Счастье женщины не в возможности выбирать среди сотен мужчин.
Счастье женщины в возможности позволить себе быть с тем, кого любишь.
Из тысяч и миллионов поклонников - сотни красивых, сотни богатых,
сотни ревнивых, сотни желанных и может не быть ни одного любимого.
А тот, кого любишь, может оказаться под запретом.
Запретом времени... Запретом расстояния... Запретом гордости или слабости...
Никогда не оборачивайтесь назад... Там всё без изменений!
Да…мы такие. Мужчины после сорока, с уже поседевшими висками. И нам уже поздно меняться. Если вы хотите воспринимать нас, то делайте это только в комплексе со всеми нашими кризисами среднего возраста и полного джельтменского набора странных и причудливых заморочек. В нашем скромном жизненном багаже всегда имеется полный арсенал тараканов всех цветов и мастей, напыщенных пафосных понтов, сумасшедших гонок по кругу по ночному городу, разудалых свистоплясок с прибамбасами при полной луне, и скрытых и таких явных слабостях и недостатков, делающих нас, как нам всегда кажется, только сильнее и мудрее. Да. Вы будете удивлены, но у нас тоже, оказывается, есть Душа. И мы тоже умеем плакать, выдавливая из себя, капля за каплей, свою боль. Мы плачем, когда уже просто невозможно не плакать. Мы плачем только по ночам, когда никто не сможет увидеть наших слез. Мы стесняемся быть обнаженными и панически боимся быть уязвимыми. Когда мы плачем, то наши слезы боли и разочарования, тихо стекают по тоненькой стеночке нашей Души, попадая оттуда прямо в уголки наших глаз. Мы тоже умеем смеяться. Но смеемся в последнее время, все реже и реже. Мы часто вспоминаем свое далекое детство, словно мы там позабыли что-то очень важное и теплое, а вот что именно, мы никак не можем вспомнить. Мы тоже умеем любить. Любить, словно в последний раз. Но годы идут, а желанная Любовь, затерявшись где-то там, на перекрестках больших дорог, отчаянно взывает нас о помощи. Но мы так часто ее не слышим. Потому что, опасаемся ее услышать. Ведь мы боимся любых перемен в нашей, уже такой, тихой, равномерной, привычной и умеренной жизни. Мы любим смотреть на огонь, и прикуривать от маленького костра, но уже не помним и сами, когда в последний раз были в лесу. Мы, так же, как и вы, не переносим жеманства и ненавидим фальши, но вынуждены иногда врать и изворачиваться. Ведь мы - живые люди, а не Боги, сонно сидящие на своем Олимпе. Мы обожаем зарабатывать деньги, но это не всегда у нас получается. С деньгами, мы ощущаем себя увереннее, но каждое утро, бреясь перед зеркалом, мы говорим сами себе, что не в деньгах счастье. Мы обожаем и преклоняемся перед вами, женщинами, но нам легче иногда переспать с проституткой, ведь она не ожидает от тебя ничего. А чье-то ожидание, пусть даже и оправданное, моментально вгоняет нас всегда в стресс. Мы тоже, как и вы, видим цветные сны, где летаем и парим, смешно расставив в сторону свои дрожащие и ликующие руки. Мы тоже порой боимся, но никогда в этом не признаемся. Да…мы такие. Мужчины после сорока. И нам уже поздно меняться. Но у вас, милые женщины, увы, нет других мужчин на этой планете. Есть только мы, и вы. Так что давайте попробуем договариваться, понимать и уважать друг друга. Ведь, элементарное уважение и искреннее желание понять другого человека, делает, нас и вас, гораздо ближе и понятнее. И может однажды мы набравшись смелости, не побоимся услышать Любовь. Ту самую Любовь, которая, все чаще и чаще, в последнее время, осторожно, на самых цыпочках, приходит к нам во сне, в виде легкого и изящного, розового облака...
(с) Дейвид, Тель-Авив.
Джо Витале
Мужчины имитируют прелюдию.
