черновики

... и в конце концов ты хочешь себе хотя бы ладу калину, хотя бы жёлтую ладу калину от всего этого драного космоса и необъятного эфира, хотя бы что то,

А есть только язык, и он диктует. Этот язык, будь он даже русским, рвёт гранит освобождает душу от оков, отделяет зёрна от плевел. В общем травмирует окружающих всем своим существом. Что можно делать с ним после какого то своего условного тридцатника. Можно бухать. Можно тягать туда сюда случайных маромоек, но правда жизни в том что маромойки не случайны. Даже они. Это рано или поздно или заканчивается или надоедает. Или надоедает или заканчивается. И какой ещё бунт ты можешь придумать и предпринять при том что с детства опасаешься внутривенных инъекций. Какой ещё бунт ты можешь предпринять после своего условного тридцатника? если единственный край за который ты собираешься зайти это пограничное расстройство твоей личности.

Язык это чёрный нож который хранит тебя тёмными ночами, он режет бумагу, он всегда с тобой. Люди достают его для того что бы нарезать хлеб, масло, договориться об индивидуальном тарифе, а мы стоим рука об руку с дзен и недоверчиво рубим конечности протянутые не по госту. К обеду по колено в крови, а к вечеру принимаемся за каллиграфию. Это всё ёбанное бусидо, путь воина. Мы живём войной и она живёт нами. Ей с нами веселее.

Но всё меняется когда ты хочешь принести домой не мёртвую барыжку из супермаркета, не скальп менеджера, а ключи., хотя бы от этой ёбанной лады. Столько смертей, имён не упомнить. Ты не веришь что война закончится, ты знаешь что она бесконечна. Но зачем гнить в окопе считая патроны, силлабо-тоничекие ударения, и прикармливая окопную вошь, если пацык рядом рубиться в сталкера или в украинский национализм по сети. Пусть даже он пользует при этом сестру твоей речи, украинскую, как прифронтовую шлюху. С незатейливым солдатским задором. Им вроде хорошо. Обоим. По крайней мере она не становиться у него поперёк горла которым он её насилует. Стоит ли тебе отрезать ему уши и всматриваться в его пустые глазницы высматривая тусклый намёк на то что это его чему нибудь научило.