Я тут подумал - надо специально больше смеяться по пятницам, чтобы опровергнуть эту народную примету, где нельзя смеяться по пятницам, чтобы не плакать потом. Ну, или подтвердить ее окончательно, дабы не смеяться вовсе.

Кто блядь такое придумывает? Мусор по понедельникам не выносить и не мыться. После сумерек не выносить ничего из дома вообще и денег особенно. А в понедельник подавно. Вот допустим "не наступать на люк". Это конечно фольклор, положенный на технику безопасности вернее наоборот. Потому что, ну как еще объяснить дебилам из каменного века, что нечего на него становиться в принципе. Ну а вот не проходить под столбом, который в воздухе смыкается с другим столбом - это как вообще?

И живут же поколениями, бегают отпиленную пятку святого Николая через стекло целовать, как только свежую подвезут, а потом говорят, что благодать на них сходит. Да на вас дебилы только птица какая сходит, и то не к деньгам. Ну а в лавре-то были? Видели телок, которые на гробах с мощами пластом лежат и руки им через стекло выцеловывают? Видели, а? Вот где пиздец. А вы говорите выборы, подтасовки, экономика, дефолт...

Смеяться перехотелось? То-то же.

Что из погоды нам обещают?
Присыпку в виде снежинок к чаю
Поливку в виде дождя на зонты
Поджаренный край горизонта

А что обещают нам от печалей?
Людей, которые нас замечают
И старый Пуэр вместо черного чая,
И время на сон взаймы.

А что говорят теперь о любви нам?
Что все херувимы стреляют мимо,
И мерзнут в руки неумолимо
В нелетный сезон зимы.

день по наклонной сползает в реку
рябая корова трубит отбой
удочка вырастает из человека
вверх по прямой

День забегает за угол – чертова суета.
Бабочки прячутся в рамы.
Кирпичный двор
Будет таким же когда доживешь до ста.
Слышится голос мамы в оконный створ.

Серая бабочка вылетит из пальто.
Хлопнешь навстречу, вытрешь скорей ладонь.
Смотришь на небо: «Господи, я-то кто?»
И замолкаешь на том.

Здесь кругом виноград и дух пьянства соседствует с Богом.
День уходит, другой. Остается исполнить немного:
Кожу сбитую в кровь о ракушки в конце волнореза,
Подгоревшую бровь, разговор под луною нетрезвый.

Ты откроешь глаза и почувствуешь утренний холод,
И дорога назад в твой родной остывающий город
Вдруг потащит тебя, как корабль тунца за кормою.
Два прыжка из воды, взгляд на горы у кромки прибоя.

Упадешь, чуть дыша на тяжелые грубые доски
И польется душа желтоватым оплавленным воском
Вечно ловят таких, словно рыбу на праздничный ужин
Грубых, добрых, лихих – кто еще им на небе там нужен?

Согревая коньяк и холодный паркет согревая,
Надеваешь пиджак, отправляясь в прогулку до рая.
На воротах замок и остатка в бутылке хватает
На последний хороший глоток.


Леше. 05.11.12.
Лимфома. Рецидив.
Трансплантация стволовых клеток.

Ветер гулял, пакет колебался
Лист был намерен покинуть карниз
Голое дерево бредило вальсом
Снег в первый раз выходить собирался,
Все не решаясь броситься вниз.

выхожу с рассветом на кухню
попугай завидев меня громко кашляет
наливаю ему воды отламываю гранат
подношу трубку к уху
алло на проводе ебанат
что-то мне говорит не по-нашему
the subscriber is busy
повтори мне попробуй все это вблизи!