"Я стал другим, новым человеком; а те, для кого существовал только старый «я», смеялись надо мной. Единственно разумный человек был мой портной: он каждый раз снимал заново с меня мерку, тогда как все остальные подходили ко мне со старой и воображали, что она все еще отражает мои действительные размеры."
Джордж Бернард Шоу
"Смена ценностей у человека происходит постепенно, но только для него самого, а для окружающих, зачастую, это случается внезапно. Им кажется, что ещё вчера ты шёл с ними одной дорогой, а сегодня внезапно обезумел и предал все идеалы. Особенно это заметно с любящими людьми. Сначала они сходятся на одной почве и играют по общим правилам. Правила могут быть любые: "ты догоняешь, а я убегаю", "мы копим на машину" или "верность - самое главное". Постепенно один из них начинает меняться, иногда под влиянием каких-то событий или переживаний, иногда просто с возрастом. Второй ничего не замечает, с упоением выполняет все условия, но что-то становится не так. Тот, кто догонял, останавливается, и убегать уже нет смысла. Изменившемуся человеку кажется, что он долгое время обманом был вовлечён в какое-то условное действо, что ему подсовывали фантики вместо денег, а за них требовали настоящих ценностей. Какое-то время он, из чувства долга, продолжает эту игру, но требования партнёра становятся всё утомительнее. И он встаёт, стряхивает со стола фантики и уходит заниматься чем-нибудь настоящим. А второй остаётся - не среди фантиков, - среди развалин своей жизни, любви, доверия. Он чувствует себя преданным и не способен понять - за что... Один думает, что его обкрадывали, другой - что его предали. Возможно, на самом деле не было ни того, ни другого, оба оказались лишь пленниками собственных иллюзий. Я не знаю, как было правильно, я не знаю, как оправдаться. Обычно я говорю "я не изменяю, я изменяюсь", но это ещё ни разу не помогло."
Марта Кетро
Все женщины похожи друг на друга
Каким-то одинаковым испугом:
Не потерять, вернуть, не упустить.
В полуденной толпе прохожих пёстрых
Бредут мои растерянные сёстры
С немым вопросом: «Как же дальше жить?»
Они плетут невидимые цепи,
И на колени бухаются в Церкви,
И глушат валерьянку по ночам.
А если спят – в обнимку с телефоном
В надежде, что ночным внезапным звоном
Прогонят безысходную печаль.
Не нужно нас жалеть, хватать за плечи!
Не стоит нам твердить, что время лечит.
Всё правильно, когда идёт не так.
Всмотритесь в лица тех, где всё как надо –
Но почему они отводят взгляды?
У них в судьбе такой же кавардак!
Всё это её молчание, её отрешённый взгляд означают лишь одно: Вы ее, увы, не заинтересовали... Или просто вы не захотели это сделать? Ведь Она прекрасно понимает и читает все ваши мысли... Ну и зачем тогда ей вы вообще? Она и сама сейчас не понимает многого... Если вы поймете ее Душу, вы получите ее тело... все просто... и все так сложно... И снова бесконечные переписки... и снова встречи и разочарования... а может вы просто ищете, как нахаляву потрахаться? Тогда вы ошиблись... Вам нужно идти к другой женщине, а не к той, что сидит сейчас напротив Вас и, слушая, и одновременно не слушая вас, смотрит куда-то вдаль... Может быть, там она видит его... другого мужчину... Того, с кем ей будет всегда интересно... С кем она сможет смеяться одними глазами... Того, кто ей наконец вернёт, уже забытое чувство защищенности и тепла... Того, кто будет дарить ей каждое утро по одному цветку... Это будет непременно - алая Роза на длинном зеленом стебле, только что срезанная, с еще дрожащим бисером росы на ее кружевных лепестках... Или хризантема, или ромашка, или колокольчик, цветок её сегодняшнего настроения, цвета её сна, цветок, который будет непременно…
Когда женщина загадочно молчит, возможно она просто не знает что сказать. Или знает, но не хочет... Или хочет, но не может...
