Моя любовь прекрасна и чиста.
Но мир жесток. В час предрассветно-ранний
Всего лишь миг до грустного прощанья.
Закрой глаза и посчитай до ста.

Закрой глаза и посчитай до ста.
Пусть за мгновенья крохотные эти
Калейдоскопом жизненных соцветий
Любовь промчится, былью грустной став.

Закрой глаза и посчитай до ста.
Десятки лет застынут между нами.
Но не умрет и будет звонкой память.
Она светить нам будет, как звезда.

Умчат меня в навеки поезда.
Судьба захлопнет между нами дверцы,
Разбив бесстрастно и жестоко сердце.
Закрой глаза и посчитай до ста.

Закрой глаза и посчитай до ста.
Откроешь их - исчезнет поезд в дымке.
Я растворюсь, я стану невидимкой
Любовь которого прекрасна и чиста.

По этой дамбе нужно идти пешком к казанскому Кремлю. Иди и наслаждаться тем, как медленно приближается к тебе этот удивительный комплекс с сахарными стенами и наклонившейся ничуть не хуже Пизанской башни древней семиярусной Сююм-беки.

Пока идешь вдоль Казанки, не очень довольной, что ее тут хорошенько затиснули дамбой, можно нафантазировать столько разных историй, столько разных сюжетов, что каждый гармонично впишется в эти дивные многоцветные декорации.

Я во время своей прогулки по дамбе и мосту придумал удивительную историю о простой девушке, приходившей каждый раз к намазу на берег Казанки.  Ей так нравился голос муэдзина, что распевал славу аллаху с минарета в Кремле. Увы, она была кяфирка, полонянка из ярославских краев, а муэдзин думал только об аллахе. И только один раз, когда после намаза молодой муэдзин спустился умыться к Казанке, она смело заглянула в его глаза. И увидела в них какой-то удивительный свет, хотя зрачки его были неподвижны.

Муэдзин был слеп. Но он видел только аллаха. Она поняла это. И поняла, что никакая земная красота не сооблазнит человека, который видит не глазами, а душой. Она устыдилась и убежала. А из глаза муэдзина скатилась в Казанку слезинка...

И тут я вошел в Кремль.
Увидел башню Сююм-беки прямо перед собой и понял, что именно она навеяла в моей душе грусть этого сюжета...

До чего удивительный вид открывается на Волгу с Венца в Ульяновске.

Даже у меня, привыкшего к высоте киевских круч над Днепром, перехватило дух: здесь в два раза выше да и Волги, как реки ты не видишь. Просто и слева и справа сходятся под этой горою два безбрежных моря, широко разлившихся в просторы Заволжья.

И только мост глубоко внизу стальной цепочкой притягивает к себе оба волжских берега. Именно тут они сходятся насколько могут близко, чтобы пропустить по этой ажурной переправе живые потоки человеческой жизни.

Зато внизу, там где быки моста прочно и мощно вросли в волжское дно, он уже не кажется легким и ажурным. Наоборот даже, он тут кажется стальным богатырем, прочно вросшим в речной ил и стянувшим за железные фермы непокорные волжские берега...

Там, наверху, вдруг вспоминаешь известную героиню Островского, которой хотелось летать, ибо и самому бы хотелось взлететь над этой потрясаещей волжской ширью...

Здесь, внизу, стоя под этой огромной горой, задумываешься, а не здесь ли спрятана суть истинной России, такой же великой, как эта круча, такой же безбрежной, как Волга за твоей спиной, такой же трудягой, как этот вечно шумящий мост, и такой же миролюбивой, как этот привольный покой небольшого волжского города...

Заплетает осень косы
Из оранжевой листвы.
На земле златая россыпь
От Иркутска до Москвы.

День уже совсем не длинный.
Скоро, скоро уж восток
Понесет на Украину
Снегом взбитый холодок.

Утром инеем на ветках
Подмигнет тебе зима.
В шубке выйдет в мир соседка
И сведет тебя с ума.

Стрельнув быстрым, точным взглядом,
На снегу оставит след.
И под первым снегопадом
Белой сказкой станет свет.

А пока ликует осень
От Байкала до Литвы,
Заплетая всюду косы
Из оранжевой листвы.

На обочинах дорожек
В удивительном саду
Отпечатки женских ножек.
Я сейчас с ума сойду!

Я-то думал - сад печальный,
Что безлюден он и пуст.
А сейчас я вижу, тайной
Тут пронизан каждый куст.

Как чудесно!
Жизнь вернулась!
Как она же хороша!
Все вокруг перевернулось,
И вовсю поет душа.

Слышишь - здесь щебечут птицы!
Видишь - здесь растут цветы!
Как же тут и не влюбиться
В мир волшебной красоты...