выхожу с рассветом во двор
прекращаю давний наш разговор,
отбивая зеркало идиоту
что поставил тачку напротив двери
светает выключаются фонари
грипп зарождается где-то в горле
вот уж кто рядом в счастье и в горе

вместо гимнастики и ушу
я выхожу и туманом дышу
стоя на маленьком пятачке
чтобы в своем полусонном зрачке
зафиксировать желтый выцветший трактор
запомнить, как дворник считает утраты
каштанов с троллейбусной остановки

жизнь - это вечные нестыковки
общего с частным, равного с малым
лето есть бал, и октябрь после бала
просто уборка

листья в прицеп
метлы туда же, в рот сигарету
и абордаж тесной кабины с водителем рядом
он обернется и радостным взглядом
бросит в меня
и затянется ядом двух сигарет,
и кабину захлопнет чтоб насладиться дыма клубами
в тесной железке между домами
трактор волочит прицеп желтых листьев
звякает цепь моргает подфарник
осень кончается
дальше по списку
только зима в перекрестках фонарных

Дождь начинался. Офисы угрюмо бежали с работы. Девочки прикидывались зонтиками. Кто-то из старших дружелюбно спросил – наверное придется тебе со мной, но на уме у меня был дождь, прогулка и салат из помидоров. Я вежливо отказался.

Бежавший по граниту водитель растянулся на крыльце и разбил подбородок. Трое лепили к его подбородку дурацкий австрийский пластырь ярко синего цвета. Я посочувствовал, кажется, вполне искренне и вышел в дождливые семнадцать ноль ноль.

Троллейбус катился в сторону центра из полупустого пригорода, кондуктор разглядывал капли, водитель молчал и не объявил ни одной остановки. Остановки были пусты, кто-то изредка выходил и раскрывал зонт почти что в дверях, как нетерпеливый десантник, который раньше времени выдернул кольцо.

Людям, едущим задом наперёд, открывается хороший вид на шоссе, ливень, включенные фары и провода. Длинноногая девочка, войдя в полупустой троллейбус выбрала кресло, на две третьих занятое мной. Люк протекал. Задняя площадка располагала к разговору, её мокрая рубашка подчеркивала грудь и предполагала взаимность. В окно, то и дело влетали крупные капли. Мы улыбнулись друг другу.

От дома и до рынка шар земной
Наполнится гудками и весельем,
И опрокинув полстакана зелья,
Ты вспомнишь, как вести себя весной

Сбежишь в подъезд, закрыв свое окно,
Вольешься как ручей в поток прохожих
И станешь там одним из непохожих,
Что так похоже ожили весной.

Выбираю помпу вроде как. SDASS, Рем 870 – что-то вроде. Турки издали в руки просились, но после первой же поверки и холощения того же Escort признаны редкостной пиздятиной продукцией низкого качества. Такого еще не было - лапка из затвора сама вылетает, цевье доходит в крайнее заднее и клинит, отсекатель не работает. Короче, разумный минимум - все тот же старый добрый папаша Рэм. Конечно, наиболее хорош он в версии Полис, которая чуть стоит, но и обычный семизарядный Express в черном пластике вполне себе ничего.

Но я вообще не об этом хотел. Пришел в магазин. Тетенька – божий одуванчик за прилавком. Звонит мужу, рассказывает, что к ужину взять. Беру поочередно ружья – все поголовно не смазаны. Жопа просто. Они не щелкают, кашляют сухо. Как старый курильщик с отеком легких ближе к семидесяти девяти годам. Жалко железа – кому оно виновато? Говорю, мол, что же это вы добрая женщина за зверинцем своим не смотрите. Давайте масло сюда бегом – доктор пришел. У нее конечно, банка Балистола под прилавком доверху полная. Да и хули б ей не быть полной, когда не смазывают ни черта?
И давай их всех по кругу. Даже турок несчастных этих пожалел – все поверхности прошел, механику, под цевьем, патронник, ствол - осень ведь, сырость. Сироты, вы сироты…

Все от начала до конца сделал, отдал тетке с тихой грустью. Вот, говорю – через месяц загляну проведать.
Приехал в офис, сел в кресло. Руки железом пахнут, пальцы в масле, черные от оксида. Что блядь я делаю в этом кресле?