Волчья ягодка. Марина.

Начало тут

Она спит и всё это ей снится.

Марина закрыла глаза, ущипнула себя, тихонько ойкнула и снова открыла глаза. Сон упорно не желал убираться в свой мир. Она села на диване, обхватив руками коленки, запутавшиеся в пледе, и старательно помахала головой. Сначала с закрытыми глазами, потом с открытыми, и, на всякий случай, посмотрела в огромное зеркало напротив кровати. Зеркало было прикручено к старенькому шкафу с целью придать ему вид если не гардеробной, то, как минимум, шкафа-купе. Где-то Марина прочитала, что, если проснувшись, сразу посмотреть в зеркало или в окно, то от ночных сновидений не останется даже воспоминаний. Кошмары мучили её редко, но всегда приятно иметь под рукой средство «на всякий случай». Средства на месте не оказалось. Шкаф был, а зеркала не было. Марина, не вполне проснувшись, машинально удивилась этому новшеству. Вместо зеркала в шкафу была пустота, хотя там полагалось чинно висеть до зимы старенькой видавшей виды шубе, кожаному плащу и Марининой гордости – норковой курточке-кацавейке, как обозвал её Тим, которую она сама себе подарила на день рождения и пока ещё ни разу не надела по причине отсутствия сезона. Мысль о курточке окончательно разбудила Марину. Она вспомнила события вчерашнего дня и обвела глазами разгромленную комнату, машинально пытаясь нашарить под кроватью тапочки.

Вещи были свалены в большую кучу. Марина усмотрела в этой куче рукав от курточки и немного успокоилась. Тапочки всё не нашаривались и она наклонилась, что бы выудить их вручную.

-- Писец. – Мужской голос внятно и отчётливо произнёс заветное слово прямо у Марины над ухом. Она, как ужаленная, подскочила, свалилась с кровати и, стоя на четвереньках, осторожно развернулась кормой к дивану.

-- Писец полный. – Отчётливо повторил ворох одежды и Марина стала серьёзно опасаться за здравость собственного рассудка.

«Наверное, я вчера таки долбанулась башкой об машину. Или об асфальт. – Подумала она. – Теперь меня будут мучить слуховые галлюцинации».

Одежда зашевелилась, курточка вытянулась в её направлении, и Марина в состоянии, близком к обмороку, задом попятилась вдоль дивана, пока не упёрлась в холодную балконную дверь. Отступать было некуда. Она забилась в угол, стараясь занимать как можно меньше места, и крепко зажмурилась.

-- Алё. Ты там что, в жмурки играешь?

Голос приблизился и показался смутно знакомым. Марина отважилась и приоткрыла один глаз. Куча перестала шевелиться, художественно расположившись вокруг сидящего в ней, как в сугробе, мужчины. Глаза мужчины смеялись, тёмные волосы были всклокочены, а с плеча, на манер гусарского ментика, свисала норковая курточка. Память окончательно вернулась к Марине, приведя за собой здоровую злость.

-- Идиот. Кто так пугает? Так же можно заикой остаться. – Марина выбралась из угла и демонстративно уселась возле дивана, до носа укутавшись в потерянный при бегстве плед.

-- Во-первых, я не идиот. И мы это уже выяснили. Вчера. Во-вторых, и тебе доброе утро. В-третьих, хорошо, что мы на «ты» перешли, а то как-то несерьёзно получается – столько общего, а мы, как чужие «выкаем» – Мужчина обстоятельно зевнул и потянулся. Курточка предательски треснула, лишая Марину надежд на светлое будущее. – Маня, в этом доме завтрак к скольки подают?

Волк внимательно наблюдал за Мариной и на дне его глаз плясали задорные чёртики. Дурацкая привычка, сначала говорить, потом думать. Но, раз уж всё равно сказал, заодно и на реакцию посмотрим. Хотя, какая тут реакция. Вон как она испугалась спросоня. Вся белая сидит, чуть не плачет.

-- Во-первых, не смей называть меня Маней. Я Марина. Во-вторых, завтрак будет через полчаса – тоном миссис Хадсон продекламировала Марина и демонстративно направилась в сторону кухни, волоча за собой плед.

