зная легенду о влюбленном молодом человеке, не вынесшем своего одиночества и бросившемся с высоты туда, вниз, где сегодня полным-полно снующих безразличных машин.

Мне порой кажется, что они все больше и больше втаптыват в землю тело бедняги, а хотелось бы, чтобы влюбленные не обвешивали попсовыми замочками перила моста, а сажали цветы на месте падения...

Да и вешают-то замочки на совсем другой мост...

Настоящий в 1983 году разобрали и увезли в Переяслаль-Хмельницкий, а киевлянам и гостям города подсунули безразличную копию истинного моста...

Видимо, попсовая подделка и притягивает попсовые замочки...

Как по мне куда бы романтичнее был бы поцелуй на середине моста с загадыванием желаний...

Ведь суть моста любви в том, чтобы только соединять сердца, как два берега любви, как два мира.

А вот замочки нужно всегда носить с собой...

Перед нашим отъездом в Дели на Хайдерабад упал внезапный муссон. За ночь сильнейшего ветра и проливного дождя температура воздуха упала с +43 до +21 градуса. Я никогда не думал, что при двадцати градусах можно замерзнуть, и ощутил это впервые до крупной дрожи по телу...

На следующий день мы ехали на поезде через половину страны в Дели. Я всерьез побаивался, что вышедшие из берегов реки сметут на своем пути мосты, и мои опасения чуть ли не подтвердились...

Где-то посреди Индии неведомая мне река вспучилась, надулась, разогналась и ринулась под тот самый мост, по которому проезжал наш поезд...

Я никогда не боялся рек, но сейчас видел взбесившуюся стихию, для которой на пути преграды были лишь временной задержкой: желтая вода, в быстром течении которой то и дело возникали и тут же исчезали то вырванные с корнем деревья, то еще невесть что (мне даже показалось, что на миг из потока показалась коровья туша), бурлила чуть ли не под колесами поезда...

Мы успели проскочить. Может быть, тот мост уцелел, а может, его постигла такая же участь тех, чьи железные туши не захотели отдать людям взбесившиеся реки...

А ведь иные мосты и убивают, так думалось мне еще долго в том путешествии.

Мы-то строим мосты для объединения людей, но природе это безразлично...

Но куда хуже, если мы сами разрушаем свои же мосты...

Карлов мост становится настоящим пражским, когда его покидают толпы туристов.

Именно тогда из сумеречной дымки выходят на мост персонажи легенд Алоиса Ирасека. А еще, закрыв глаза, здесь можно встретить самого Швейка, то ли стащившего где-то породистого щенка, то ли спешащего на призывной пункт. Здесь, наконец, слышо спокойное дыхание Влтавы, любовно омывающей быки моста. И кажется, что с Града по Нерудовой спускается вниз туман старины.

Моя любовь находилась всего в нескольких часах езды отсюда, а как хотелось накрыться этим туманом вместе...

А может, и хорошо, что не было рядом любимой, поскольку в то время я не замечал ничего вокруг, если рядом была она...

А тут подошел ко мне Кафка, положил дружески руку на плечо и спросил:

- Грустишь? - и когда я кивнул грустно, добавил. - Вот и я - тоже...

Мы смотрели вниз на утонувшую в темноте Влтаву, и рядом с нами останавливались все загрустившие в мире...

А утром мост будит Прагу улыбкой...

Выходишь из одного города и попадаешь в другой. Из пропахшего вином фермерского Тэн-л-Эрмитажа в призамковый, приближенный к высшему свету Турнон-на-Роне. Будто переходишь из одного мира в иной.

Патриархальная Франция мила и пахнет покоем. Особенно ощущаешь это на старинном пешеходном мосту посреди Роны, когда в лицо тебе бьет теплый мистраль, еще не потерявший жар Сахары, а с гор вокруг доносятся едва уловимые запахи отдыхающих после сбора урожая виноградники.

И внезапно ощущаешь себя на иной планете, свободной от толп и пробок, от сует рабочего дня и постоянных проблем отдыха. Тут словно бы паришь над бурными водами Роны в свое блаженное нетревожество, наслаждаясь такими длинными минутами помечтать, упиваясь свободой и миром...

И неспешно возвращаешься к платановой аллей на аккуратной и чистой набережной, задумавшись о временах и себе в них...

А ведь тут когда-то шагали римские легионы...

Я так страстно хочу упасть
На перину твоих рук,
Я хочу окунуться в страсть
И в сердец сумасшедший стук.

Поцелуев своих печать
Уложить на вулканы чувств.
И желанье твое ощущать
Как на ощупь, так и на вкус.

Лаской жаркой руки своей
Сверху вниз по твоей спине
Сделать мир твой в сто раз светлей
Так отчаянно нужно мне.

Поцелуем дрожащих губ
Я раскрою твою ладонь.
Теплой страстью, и не солгу,
Нарисую я в ней любовь.