***

Как порой совсем несложно,
Просчитав инстинктов суть,
Отпечатком женской ножки
Жизнь в безверие вдохнуть.

Осенние листья
Шуршат под ногами,
Чуть теплое солнце
Касается рук.
Какая-то грустная мысль между нами
Взлетела из осени дымчатой вдруг.

Шепнешь пару слов,
И тревога развеется,
Как тает молочный туман поутру.
Лишь только листок
На подошву наклеится,
Узорчато-легкий,
Подобный перу.

В квадратах,
Расписанных солнечным светом
Среди городских декораций идем.
За нами летит
Отгулявшее лето
И осень поет
Листопадным огнем.

И ты улыбнешься вдруг
Так ослепительно,
Что даже уже и зима не страшна.
Нас бросит в восторг
Поцелуй упоительный.
А с ним в город наш
Возвратится весна.

Как жаль, что сегодня эта станция метро закрыта для пассажиров...

Я любил приезжать сюда.

Здесь у меня был выбор: или направиться в спортивнй мир Лужников, или подняться вверх на Воробьевы горы, чтобы немного помечтать на смотровой площадке над Москвой. Или просто пройти по мосту на середину, встать над рекой и смотреть на ее течение, на теплоходы, на рыбаков на набережной и слушать, как за моей спиной прибывают и отправляются в дальнейший путь трудяги-поезда метро...

Здесь царил покой, хотя там, наверху, на транспортной части моста царил рев моторов, и траспортные средства усердно оплевывали друг дружку выхлопным газами.

Здесь была двухуровневая Москва.

Москву часто не любят за ее шум, гам, торопливость, неприветливость...

А я бы советовал таким людям просто найти спуск на другой ее уровень.

Хотите познать Москву, ищите эти пути.

И полюбите ее всем сердцем.

Этот мост был одним из самых любимых мостов в моем детстве.

В первый раз я еще был маленьким мальчишкой, когда мы приехали в Москву к родственникам. Мы тогда жили во Львове, где не было метро, поэтому знакомстсво с московской подземкой было для одним изсамых больших событий в моей еще короткой жизни.

Львов - город не маленький, но улочки там узкие, пространствами междомовыми там не похвастаешься. А тут... Спускаешься под землю, а там - дворец... Огромный дворец, вкотором массы людей и такие красивые голубые поезда, с таким приятныи для юного сердца звуком, выниривающие из черных зевов подземелий...

Садился в поезд тогда я с чувством необыкновенного ощущения восторга и гордости за то, что мне это доступно. Но на этом мое упоение не завершилось.

Поезд тронулся и через какие-то секунды вдруг вылетел на свет.

Это было подобну взлету в небеса. Поезд летел над одетой в гранит Москвой-рекой, над которой так красиво замерли каменные гиганты домов. И я летеле тут вместе с этим волшебным поездом!

Но полет продолжался несколько секунд, и поезд вновь нырнул в темноту московских подземелий.

Но этот полет над Москвой-рекой навсегда впечатался в мое сознание.

Мне посчастливилось в свое время побыть и москвичом, и всякий раз для поездки к киевскому вокзалу я инстнктивно выбирал именно эту линию. Пусть с пересадками, пусть с потерей времени. Но вновь испытать, пусть и не так мощно, это детское ощущение полета нал Москвой - это стало для меня святым...

И сколько мне ни будет лет, при каждом моем приезде в Москву я еще раз перелечу Москва-реку на пдземном голубом экспрессе именно здесь, где навсегда прописалась моя любовь к Москве.

Предрассветная прохлада,
Разноцветные сады,
Голубые водопады
С тихим шелестом воды.

Солнца жаждущие птицы,
Полусонные цветы,
Что готовы распуститься
В брызгах звонкой красоты.

Спят так чутко на рассвете,
Паутинные леса.
И пока игривый ветер
Танцев шумных не плясал.

Горизонт багрово лижет
Солнце, что взойдет сейчас...
Вот что я так ярко вижу
В глубине любимых глаз.

Ночь прошла.
Чего же боле?
Помечтав под сенью звезд,
Мы с тобой идем по полю,
Засиявшем блеском рос...

Мы пришли в этот мир жить,
Песни петь, в синеве летать.
Но мы учимся быстро лжи.
И теперь остается ждать.
Ждать, что счастье придет к тебе,
Принесет миллион, не грош,
Что любовь запоет в судьбе.
Только это все просто ложь.

Если продал свое крыло,
За кулечек слащавой лжи,
Знай, что счастье твое ушло.
Просто честно себе скажи,
Что в какой-то прекрасный день
Ты себе запретил летать
И своей приказал мечте
В темной клетке чего-то ждать.