Он был просто Мужчина. Такой же, как и все, и совершенно не такой, как другие. Скромный Художник собственных эмоций. Его кистями были - сиюминутные эмоции и скользящие ощущения. Его красками были заветные мечты и вещие грезы. Именно они, легкими невидимыми мазками, позволяли ему творить везде и повсюду. Мужчина, как и другие, жил своей непутевой жизнью, иногда смеялся, порой плакал, засыпал и снова просыпался. Он любил рисовать портреты людей. Ему было интересно всматриваться в лица людей, ухватить то неуловимое, но такое важное, и выплеснуть всей своей гаммой душевной палитры, все это - на чистый непорочный белый холст. Этот белый молчаливый холст показывал всегда безошибочно Будущее тех людей, чей портрет он рисовал. Когда Художник, закончив свою работу собственной Души, робко и осторожно смотрел на то, что вышло из-под его кисти, он видел Будущее. Оно всегда было разное. Иногда черные густые краски вытесняли тяжелым свинцовым маревом бледный размытый контур лица, и сквозь них можно было с трудом различить лишь огромные, широко раскрытые, глаза. Эти глаза взывали своей оглушающей немотой о помощи. Но что мог сделать он, сидя напротив этой женщины, скрытый от нее своим мольбертом и весь сжатый в комок нервов от только что пережитого чужого горя. Художник просто быстро рвал на мелкие кусочки нарисованный портрет, извинялся, говоря, что портрет не удался, и быстро уходил, сгорбив свою спину. Женщина с удивлением смотрела ему в след, и видела, как маленький черный карандашик торопливо рисовал на белой бумаге цепочку его удаляющихся следов. А иногда на холсте появлялась Улыбка. Счастливая лучезарная Улыбка. Эта Улыбка нежно вбирала в себя все самые яркие краски с его палитры, и светилась мягким удивительным светом. И Мужчина с облегчением и радостью понимал, что Будущее улыбается этой Женщине, что сейчас сидит напротив него на маленьком стульчике. Эмоции захлестывали художника, и он, отдав им их законное право на кисти, позволял им закончить уже начатое. Женщина, получив свой портрет, долго и внимательно, словно не узнавая саму себя, смотрела на него, а потом с робким удивлением спрашивала – Вы нарисовали сейчас Правду? Разве я такая? Неужели я такая красивая и молодая? А он ей искренно отвечал.- Вы именно такая. Ведь все любимые и любящие, всегда и везде, удивительно красивые и вечно молодые. Женщина не понимала, что Он нарисовал ее будущее, но интуитивно ощущала, что он прав, и от всей души, поблагодарив его, уже не просто шла, а уже легко парила, уходя туда, где ее ждет все то, что он только-что сейчас нарисовал. Изумительно, и порой так разительно видеть, как кардинально меняется Женщина, прикоснувшаяся случайно и как бы нечаянно, к своему счастливому будущему. Но однажды к нему подошла Женщина-девочка с зелеными глазами, и долго в растерянности стояла возле него, словно собираясь с мыслями.
– Хотите, я нарисую ваш Портрет? - тихо спросил он ее.
- Лучше нарисуйте мою Судьбу. Вы же можете, я знаю - ответила она.
– Я могу только попробовать.
Почему-то смутился он, и взял в руки податливые кисти. Он долго рисовал, стирал мягким ластиком, и снова рисовал. Рвал бумагу, надевал на мольберт новый белый лист, и снова накладывал мелкие штрихи. На этот раз его отточенное искусство окончательно отказывалось ему подчиняться. Тогда он одним душевным порывом отбросил в сторону все свое Искусство и стал рисовать своими обнаженными чувствами. Девушка терпеливо сидела, боясь даже пошевельнуться. Когда Он наконец-то закончил портрет, с мольберта смотрело на него его собственное лицо. Немного изменившееся, чуть постаревшее, возмужавшее, с проседью серебра на висках и с горящими счастливыми синими глазами. Он долго с изумлением смотрел на самого себя, а потом, свернув лист в трубочку, торопливо положил его к себе в карман.
– А как же мой Портрет?- удивленно спросила девушка.
- Давайте я завтра нарисую ваш портрет, а сегодня… можно вас пригласить на свидание?…