«Получил? -- Волк развеселился. – Много ты знаешь дамочек, которые после такой передряги молча, ну или почти молча, пойдут готовить тебе завтрак?». Волк стащил с себя остатки курточки и аккуратно пристроил их на диван. Потом поискал глазами свой свитер, не нашёл, вытащил из горки одежды нечто среднее между рубашкой маляра и маскхалатом, накинул на плечи и громко осведомился:

-- Маня, можно я это надену?

После печальной кончины курточки, Марине было решительно всё равно, что наденет её гость, о чём она с радостью ему сообщила, решив, что это не повод отвлекаться от нарезки силоса на салат. Волк, получив карт-бланш в этом вопросе, ещё раз ковырнул кучу и сменил потерявшие человеческий облик джинсы на канареечного цвета штанишки, которые, судя по размеру, хозяйка носила с кем-то на пару. Больше ничего подходящего не было и Волк, критически оценив внешний вид, как удовлетворительный, направился в ванную.

На кухне упоительно пахло горячей едой. Не какими-то пельменями фирменными с майонезом, а настоящим мясом. Мясо румянилось и шипело на сковородке. Посреди стола  стоял тазик с салатом и аккуратной горкой лежали на тарелке настоящие гренки. Волк ухватил одну, пока Марина не обернулась, и целиком запихнул её в рот.

-- М-м-м-м….сладенькие. С молоком и яйцом. А кофе подадут? – Он увернулся от полотенца, запущенного в него, ловко подхватил снесённый с тумбочки цветок и, выставив его впереди себя, как щит, протиснулся за стол. – Руки мыл, справка с бани вклеена в паспорт.

Он придвинул к себе тазик, добавил туда пару увесистых кусков мяса, подумав, положил ещё один и вооружился вилкой.

-- Салат будешь?

Обалдевшая от такой наглости Марина только шумно дышала, и было слышно, как она считает про себя до десяти на всех известных языках мира, включая писидийский и норн.

Волк, не дождавшись ответа, с жадностью набросился на еду.

-- Зря. Очень вкусно. – Говорить с набитым ртом было не удобно, а расстаться с едой даже на время Волк был не готов.

Марина умостилась на подоконник, двумя руками обхватив огромную чашку с кофе. Кофе был растворимым, очень сладким, очень крепким, с молоком и не горячим. Полнейшая гадость, с точки зрения ценителей. На точку зрения Марине было наплевать. Она отхлёбывала небольшими глотками коричневатый сироп и рассматривала Сергея. Вчера, в суматохе и неразберихе она толком и не рассматривала его и сейчас восполняла пробел.

Как он сказал вчера? Волки своих не трогают? Это когда она выразила запоздалое опасение по поводу его намерения расположиться на ночлег в выпотрошенной квартире. Волки. Точно что волк. Вон с каким аппетитом мясо трескает. Аж за ушами трещит. Вроде его сто лет не кормили. А может его жена дома овсянкой кормит. Или этими, как их, мюсли. Хотя…если бы жена озаботилась овсянкой, он бы вряд ли остался ночевать. Тогда нужно было бы оправдываться…..Блин. Ну не дура? У неё квартиру вскрыли. Всё вверх дном перевернули. Хорошо ещё, Тимке технику не разломали, а она о всякой ерунде думает. Кстати о Тиме. Надо бы ему позвонить. Он, правда, только через неделю должен вернуться, но мало ли. Увидит такую красоту, перепугается.

Она огляделась в поисках телефона, который, точно помнила, пристраивала где-то вчера сушиться. Телефон обнаружился на холодильнике и на удивление работал исправно, вроде и не он вчера купался в луже.

-- Привет, ребёнок. – Марина пыталась одновременно забраться на подоконник, удержать чашку и не выронить телефон. – Не отвлекаю? Да нет, я не по делу. Точнее, по делу, но не срочному. Говорю. Первое – у тебя всё в порядке?...Второе – когда ты возвращаешься? Да помню я, но вдруг. Ага. Ты бы сообщил. Мечта, а не ребёнок. У меня? Да хорошо всё у меня. А что «работа»? Чего ей сделается, работе? Работа не волк, в лес не убежит. Да ничего у меня с голосом. Почти нормально. Ребёнок, нас тут вчера ограбить хотели. Ну квартиру, в смысле. Ну, как ограбить? Как грабят? Дверь взломали, всё перевернули. Да не нужно никуда ехать. Не выдумывай. Ничего не взяли. Не вызывала. Да точно говорю, не нужно приезжать. Ребёнок, ты меня слышишь или не видишь? Я тебе русским по белому говорю, что ничего страшного не случилось. А что, нужно было не говорить? Ото ж бо. Хорошо. Позвоню тёте Симе. Всё расскажу и всё сделаю. Обязательно. Я не поняла, кто из нас родитель? Ладно. Конечно, звони в любое время. Ну пока.