А потом после сладких мук
Прошепчу тебе гимны чувств
И сердечка счастливый стук
Будет сладким, как мед, на вкус...

Мост, словно выстреливший в муромские леса, в хрустальные дали спрятанных в чащах озер, мост в просторы жизни...

Каждый раз, приезжая во Владимир, я не премину с надклязьминских круч посмотреть в лесные дали и нафантазировать далекое в истории прибытие сюда дружинников князя Владимира и их потрясение сходством здешних мест с киевским рельефом. А еще я вижу уходящих на битвы с рязанцами за уделы князей их боевые отряды дружинников, костры и юрты татаро-монголов, готовящихся к смертельной атаке на город. Даже слышу там, внизу, под горой лязг и грохот строительства железнодорожной ветки из Москвы на Нижний, а в глазах, как наяву, видны длинные очереди конных телег с рельсами, что вытянулись вдоль Клязьмы, и тысячи оголенных спин работников, забиваюших в шпалы костыли...

А еще хочется птицей Островского спорхнуть с этих гор туда, в океан лесных чащоб, на грибные пригорки и в дурманящие малинники, на согретые солнцем поляны и в прохладные воды лесных ручьев...

Действительно, а почему люди не летают?...

От метро "Парк культуры" - вперед в сам парк культуры!

Бегом через этот мост-труженик, все время озабоченный чем-то и задумчивый...

Я всегда ощущал это его настроение. И почему-то практически всегда любил пересекать Москва-реку по той стороне, какую назначили для проезда машинам. Получалось, что пролетающий рядом московский транспорт словно ускорял мое движение вперед...

И я летел...

Летел вперед истинно по-московски, с улыбкой, с ловкими уворачиваниями от встречных, с каким-то веселым ритмом в голове...

А вам приходилось замечать, что у каждой улицы в Москве свой ритм? У каждой улицы в Москве свой размер, своя поэзия...

Вот так и Крымский мост - летящий, ажурный и добрый, полный звонкого ритма, зовущего только вперед...

Давным-давно, еще мальчишкой я бегал по этому мосту к памятнику-кораблю монитору "Железнякову", о котором еще в детстве прочитал книгу, и эта небольшая книжечка очень долго была одной из моих любимых. 

Потом я вырос, но все равно любил время от времени пройтись по этому мосту.

Для меня путешествие по нему было путешествием в романтику детства. И уже над серединой гаванского залива я уже явственно чувствовал, что моя взрослая жизнь со взрослеющим со мной Киевом остается позади... И тут, еще не сойдя с моста, я уже видел фигуры матросов, снующих по палубе, слышал треск палубных пулеметов и представлял себе чумазых мотористов в мшинном отделении. 

В тротуарной части моста встречались круглые дыры, через которые были видны воды гавани, и я загадывал желания, если в поле зрения этих отверстий попадали проходящие внизу катера и буксиры...

Я бы назвал этот мост мостом моих встреч с детством...

И так грустно было видеть, как этот мост умер... Как раздето и одиноко он смотрелся без сновавших по нему ранн машин и автобусов. Казалось, что мосто плакал, вспоминая свою молодость...

Я как-то подумал, что люди похожи на мосты. Ведь у каждого из нас есть свои берега и свои стремнины внизу... 

Встану раненько поутру,
Веник в руки свои возьму
И потщательнее уберу
От дурачеств свою страну.

Надоела мне эта грязь,
Этот мусор бесстыдной лжи,
Я ведь жил, в небеса стремясь,
Не тая от людей души.

Почему нам милее сор?
Почему мы так любим ложь?
Встань со мною, умой лицо!
Или лень посильнее все ж?

Так скажи же мне, не тая,
Почему, не надев очки,
Там, где вычистил место я,
Ты бросаешь свои бычки?

Видно, людям для правых дел
Линзы правды в кругах оправ
Нужно выдать.
Но кто и где?
И скажите, что я не прав...

Твердь гранита исхлестав
Круговертью злых воронок,
У старинного моста
Нервно бьются воды Роны.

Будто зависти полна
К очень близкому притоку,
С мрачной силою она
Берегам грозит потоком.

Ведь над Соной, не над ней,
В предрассветных солнца бликах
В стройной гордости своей
Смотрит в небо базилика.

Будто город Соне в дар
Дал так много мест уютных:
Храмы, парки и базар,
Рестораны, где так людно.

А у Роны, как назло,
Как противоречье норме
(Вот уж речке повезло...),
Был распят стальной трансформер.

Даже здания дворцов
К ней развернутых фасадом,
Неприветливы лицом,
Будто здесь им и не рады.

И вобрав в себя потом
Воды тихой, доброй Соны,
Она мчится с горьким злом
В волнах, ветрами вспененных.

И лишь через десять лье
Свой покой находит Рона
В белоснежной череде
Лебедей, в любовь влюбленных...