Кофе давно закончился. Как и салат, и мясо, и даже гренки. Волк посматривал на оставшиеся в сковородке заманчивые кусочки и прикидывал, что будет приличней: дождаться конца разговора и попросить добавки, или самообслужиться и доесть их, что бы не мучались в одиночестве. Пока он так рассуждал, разговор сам по себе закруглился, Марина в очередной раз слезла с подоконника и подвинула ему сковородку, а себе повторила порцию кофейного извращения.

Скорость поедания снизилась и Волк жаждал общения.

-- Сынуля?

-- Угу. – Марина что-то добавила, уткнувшись в чашку, Волк не расслышал.

-- Небось отдыхает в лагере? В смысле, пионерском.

Марина задумчиво пробормотала:

-- Скорее уж, комсомольско-партийном.

-- В смысле.

-- Да они с бригадой лагерь детский строить поехали. Это у них такая форма дополнительного заработка. Все люди в отпуск на море купаться ездят, а эти – работать.

Волк недоверчиво покосился на Марину. Разводит, небось. Вчера после уличного купания ему показалось, что ей около сорока. Сегодня же, рассмотрев Марину при дневном свете, он не дал бы ей больше тридцати пяти. А глаз у него намётанный.

-- Это сколько же ему, что уже работает?

-- Двадцать три.

Волк старательно дожевал мясо. Вот тебе и глаз-алмаз. Марина беззвучно смеялась. Зная особенности своей внешности, ей нравилось развлекаться подобным образом.

-- Маня, а там булочек точно не осталось? – Желая сгладить повисшую паузу, Волк свернул на относительно безопасную тропинку.

Марина пристально посмотрела на него и он поёжился. Предельно чётко выговаривая, она произнесла:

-- Меня зовут Марина. Не Маня. Не Маруся. Не Мика…

-- А что, и так пытались называть? – изумился Волк.

-- Не перебивай. Не Мара. Не Мариша. Ма-ри-на. Иначе я стану называть тебя не Сергеем, а Волком. И булочки пожарю только себе.

Волк трезво оценил угрозу и, решив, что он, в принципе, уже наелся, милостиво констатировал:

-- Годится. Я – Волк, ты – Маня. Или Маруся. А иногда – Мика. Остальные мне то же не нравятся. А кто тебя Микой называл?

-- Свекровь. – Машинально ответила Марина и спохватилась. – А тебе какое дело?

Она непонятно от чего разозлилась, хотя всё уже давно переболело и быльём поросло.

-- Да никакого. Просто интересно. Это же надо такое придумать – Мика.

-- Да это ещё куда не шло. Она вторую невестку Лякой называла. Представляешь эту чудную парочку – Мика и Ляка. И свекровь их Фатима. Все знакомые, наверное, веселились. – Злость испарилась так же внезапно, как и вспыхнула, и Марина сама развеселила.

-- Погоди, как, ты говоришь, звали твою свекровь? – Волк моментально посерьёзнел.

-- Фатима Аслановна  Бероева – Марина не понимала, что могло послужить причиной такой резкой смены настроения Волка. – Имя, конечно, редкое. А ты что, знал её?

-- Не её, а о ней. – Волк выбрался из-за стола, успешно разминулся с тумбочкой и затопал в комнату. Вскоре от туда послышался приглушенный голос. Марина прикинула, не отправиться ли в коридор по срочным делам, и сама себя одёрнула. Вот ещё. Много чести. Сам расскажет, если захочет.

Тем временем Волк отрывисто инструктировал кого-то по телефону, попутно складывая в уме картинку. Ещё один кусочек пазла ворочался, ворочался и занял, наконец, законное место.